Проходя мимо "святой семейки" деревянных идолов, Лукса остановился:
-- Спасибо хозяин. Мы плохие охотники, но ты много соболей дал.-- И, почтительно приложив руку к сердцу, пошел дальше. Я, на всякий случай, проделал тоже самое. За время охоты у меня сама собой выработалась привычка не нарушать местных языческих ритуалов.
Бесспорно, успех определяется знанием и упорством, но нередко и умудренный опытом промысловик все же терпит неудачу и в поисках ее причин он готов поверить в особые приметы, предзнаменования. Хотя зачастую все дело в слепом случае, который может повлиять на исход охоты как новичка так и бывалого охотника. Возможно, я не прав и все гораздо сложнее...
Невзлюбившая нас погода усердно пакостила и в этот день. Не успели выйти на Хор, как повалил сырой снег. Вскоре мы стали похожи на мокрых куриц. Теплый южный ветер склеивал снежинки в тяжелую влажную массу, прилипавшую к лыжам и нартам увесистыми комьями. Правда, когда лыжи, наконец, промокли насквозь, снег липнуть к ним перестал, но от "выпитой" ими влаги они стали неподъемными.
До Джанго добрались сравнительно быстро, но, продираясь через ледяную кашу свежей наледи, потратили много сил и идти дальше с прежней скоростью уже не могли.
Лукса, привычный к таким переходам, время от времени подбадривал меня, но я постепенно выдыхался. Горячий, соленый пот заливал глава. Я шел как автомат, бездумно, в каком-то полусне, не представляя ни сколько сейчас времени, ни где мы находимся. Я не заметил, как день посерел и умер, уступив место ночи. В голове крутились обрывки мыслей, среди которых назойливо повторялась только одна -- "Идти. Надо идти..."
Казалось этому кошмару не будет конца. Южный ветер как-то незаметно сменился на западный. Начало подмораживать.
Из мокрых куриц мы стали превращаться в рыцарей, закованных в ледяные латы. Каждое движение теперь требовало дополнительных усилий. Очнувшись, я заметил, что в дороге растерял рукавицы. В довершение ко всему, на правой лыжине порвалось крепление. Надо было заменить ремешок на новый, но от усталости мной овладело безразличие и я притулился к нартам. 0! Какое это было блаженство -- сидеть и не шевелиться. Мысли смешались, закружились быстрей и быстрей...
Луксе понадобилось немало времени, чтобы привести меня в чувство. Крепление уже было отремонтировано. Я встал и, пошатываясь, побрел за старым охотником. Как добрались до стойбища - не помню. Очнулся лишь, услышав дружный лай гвасюгинских собак. К дому Луксы подошли в четвертом часу ночи.
У меня едва хватило сил раздеться и молча упасть в приготовленную постель.
Когда открыл глаза, долго лежал соображая, где же я нахожусь. Поразили непривычное тепло, тихая музыка, простенький коврик перед лицом. Оглядевшись, наконец, понял, что я в Гвасюгах, в доме Луксы и что не надо больше заботиться о дровах, ставить на морозе капканы, ходить по целине, карабкаться в горы.
Сладко потянувшись, уткнулся в подушку и опять забылся глубоким, безмятежным сном.
Уфа
19.01.1988 г.
