Сирил медленно моргает, похоже, удивленный. Ой… лишь бы не обиделся, тут же совсем другие правила этикета, а Злате не хочется его обижать, и не потому, что она живет в его доме. Просто не хочется. Он хороший.
А потом он вдруг улыбается, не так скромно, как раньше, а чуть шире, словно бы теплее.
— Да, если вам… тебе так угодно.
Злата улыбается тоже, чувствуя, как сильно бьется ее сердце.
Интерлюдия дракона об усталости, Третьем Дворе и гостье
Каждое посещение соседнего, того самого другого и совершенно человеческого, мира — это одна из немногих вещей, которые Сирил помнит действительно хорошо, вероятно, такими, какими они были. Драконья память способна сохранить многое, но со временем детали смазываются, а эмоции, сопровождающие каждое воспоминание, обращаются в ничто.
Он знает, что смерть его родителей была очень болезненной, но теперь горе ушло, осталось лишь одиночество, идущее с ним бок о бок с тех пор, лишь иногда отходя достаточно далеко, чтобы впустить в себя ощущение… сопричастности. Единства с кем-то, кто не был тремя его феями.
Сирил хорошо помнит и последнее, возможно, одно из самых неловких, но при этом очень теплых. Как внезапный глоток горячего чая с медом и лимоном посреди снежной бури, в которой он жил уже много… лет. Он никогда не может сказать точно.
Драконья память хранит вещи не так. Он помнит лица тех, кто умер сотни сотен лет назад, но не всегда может сказать, насколько давно это было.
Время — то, что исчезает первым. Нет, не так… Он помнит даты, просто ощущает их не так, как люди или другие, не столь долго живущие расы. На понимание этого, казалось бы, простого факта у Сирила ушло достаточно лет. Лишь по тому, насколько много воспоминание причиняет боли или, наоборот, успокаивает, он может понять, насколько давно это произошло.
В любом случае… поднимаясь наверх, в приемную комнату, Сирил не ожидал там увидеть девушку из кафе, в котором он был сегодня. В этот раз он уверен, что действительно сегодня, всего несколько часов назад.
Тогда, в кафе, она была в костюме сказочного персонажа. Сирил немного — вероятно, больше, чем ему было нужно и следовало — изучал традиции другого мира, ужасно удивленный тем, насколько много там культур, которые еще живы, а не были похоронены под костями давно умерших чудовищ и драконов и песками времени.
Снегурочка, если Сирил не ошибается. Он читал пьесу о Снегурочке, совершенно не ожидая подобной концовки. Сирил привык к новым легким сказкам с добрым концом, где все обязательно счастливы, но… гибель только познавшей любовь Снегурочки его тогда расстроила.
Феи, которым он читал пьесу-сказку, расстроились даже больше, особенно Исса. Она плакала и говорила, что так же нельзя. Почему ей было позволено испытать любовь, но не остаться с тем, кого она полюбила?
Он не стал говорить ей о том, что старые сказки его детства нередко были по-настоящему жестоки.
— Господин, — взволнованно щебечет Исса. — Чужие.
Да, Сирил прекрасно все видит. Он сам установил защиту и отдал приказ никого не пускать, если это не что-то срочное. Иногда под самый конец года, когда магия бывает особенно сильна, в частности, драконья, к нему приходят с просьбами. Порой крайне неразумными и совершенно эгоистичными просьбами. Драконья магия отличается от обычной, но она не всесильна.
И на откровенное преступление Сирил ни за что не пойдет. И он уже в этом году помог королевству достаточно, даже если согласился присматривать за новым изобретением Второго Двора только из-за возможности посетить соседний мир.
В том, чтобы уйти от мира и запереться в замке, периодически впадая в спячку на год или сразу десять, есть свои преимущества. О том, насколько ты силен, знают немногие, а вот о том, что ты не желаешь никого видеть — почти все.
Сирил вздыхает — похоже, его отдых откладывается, — опирается на трость и спрашивает:
— Вас зовут Злата, верно?
Он совершенно уверен, что ее зовут Злата, видел это имя на ее… бейджике, если он не ошибается в названии этих маленьких белых прямоугольников на форме официантов. Красивое имя.
На мгновение он позволяет себе подумать о драконах и золоте из сказок, прежде чем заставляет себя вернуться к проблеме: этой девушки здесь быть не должно, и его вина, что она здесь. Что она сейчас не в своем доме, а будет вынуждена отправиться с ним в Третий Двор.
Третий Двор — место, в которое ему откровенно не хочется возвращаться ни сейчас, ни в этом году, ни в ближайшие много-много лет вообще. Цена постоянного спокойствия и отсутствия славы в том, что в Третьем Дворе — да и в Первом, и во Втором тоже, если уж на то пошло — к тебе нет особого отношения, а проблемы не решаются по щелчку пальцев.
К счастью, Злата не кричит и не плачет, наоборот, так же вежлива и относительно спокойна, как в кафе.
Совсем чуть-чуть Сирил жалеет, что в его доме нет больше слуг, не фей, а именно других магов или просто нет личного помощника, которого можно было бы попросить заняться проблемой Златы, но… он один. И только три — четыре, на самом деле всегда четыре — феи живут с ним вместе. И он действительно виноват, что оставил не тот купон.
Усталость, желание поскорее выбраться из Третьего Двора и отправиться в соседний мир, чтобы проверить, как проходит работа, не оправдание для такой ошибки. Ему не выдали частный личный портал, возможно, просто не хотели,
