— Что тебе?
За высокой спинкой кресла стоял узкоплечий, с утиным носом, гладко прилизанный Олег Бубасов. Запавшая верхняя губа и далеко выступающий подбородок придавали его лицу что-то стариковское. Бесцветные глаза смотрели виновато на тугой и розовый затылок отца. Он по-немецки спросил:
— Я вам потребуюсь?
Бубасов издал какой-то звук, похожий на шипение. Олег вспомнил, что отец не терпит, когда кто-нибудь стоит у него за спиной. Одернув модный длинный пиджак песочного цвета, он обогнул стол и вырос перед стариком, стараясь держаться прямо и стройно. Несмотря на свои тридцать пять лет, Олег всегда робел под взглядом отца. Его постоянно приводило в трепет ледяное выражение голубых глаз с белыми ресницами.
— Тебе хорошо отсиживаться здесь, — наконец проговорил Бубасов.
Олег как-то суетливо тряхнул плечами и скороговоркой ответил:
— Я просил послать меня туда… Не по моей вине…
Брови на лице старшего Бубасова поползли вверх.
Недовольство Олегом объяснялось просто. У Бубасова была твердая теория: пригодность и талантливость разведчика определяются только тогда, когда ему удалось побывать в Советском Союзе и возвратиться оттуда невредимым и с определенным успехом. Олег за всю свою жизнь однажды побывал в СССР с группой туристов, задания не выполнил и привез несколько фотографий, не имеющих ценности. Простить этого сыну Бубасов не мог.
Побывав в СССР, Олег тоже сделал вывод, что разведывательная деятельность не его стихия, но заявить об этом открыто не посмел. Он любил приятные стороны жизни и решил терпеливо сносить сыплющиеся на него невзгоды, твердо зная, что нет ничего вечного, а особенно в той жизни, которую ведут отец и брат Георгий. Но, чтобы хотя в какой-то степени быть полезным отцу, Олег в совершенстве изучил радиодело, тайное фотографирование, умел пилотировать самолет.
Вот и сейчас он сидел у рации, ожидая вестей из СССР.
— Ничего не слышно? — наконец хмуро спросил отец.
Олег покачал головой. Раздраженный Бубасов махнул рукой, отпуская сына…
Потомок великосветской знати, Бубасов родился в Петербурге в 1890 году. Воспитание он получил вне России. Англия, Франция и Германия — вот три страны, которые ему всегда были ближе и дороже России. Но будучи русским, он пользовался своим положением и еще до начала первой мировой войны охотился за тем, что считалось в России государственной и военной тайной, а полученные данные переправлял германской разведке.
Бубасов был предусмотрительным, и значительную часть своих капиталов держал в заграничных банках. Кроме того, он имел недвижимость, оценивающуюся в огромных суммах, и в Германии, и во Франции, и в Англии. Бегство после революции из России не было для него, как для других подобных ему, бедствием. Он оказался в неизмеримо более выгодном положении, чем другие представители эмигрантского мира. Сначала Бубасов принял некоторое участие в волнении эмигрантского болота, не жалея на это личных средств, но вскоре усмотрел никчемность этой мышиной возни и изменил тактику. Впоследствии он с удовлетворением убеждался в правильности принятого им в свое время решения, видя, как лидеры русского беженства — Деникин, Врангель, Чернов и другие — жалко сходят с маленькой арены безнадежной открытой борьбы с большевиками.
Но вместе с тем Бубасов не мог примириться с создавшимся положением. Будучи монархистом по своим убеждениям, он после долгой кропотливой работы подобрал несколько, казавшихся ему достойными, эмигрантов, и в 1925 году создал белоэмигрантскую организацию «Взлетевший орел», нелегально существовавшую на территории Франции и Германии. Целью «Взлетевшего орла» была тайная война против Советского Союза. Возглавляя организацию, Бубасов одновременно активно работал в германской разведке. Он действовал так, что хозяева были им довольны, а он был доволен хозяевами, средства которых без их ведома шли на работу, проводимую «Взлетевшим орлом». Так тянулось годами. Меняя хозяев в силу меняющихся исторических условий, Бубасов ни на минуту не забывал о своей организации и упорно двигался к осуществлению своей цели.
