Гиффорд не стал торопиться с ответом, явно взвешивая, какую реакцию вызовут его слова. Серена не стала торопить его и сидела, спокойно попивая кофе. Наконец старик вздохнул и пригладил седые пряди.
– Кое-какие политиканы вбили в свои пустые головы, будто Мейсон Тэлбот обречен стать звездой на политическом небосклоне. Они хотят, чтобы в следующем году он пошел на выборы в легислатуру[6] штата. Этот поганец как будто специально создан, чтобы быть туда избранным: наш Мейсон и смазлив, и глуп. Идеальная марионетка в руках опытных кукловодов – нефтяных королей. Пусть его папаша и потерял в свое время состояние, но своих прошлых связей он не утратил. Готов спорить на что угодно, что старый Джон Тэлбот спит и видит, как его сынок в один прекрасный день переселится в губернаторский особняк.
– Значит, Мейсон баллотируется в легислатуру, – пробормотала Серена и озабоченно нахмурила брови. – Странно, но Шелби даже словом не обмолвилась об этом. Во всяком случае, я от нее ничего об этом не слышала.
– Сдается мне, в последнее время Шелби тебе о многом недоговаривает, – мрачно прокомментировал Лаки.
Серена бросила на него раздраженный взгляд и снова повернулась к деду.
– Не понимаю, какое отношение это имеет к Шансон-дю-Терр.
– А ты подумай, детка. Пошевели мозгами. Шелби очень хочется, чтобы ее муженек перебрался в Батон-Руж. Плантация им не нужна. То состояние, в котором сейчас находится поместье, требует огромной ответственности и огромных денежных вливаний. Но если я его продам и авансом оставлю Шелби в качестве наследства, то Мейсону хватит денег, чтобы заплатить за тот пост, о котором он денно и нощно мечтает.
В наши дни ни для кого не секрет, что реклама решает все. Если повсюду развесить плакаты с красивой мордашкой Мейсона, на билбордах и на автобусах, плюс к тому постоянно показывать по телевизору, никто никогда не узнает, что у него каша вместо мозгов.
Серена сочла нужным вступиться за своего деверя. Ей всегда нравился Мейсон. На вкус Гиффорда, муж ее сестры был слишком медлительным и, по ее собственному разумению, не слишком далек умом, но что у него нельзя было отнять, так это его доброе сердце.
– Не такой уж Мейсон и безголовый. Он окончил юридическую школу и, кстати, неплохо учился.
Гиффорд усмехнулся. Чем явно выразил не слишком высокое мнение об адвокатах.
– Разве я сказал, что он совсем безголовый? Он очень даже по-своему умен. Знает все юридические уловки и лазейки. Ты вот посмотри на эту собаку; она быстро может унюхать енота, но это не значит, что она сообразительна, как Эйнштейн.
Спорить со стариком было бесполезно, тем более что они уклонились от главной темы. Серена предприняла попытку направить разговор в нужное русло..
– Вчера ты сказал что-то вроде того, что Шелби задумала продать поместье. Зачем же тебе это делать, если ты не хочешь его лишиться?
От Серены не скрылось, что ее вопрос попал в цель. Гиффорд растерянно уставился себе под ноги, как будто не знал, что сказать. А когда заговорил, его голос был таким же неуверенным и смущенным, как у школьника, признавшегося в том, что прилепил жевательную резинку к учительскому стулу.
– Да я просто не хотел поднимать шум. Нам тут не везло – сахарный тростник поразило головней. Весной было слишком много дождей, затраты на производство выросли. Чертов налог на бензин продолжал расти и расти. Я эксперимента ради вечно жаловался Шелби на наши беды. Хотел проверить, смогу ли я пробудить у нее интерес к чему-то более серьезному, чем ремонт дома. В общем, как-то раз за ужином я возьми да ляпни: «О господи, неужели я буду тут вкалывать до самого своего последнего дня, а плантация в конечном итоге достанется чужому человеку? Так лучше уж я продам поместье и махну на Таити». Не успел я и глазом моргнуть, как она подослала ко мне какого-то типа из компании «Трайстар», который стал шнырять по усадьбе и все вынюхивать.
Серена слушала деда, нахмурив брови. С трудом верится, чтобы Шелби захотела продать Шансон-дю-Терр. Поместье для нее важно, пусть даже не по причине приверженности традициям рода. Оно всегда придавало им особый статус в глазах соседей – а такие вещи сестра ценила превыше всего. Если же она вознамерилась подняться ступенькой выше по социальной лестнице и ради осуществления этой цели задумала продать родовое гнездо, это совсем другое дело. Серена даже в мыслях не пыталась соперничать с деловым талантом Шелби.
– Но почему именно «Трайстар Кемиклз»? – спросила она.
