Посредине моста закружились пары.
По обоим берегам полноводной реки еще лежал в полусне большой город. Ниже моста, в порту, грузились пароходы. Похожие на странных больших птиц с вытянутыми длинными ажурными шеями, портальные краны бесшумно повертывали стрелы с зацепленным грузом.
Караван барж, груженных лесом, прошел под мостом.
У решетки остановились Костя, Олег и Славик. К ним подошли Гера с Петей.
На левобережье окна в верхних этажах зданий, расположенных по взгорью, загорелись розоватым нежным светом, а через минуту они уже запылали расплавленным золотом.
- Ребята, помните восход солнца на Соболиной горе? - проговорил Петя, пощипывая темный пушок над верхней губой.
- Ну конечно…
- Ээх, еще бы разик куда-нибудь махнуть в горы, в тайгу, - вздохнув, произнес Славик. - Опять всем вместе…
- Теперь все… Недельку передохнуть, и снова за книги, - промолвил Петя.
- Ну, конечно, не нынче. В следующее лето. В каникулы.
- Это - другое дело.
- На лодке. Спуститься до низовья, за полярный круг. Будем охотиться, ловить рыбу, исследовать берега. А… Здорово получится.
- Где-то сейчас наш Алексей Иванович? - проговорил Костя, задумчиво глядя на реку.
Клубился легкими прозрачными струйками пар. Вода под левым берегом порозовела.
Перебивая один другого, друзья заговорили о Сыркашеве. Каждый из них добрым словом вспомнил старика.
- Э-ээ, - подражая Алексею Ивановичу, тихо произнес Гера, - солнце давно встало. Будет спать-то, пора собираться. Нн-о-оо, вот засони…
По мосту прошли первые трамваи, автобусы. Солнце поднялось над городом. Начинался новый большой трудовой день. Протяжно запели гудки, оживали, наполнялись шумом улицы, мост, река. С берега доносилось певучее:
- Вз-я-а-лии… Ра-азо-ом… Вз-я-а-лии…
Гера сказал:
- Помните, как мы тогда…
- А как думаете, ребята, уцелел наш памятник или нет?
- Конечно. Он на месте. А потом не забывайте, Алексей Иванович сказал, что будет заглядывать на "Плато партизан". А теперь, когда уже точно установлены лечебные свойства каракольской воды и горячих источников, те места вряд ли надолго останутся такими глухими и далекими. Люди сохранят и памятник партизанам…
…В этот утренний час горной тропой, пробитой в верховьях Инсуху, старик Сыркашев вел караван. Алексей Иванович сидел на своем Рыжке, привычно раскачиваюсь в седле. За его спиной была все та же старенькая тульская двустволка и все те же сумы из козьей шкуры были приторочены к старому, с деревянными стременами седлу. Да и сам Алексей Иванович, одетый все в ту же брезентовую куртку, почти не изменился за прошедший год. Разве только прибавились морщинки на его смуглом лице с добрыми темными глазами.
Десять вьючных коней, шагая нога в ногу, вытянулись цепочкой.
Караван поднялся на перевал. В узких глубоких развалах-щелях еще клубился туман. Далеко внизу светлой ленточкой лежала Инсуху. Шум ее воды, метущейся среди камней, не долетал до людей, окруживших Сыркашева.
Огромным темно-зеленым морем простиралась горная тайга. Алексей Иванович что-то тихо говорил своим спутникам, показывая вдаль рукой с зажатой в ней дымящейся трубкой.
Вдали сияли под утренним солнцем снежные хребты. Правее виднелся двухвершинный "Час-Тах".
Высокий мужчина, в зеленом брезентовом плаще вскинул к глазам бинокль.
- Там Каракол, там, - закивал головой Алексей Иванович и сильно задымил трубкой.
Синеватые струйки дыма заволокли покрытое морщинами лицо старика.
- Там, там, - повторил Алексей Иванович и взглянул на солнце.
- Ээ-ээ вон куда поднялось. Ехать надо. Мешкать нам зачем, все вперед да вперед… Надо…
Легким движением ноги, обутой в сапоги, сшитые из оленьей кожи, Алексей Иванович тронул задремавшего коня.
- Нн-о-оо, вот беда, уснул. Эка старость неладная, - добродушно усмехнулся он. - На Караколе выспишься. Спи да траву ешь, что тебе делать-то больше. Нн-о-оо, лентяй…
Навьюченный караван скрылся за поворотом. Разноголосый птичий крик наполнял лес. На тропу по которой только что прошел караван, вышли маралы и подняв головы, долго внюхивались в воздух, широко раздувая ноздри.
Постояв на тропе, звери не спеша направились в сторону синеющей внизу Инсуху.
