Уже стемнело, когда они наконец добрались до нового города. Анна поджидала мужа и его гостя — Карфангер заранее послал к ней матроса с известием. Из прихожей они перешли в гостиную, где вокруг накрытого стола располагалось несколько удобных, глубоких кресел. Анна постаралась на славу: стол ломился от всевозможных блюд из мяса и птицы, на нем стояли вазы с фруктами и бутылка старого вина.
На стенах висели гравюры Франца Поотса с видами Бразилии, где художник побывал во время плавания на корабле де Рюйтера как раз в те времена, когда Карфангер служил у голландца штурманом.
За ужином Карфангер начал рассказывать о своем новом корабле. Затем извлек из кармана сюртука красивое янтарное ожерелье и надел его на шею своей супруге. Большие и маленькие бусины поблескивали, словно огоньки, на темно-зеленом бархате ее платья.
Они еще не успели отужинать, как в дверь постучали, и Карфангер пошел открывать. Это были боцман Клаус Петерсен и Петер Эркенс. Боцман рассказал, что пригласил своего нового товарища в «Летучую рыбу» выпить по стаканчику за их дружбу, и там они невольно подслушали разговор Михиэля Зиверса с судовладельцем Утенхольтом.
— Как, и Утенхольт был там? Вы не ошиблись, боцман? — переспросил Карфангер.
— Что вы, капитан, я сразу узнал его скрипучий голос. Вот только о чем они говорили, я не смог как следует разобрать. Зиверс вроде бы хотел наняться к Утенхольту, а тот ему отказал. Отчего и почему — этого я уж не знаю, слышал только, как Утенхольт что-то такое говорил насчет соблюдения дисциплины, что это, мол, первейшая обязанность каждого моряка.
Петер Эркенс подтвердил слова боцмана и добавил, что, как ему показалось, Томас Утенхольт посоветовал Зиверсу вернуться к прежнему хозяину, так, мол, будет лучше для всех, и в первую очередь для него самого. Потом они перешли чуть ли не на шепот.
Карфангер поблагодарил боцмана и плотника, хотя было заметно, что эта новость для него не из самых приятных. Однако он в глубине души все же надеялся, что Утенхольт на этот раз ничего дурного не замышляет. После этого они еще долго просидели за столом все вместе.
На следующее утро Карфангер первым делом пошел в адмиралтейство, чтобы ему там подсчитали размер причитающеюся с него взноса в выкупную кассу. Сразу после этого он намеревался зайти в «Летучую рыбу» и уплатить деньги Йохену Мартенсу. Все, с кем бы он ни встретился по дороге, поздравляли его с успехом, и опять вопросам не было конца. И хотя Карфангер уверял всех любопытных, что ему совершенно некогда и что со временем он обстоятельно расскажет, как было дело, хотя старший писарь адмиралтейства Рихард Шредер постарался сделать все расчеты как можно скорее, ему не удалось попасть в «Летучую рыбу» раньше полудня.
Йохен Мартенс принялся рассыпаться перед ним мелким бесом и расточать столько похвал отваге и смекалке капитана Карфангера, позволившей сберечь так много драгоценных талеров в выкупной кассе, что тот в конце концов не выдержал и довольно нелюбезно прервал трактирщика на полуслове:
— Слушайте, Мартенс, довольно этой патоки! Вы же когда-то были бравым боцманом, а теперь треплете языком, словно записной придворный льстец.
Перейдем-ка лучше к делу.
Карфангер отсчитал деньги, которые ему полагалось уплатить в кассу, и положил их на стол рядом со счетом, выписанным Рихардом Шредером. Тем временем Йохен Мартенс отпер ларец, поднял крышку и вернулся к столу с приходно-расходной книгой. Карфангер молча придвинул к нему деньги, расписался в книге, затем взял шляпу и направился к двери. Уже приоткрыв ее, он обернулся.
— Ах да, чуть не забыл! На «Мерсвине» остались матросские сундучки с вещами Михеля Зиверса и его покойного отца. Пусть заберет их как можно скорее, я скоро снова уйду в море. Передайте ему мои слова, ведь он остановился у вас, не так ли?
— Может быть, господин Карфангер сам желает с ним поговорить? — довольно вкрадчиво спросил Мартенс и сделал рукой приглашающий жест: — Дело в том, что он опять хотел бы наняться к вам.
— Что вы говорите! Кто же дал ему такой совет, уж не вы ли?
Тут Йохен Мартенс несколько смешался. Пристроить Зиверса на один из кораблей Томаса Утенхольта ему не удалось. Данное ему новое поручение гласило: заставить Зиверса вернуться к Карфангеру.
Утенхольт не собирался портить отношения с Карфангером. Более того, он рассчитывал привлечь этого молодого и подающего надежды капитана к осуществлению своих собственных планов. Будь Михель Зиверс в команде одного из кораблей Карфангера, он мог бы оказаться намного полезнее: прежде всего Утенхольту надо было знать, о чем говорят меж собой его матросы. И уж если Зиверсу так хочется во что бы то ни стало напакостить Карфангеру, то пусть делает это на свой страх и риск.
— Значит, вы не хотите дать молодому Зиверсу шанс вновь завоевать ваше доверие? — спросил напоследок Йохен Мартенс.
— Нет! — отрезал Карфангер. — Нет, и точка. И передайте ему: пусть немедля забирает сундучки с «Мерсвина».
— Непременно передам, — с нескрываемым сожалением в голосе протянул — трактирщик.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Лето шло на убыль. В то время как Берент Карфангер обдумывал детали предстоящего рейса в Англию, который намеревался предпринять еще до наступления холодов, от берегов Испании отплывал караван из десяти гамбургских торговых судов. Среди них были довольно крупные корабли грузоподъемностью в шестьсот и более тонн, были и поменьше. Их трюмы под, самые переборки были набиты бочонками с вином, ящиками с фруктами и тюками с пряностями. Некоторые везли золото и серебро — плату за гамбургские товары, проданные в Испании и Португалии. Искусные мастера вольного города изготавливали из этих драгоценных металлов всевозможные украшения, отчего цена их возрастала в десятки раз. Но ничей глаз, даже самый зоркий, не сумел бы разглядеть, что все эти кольца и перстни, браслеты и ожерелья, шкатулки и подсвечники сделаны из того самого серебра и золота, которое испанские конкистадоры, в том числе Писарро и Кортес, награбили в землях инков и ацтеков еще сто лет назад.
Они шли кильватерным строем, держа курс на север, к родным берегам.
Днем — раздутые паруса идущего впереди корабля, ночью — его кормовые фонари, больше впереди ничего не было видно. Много сотен миль отделяли их от Гамбурга, грозный Бискайский залив еще не принял их в свои воды. А до тех пор, пока не был пройден остров Уэсан, нельзя было с уверенностью сказать, что опасность встречи с пиратами миновала, ибо конвой двигался медленно, со скоростью самого медлительного из своих кораблей. И горе тому, кто потеряет из виду идущих впереди!