Между тем жизнь неумолимо шла вперед. Бубасов старел. Из небольшого ядра, создававшего организацию «Взлетевший орел», в живых остался только он один и теперь безраздельно владел тайной агентурой сети, созданной на территории СССР в период 1925-1940 годов. Война, начатая Гитлером против Советского Союза, сломала планы Бубасова, собравшегося наконец пустить в ход агентурную сеть. Не удалось это сделать и в 1942 году. Только в 1943 ему представилась реальная возможность действовать. Он тогда все согласовал со своим ближайшим другом и помощником князем Сайчевским, носившим в то время имя Курта Шторбе и являвшимся офицером войск СС. Но как раз в это время, по распоряжению ставки Гитлера, Бубасову срочно пришлось выехать во Францию на три месяца. Когда он возвратился, то узнал, что Курт Шторбе отправился в Россию и увез с собой зашифрованные по системе Бубасова списки агентуры «Взлетевшего орла», имевшиеся в единственном экземпляре. Бубасов пришел в неописуемый ужас и слег в постель. Ключом к прочтению шифра Шторбе владел, но Бубасов не допускал мысли о том, что без его личного участия начнется готовившаяся годами работа. Связаться в то время с Шторбе, не навлекая на себя подозрений, было невозможно, и Бубасову осталось только положиться на «милость божию» и ждать вестей от своего нетерпеливого сподвижника.
Но Шторбе в СССР не повезло. На оккупированной территории он серьезно заболел. Перед смертью Шторбе попросил мюнхенца Крейца отыскать Бубасова и передать ему несколько слов, надеясь, что смысл их будет понят. Прошло много лет, прежде чем Крейцу удалось возвратиться в Германию. Отыскав Бубасова, он с немецкой точностью, слово в слово, передал ему услышанное от умиравшего Шторбе.
С тех пор мысль вернуть утраченное настолько сильно овладела Бубасовым, что он все подчинил ее осуществлению. С помощью Георгия была установлена та точка на территории Советского Союза, где следовало искать спрятанные Шторбе списки агентуры. Бубасов знал, что, помимо агентурной сети, созданной в СССР его организацией, в те годы существовали и другие сети, сплетенные разведками Германии, Франции, Англии, США, Японии. Но будучи сам одним из важных звеньев разведки, он ни во что не ставил работу своих коллег, считая агентуру «Взлетевшего орла» самой мощной. Он понимал: время и война проделали бреши в его сети, но надеялся, что ему удастся ее подлатать и заставить действовать.
Георгий Бубасов знал о существовании сети «Взлетевшего орла», о путях и методах, какими она создавалась. Но, доверяя сыну, Бубасов не решался открыть ему тайну шифра. Он поставил перед Георгием задачу достать документы, а остальное считал своим делом. Полностью положиться на Георгия Бубасова удерживала весьма серьезная, на его взгляд, причина: в Георгии нет того задора и остроты, которыми, благодарение богу, он обладает сам. Может быть, в этом сказались веяния времени? Да и когда, в какие времена дети походили на своих отцов? Это — извечная проблема! Но Бубасов и не мог строго судить Георгия. Как бы ни было, а сколько рискованных вылазок в эту опасную страну, какой он считал СССР, совершил Георгий… Бог миловал, все сходило благополучно…
Но почему же медлит Георгий?
Вынужденная проверка
На улице смеркалось. Полковник Ивичев в белом халате расхаживал по кабинету центральной городской поликлиники. На этот раз он решил встретиться с Жаворонковой здесь, поручив организацию встречи лейтенанту Томову.
Все шло так, как было задумано. Днем состоялось первое свидание Свиридова с Жаворонковой. Подробный отчет об этом, написанный Свиридовым, лежал уже в сейфе в управлении.
В коридоре послышались шаги. Осторожно открылась дверь, и вошла Жаворонкова, одетая в светлый коричневый костюм.
— Здравствуйте, Анна Григорьевна! Извините за вторжение в ваше святилище, — приветливо сказал Ивичев. — Это я просил вас после вызовов зайти сюда.
— Здравствуйте, — сдержанно ответила Жаворонкова, все еще не решаясь подойти.
— Прошу вас, — указал Ивичев на ее место за столом.
Жаворонкова чувствовала себя крайне смущенной. Она робко, как-то боком подошла к столу и положила на него маленькую, тоже коричневую сумочку.
— Садитесь, садитесь, — подбодрил Ивичев и, опустив на окно штору, включил настольную лампу.
— Какие новости?
Она вскинула на него красивые грустные глаза, казавшиеся при электрическом свете темнее, чем днем, положила на стол руки:
— Случилось то, что вы и предполагали… Явился ко мне посланец…
Ивичев сел к столу, напротив нее.
— Вот видите, Анна Григорьевна! Выходит, мы не ошиблись, когда сказали, что ваша встреча в Москве с Барло послужит толчком для установления с вами контакта. Но мы не думали, что это наступит так скоро. Вы Барло видели в Москве двадцать девятого июля, сегодня у нас пятое сентября. Они спешат… Между прочим, хочу вам оказать, что в числе участников фестиваля и гостей венгра с именем Иштван Барло не было… Но это и не удивительно! Так кто этот посланец?
