лесу торчим. Рябой-то наш уже эльфом становится.
— Кто-то без последних зубов остаться хочет, как я погляжу, — рявкнул Рябой сквозь раздавшийся смех, после чего обратился к Таринору: — Ты значит неплохо из лука стреляешь?
— Лучше всех в деревне! — горделиво выпалил мальчик.
— Хо-хо! А ты не из робкого десятка, малец. Доказать сможешь?
— Запросто!
— А давай-ка и проверим. Хотя бы… А хотя бы на этой злосчастной шапке. Не упрямься, Борода, сам же сказал, что выкинешь этот вонючий кусок меха!
Рябой брезгливо взял шапку двумя пальцами и повесил на сук дерева, после чего отвёл Таринора на несколько десятков шагов и велел стрелять. Мальчик прицелился и секунду спустя из кроличьего меха снова торчала стрела. Бородатый плюнул на землю и что-то тихо проворчал.
— Ишь ты, — усмехнулся Рябой. — Отойди-ка подальше и повтори.
— Нам домой нужно… — начал было Ольф, но тут же получил подзатыльник от мужика со шрамом.
— Полегче, Коряга, — сказал Рябой. — А то мальчишка дорогу домой позабудет. А ты чего встал, стреляй живее!
— Я стреляю так, что вам и не снилось! — огрызнулся Таринор и вновь пронзил шапку стрелой.
— Недурно, малец. Ещё с десятка шагов слабо?
— Не слабо! — воскликнул Таринор, нахмурившись. — Хватит глупостей, я уже всё доказал!
— Неужели? — прищурился Рябой. — Тогда предлагаю повысить ставки…
Он подошёл к Ольфу, схватил его за худенькую руку и велел встать спиной к дереву, после чего вытащил из кармана надкусанное яблоко и поставил мальчику на голову.
— Ну как? Теперь уже не такой смелый? — хохотнул Рябой и его лицо тут же приобрело злобное выражение.
Вернувшись к Таринору, он положил руку на его плечо и, указав пальцем на Ольфа, заговорил громко, чтобы все слышали:
— Уговор такой. Попадёшь в яблоко — так и быть, пойдёте домой. Промахнёшься — значит ты мелкий лжец, а лжецам отрезают язык. Вздумаешь дурить, всадить стрелу в одного из моих парней, оба отсюда живыми не уйдёте. Понял, засранец? По всему выходит, выбор у тебя невелик, так что целься лучше.
Ольф побледнел и задрожал так, что яблоко упало на траву. Борода подобрал его и, дав мальчишке крепкий подзатыльник, вернул на место.
— Смирно стой, сучий сын! Ещё раз шелохнёшься — уши отрежу!
На лице маленького Таринора читалась смесь страха и злости. Он тяжело дышал, касаясь оперения стрел дрожащими пальцами.
— Не злись на Бороду, — негромко проговорил Рябой. — Ему шапки жаль. Если б ты её не продырявил, прошли б себе спокойно, нам бы и дела не было. А теперь всё зависит только от тебя, так что не дрейфь. Ты ведь такой умелый стрелок…
Мальчик слышал эти слова словно бы через толщу воды. Весь мир сжался вокруг него, лука в его руках и Ольфа, испуганно прижавшегося к дереву. Таринор взял стрелу и положил её на тетиву. Нет, нужна другая. Эту он вырезал неровно, скверно полетит…
— Чего он там копается? — гаркнул Борода. — Малец сейчас портки промочит со страху.
— Живее, чёрт тебя дери! — процедил сквозь зубы Рябой. — Или кишка тонка?
Таринор наощупь достаёт из колчана стрелу, слыша лишь биение собственного сердца. Тихий скрип натянутой тетивы, тонкое древко скользит по пальцу. Тонкий, словно игла, наконечник из рыбьей кости указывает точно на цель — красное пятнышко яблока на черноволосой голове бледного как снег мальчишки.
Удар сердца. Вдох. Удар. Выдох — и пальцы отпускают тетиву. Короткий свист — и ужас захлёстывает Таринора с головой. Ольф сползает на землю с растерянным выражением лица: стрела угодила прямо ему в грудь.
Мальчик бросил лук и, не помня себя, понёсся к другу. Стрела вошла наполовину, и вниз от неё тут же поползло багровое пятно. Таринор положил голову Ольфа себе на колени. Бледные губы беззвучно шевелились, а стекленеющие глаза глядели в никуда. Рука мальчика потянулась куда-то вверх, но вскоре безвольно опала, а сам он испустил последний вздох.
— Вот тебе и лучший стрелок, — с досадой проговорил Рябой, подходя ближе. — А ведь всё равно недурно. Вот только не обрадуются теперь тебе в деревне. А хочешь с нами? Хлебнёшь воли, станешь разбойным человеком, авось понравится? Не жизнь — сказка! Ну, чего молчишь?
Рябой положил руку на плечо Таринора, но тот вдруг дёрнулся, словно очнувшись ото сна. Он вскочил на ноги, оглядел остальных взглядом столь безумным, что они отшатнулись, и тут же пустился наутёк под громогласный смех.
— И чего, так просто отпустим? — недоумённо спросил Борода.
— Чёрт с ним! — махнул рукой Рябой. — Заблудится — хорошо. К своим выйдет — приведёт добычу. Всё хлеб.
— А с этим что делать?
— Пусть лежит пока. Приманкой будет. Лезьте обратно! Только траву за собой взъерошьте, чтоб никто не приметил. Чтобы не вышло, как…
Последние слова потонули в тишине, а тело Ольфа, лес, Рябой и остальные потеряли очертания. Вскоре всё, что видел Таринор, обратилось в прежний густой мрак.
— Что это было?.. — сдавленным голосом спросил наёмник. — Неужели я…
— Ты убил своего друга, Таринор, — донеслись из темноты слова Асмигара. — Пусть и не совсем по своей воле, но тем не менее.
— А потом…
— Если вкратце, то ты, не помня себя от ужаса, примчался в деревню. А потом только и мог повторять что-то про разбойников и Ольфа. Его отец собрал односельчан и сумел отыскать засранцев. К несчастью для Рябого и его парней, силы свои они явно переоценивали: с яростью отца, потерявшего сына, им было не совладать. Кто-то из них получил в голову мотыгой, кто-то успел убежать. Сам же Рябой, пока его забивали дубьём, вопил про тебя и Ольфа. Быть может, его словам никто и не придал бы значения, если бы не стрела, торчавшая из груди Ольфа, и не твой лук, лежавший неподалёку.
— Но ведь… Меня заставили. Вынудили! — с горечью говорил Таринор.
— Разумеется. Да и на хладнокровного убийцу ты никогда похож не был. И всё-таки после того случая отец Ольфа так и не смог посмотреть тебе в глаза. Пусть он и считал это карой за то, что некогда нарушил монашеские обеты, и не винил тебя в полной мере, но он так и не смог простить тебе, что ты остался жив, а его сын — нет.
— Это всё выглядит, как ночной кошмар… Почему я ничего об этом не помню?
— Очевидно, это сильно ударило по твоему рассудку. Человеческий разум — забавная штука. Он может заставить помнить то, о чём ты мечтаешь забыть, или напрочь стереть из памяти то, чего забывать не следует. После того случая ты потерял дар речи, стал замкнутым и бестолковым. Стоило тебе увидеть лук или стрелы, как тебя тут же начинала бить
