что я могу сделать, чтобы про меня забыли. Для этого необходимо создать проблемы для всех троих, кто про меня знает. Коленька, Павлик и шеф должны поиметь глобальные проблемы. Подбросить опять в кабинет токсичный цветочек? Нас безвременно покинет шеф, а через пару недель Коленька расскажет новому шефу обо мне. Я знаю, что через три дна в бывшую трансформаторную будку привезут нового постояльца, и привезут наверняка Коленька и Павлик. От этого и буду плясать.
Глава тринадцатая
И аз воздам
За последующие два дня я осуществила несколько важных операций. В классе я взяла у одного из небедных мальчиков цифровую видеокамеру с хорошим «зумом», в залог пришлось дать золотую монету из наследства прабабушки. В переходе метро был куплен сотовый телефон, на номер которого я бросила деньги.
Вечером того же дня, я, одетая в рванье и огромные темные очки в половину лица, в толстой роговой оправе, прихрамывая на левую ногу, толклась недалеко от входа в региональный УБОП. Дождавшись выхода оперативника средних лет, в недорогой одежде и с грустным лицом, я двинулась за ним, держась в отдалении.
Мы дошли до остановки, он стал в стороне от толпы спешащих домой горожан, и стал выглядывать свой автобус. Я набила за обе щеки две сосательные конфеты, подошла сбоку и негромко спросила:
— Простите, вы опер?
Мужчина удивленно бросил на меня взгляд, но тут же отвернулся и вполголоса ответил утвердительно.
— Вас интересует информация по одной банде?
— Девочка, это так не делается…
— Догадываюсь, но рискую я…
— Сними очки…
— Не сниму! Они убили моего папу, а я теперь вынуждена все время ходить в очках — подпустила я слезы в голосе: — мне нужен ваш номер телефона, где вы будете постоянно на связи, я в течение недели сообщу, когда они будут совершать тяжкое преступление…
— О какой банде ты тут ведешь речь и какое преступление готовиться?
— Дядя, я вас выбрала, потому что вы выглядите умным и порядочным, а сейчас возникает мысль, что ошиблась…
— Поясни?
— Я вас выбрала случайно, а если вы от бандитов деньги получаете? Дальше продолжать?
— А почему ты решила, что я опер?
— У вас ежедневник в руках. Из этого здания только опера с ежедневниками выходят.
Мужчина недоуменно скосил взгляд на потертую обложку ежедневника, зажатую в руке, затем улыбнулся.
В общем, мы поладили. Капитан Долгих дал мне свою визитку с личным сотовым и телефоном начальника, сказал, что будет ждать моего звонка.
Я, прихрамывая, спустилась в метро, села в вагон, на следующей станции выскользнула на перрон через смыкающиеся двери и поехала в противоположном направлении. Не знаю, следил ли за мной опер Долгих, но завтра он явно будет искать дело с погибшим от рук бандитов папой и пострадавшей девочкой, может быть даже кого-нибудь и найдет. А мне надо готовиться к операции «Место встречи изменить нельзя».
Утром четвертого дня я вышла из дома в утренних сумерках, молясь, чтобы не встретить знакомых. Старая фуфайка с ватными штанами и короткие серые валенки не слишком украшали мой образ, чехол с лыжами и рюкзак сильно давили на плечи. Мама, предупрежденная о двухдневном лыжном походе, организованном спортивной секцией, с вечера собрала пакет с бутербродами и всучила мне термос с горячим чаем.
Часовая поездка на троллейбусе с одной пересадкой, и вот я начала тропить лыжню по скрипучему насту. Пару раз, сменив направление, так как отсутствие внятных ориентиров и легкая поземка не способствовали правильной прокладке маршрута. Выйдя из-за стены заброшенной фермы с провалившимися стропилами крыши, я разглядела метрах в ста зловещий силуэт знакомой мне до боли трансформаторной будки. Я побежала к ней. Занесенная метелью колея от покрышек легкового автомобиля шла к федеральной трассе. На засове ворот висел новенький, лоснящийся маслом, сквозь покрывающий его иней, замок. Вокруг окошка под крышей радовала глаз аккуратная свежая кладка, комья застывшего раствора и обломки кирпича лежали под окошком. Я ткнула лыжной палкой в кладку. Раствор хорошо схватился. Вот молодцы Коленька и Павлик, умеют аккуратно работать, когда страшно.
Не снимая лыж, я побежала дальше в заснеженные поля, сделав круг, по большой дуге вернулась на ферму. Там нашла кусок жести, заделала им одно из окошек, проделала дырку, куда входил только объектив камеры, настроила ЗУМ на максимальное увеличение. Когда включила сотовый, то с трудом сдержала рванувшие из глубины души ругательства. Телефон сеть не видел. Понятно. Все провисает буквально на волоске. Единственный выход — не выходя из-за развалин фермы, рвануть к поселку, до которого примерно полтора километра, там сотовая сеть есть. Теперь остается только ждать. Вынув из камеры и телефона батареи и засунув их за пазуху, присела на доски, покрытые лыжным чехлом, и стала ждать, борясь с желанием уснуть.
День тянулся как улитка, тишина зимнего поля давила ни психику городской жительницы, лишь на грани слышимости иногда доносился гул машин с трассы. В половину одиннадцатого вечера я рванула в темноту заснеженного пространства, надеясь, что я правильно взяла направление и успею на остановку до того, как оттуда уйдет последний троллейбус. В троллейбусе было тепло, меня разморило, я проснулась от бурчания кондуктора, которая будила меня на конечной остановке. В дом я ввалилась около полуночи, скороговоркой пробормотала изумленной маме, кто поход продлили на второй день, что ребята остались на базе за городом, а я решила заночевать дома, поэтому мне надо встать в пять утра, чтобы на первом троллейбусе вернуться до лыжной базы.
Утром, заскочив в шестичасовой троллейбус и уткнувшись лбом в обледенелое стекло, чтобы не уснуть от усталости, я думала, что Коленька, Павлик, да и их шеф, еще дрыхнут без зазрения совести, и даже не торопятся на встречу со мной. С трудом оторвавшись от нагретого сиденья на последней остановке, я, скрипя уже заранее замершими мышцами, надела лыжи и покатила по вчерашнему маршруту. Возле будки ничего не изменилось, только свежий снег сильней припорошил вчерашние следы. Я обустроилась в будке, ветер сегодня задувал со стороны глухой стены фермы, было гораздо теплее, чем вчера.
В половине второго дня в давящую на уши тишину вторгся какой-то