Гиффорд устало пожал плечами:
– Не знаю. Наверно, семейство Мейсона с ними как-то связано. Иначе где бы она так быстро нашла покупателя? После нефтяного бума здешний рынок скукожился на корню. Начнем с того, что наша Шелби не способна продать даже снег эскимосам. Мейсон снимает для нее офис в центре города лишь затем, чтобы ублажить ее. Ты же знаешь, я ее люблю, твою сестрицу. Но у нее, сколько я ее помню, всегда ветер в голове. Наша Шелби лишь потому вдруг увлеклась недвижимостью, что для нее это возможность менять наряды, напускать на себя важный вид и ходить на заседания коммерческой палаты.
– Значит, ты не хочешь продавать землю, – задумчиво произнесла Серена, чувствуя себя неловко при упоминании о сестре. – Так скажи людям из «Трайстар», что ничего продавать не будешь, и дело с концом.
– Можно подумать, они станут меня слушать, – отозвался Гиффорд. – Этот чертов Берк упрямый, как питбуль. Для него главное – деньги. Так что если он вцепился в тебя зубами, то его никакими силами не отдерешь.
Серена посмотрела на деда колючим взглядом, которому научилась у него же.
– Гиффорд Шеридан, насколько я тебя знаю, ты никогда не уклонялся от схватки с противником.
Старик ответил ей таким же колючим взглядом и гордо вскинул подбородок.
– Я и не уклоняюсь, – ответил он.
– Тогда что ты здесь делаешь?
Гиффорд вздернул подбородок чуть выше. Его лицо в эти минуты было таким же каменным и строгим, как скульптурные портреты американских президентов, высеченные в горе Рашмор.
– Мне бросили вызов, и я как надо, по-своему, отвечу на него.
Разговор зашел в тупик, вернувшись к тому, с чего начался. Серена на мгновение зажмурила глаза и, сосредоточившись на игле боли, пронзавшей голову, сделала глоток кофе в тщетной надежде, что кофеин хотя бы немного ее взбодрит. Увы, творение Пеппера едкой кислотой проникло в желудок, и ей сделалось даже жарче и неуютнее, чем до того.
От упрямства Гиффорда заболит любая, даже самая здоровая голова. Как и от взгляда Лаки Дюсе. Великан-каджун застыл у подножия лестницы, глядя на нее через дымчатые стекла солнечных очков, что также не способствовало душевному спокойствию. Впрочем, сними он эти свои чертовы очки, это еще больше усугубит ее страдания. Ничто так не будоражило Серену, как пронзительный взгляд этих красивых светло-карих глаз.
Неловкое молчание нарушил Пеппер, встав с кресла. Не говоря ни слова, он подошел к кромке воды. Постояв несколько мгновений, очевидно любуясь пейзажем, обернулся к Гиффорду и сказал:
– К нам гости. На моторке. Клапан у них, правда, стучит. Похоже, плохо отрегулирован.
Гиффорд чертыхнулся, вскочил на ноги и забежал в дом. Оттуда он вернулся с дробовиком. Переломив ствол, зарядил патроны и, сбежав по лестнице, выскочил во двор.
– Гиффорд! – крикнула Серена и, поставив чашку, бросилась вслед за дедом. – Гиффорд, ради бога, не надо! Не делай этого!
Прежде чем внучка вцепилась в него, старик успел произвести один выстрел. Заряд дроби поднял фонтаны воды прямо перед носом катера. До берега донесся усиленный мегафоном голос Перри Дэвиса:
– Черт бы тебя побрал, Гиффорд, убери оружие!
Старик опустил ружье, но не выпустил его из рук даже тогда, когда Серена попыталась вырвать у него дробовик. Она стиснула зубы, посчитала про себя до десяти и призвала на помощь свой опыт профессионального психолога. Увы, особого эффекта это не возымело. Она здорово рассердилась на деда, но, к сожалению, зная его, была вынуждена признать: любые доводы рассудка или приемы убеждения здесь бессильны.
Рокот мотора резко оборвался, и теперь катер покачивался на темной воде всего в паре метров от берега. За рулем стоял Перри Дэвис. Вид у него был недовольный, круглое детское лицо раскраснелось. Рядом с ним стоял крупный мужчина средних лет с одутловатым лицом и прилизанными назад черными волосами. На нем были темно-синие брюки и голубая рубашка в пятнах пота. На шее болтался полосатый галстук, узел которого по причине жары он стащил как можно ниже.
– Если ты и дальше будешь стрелять в людей, Гиффорд, я тебя арестую! – пригрозил Дэвис, выключая мегафон.
Лаки, который подошел к берегу и встал слева от Серены, саркастически усмехнулся:
– Что-то я не припомню ни одного арестованного. Зачем же начинать именно с Гиффорда?
Егерь недобро поджал губы. Было видно, что он готов сорваться.
