Как обученные хореографом танцоры, два повара синхронно потянулись к лимонам и синхронно разрезали их на половинки. Их ножи, кромсавшие ревень, издавали синхронную барабанную дробь. У каждого на лице читалось стремление обогнать другого. Оба выдавили лимонный сок двумя поворотами запястья. Оба бросили лимонные шкурки в мусорный бак, где те и столкнулись, упав рядом. Повара синхронно повернулись к газовым плитам, на которых синхронно вспыхнули огни двух горелок.
К этому моменту остальные повара уже поняли, что происходит нечто необычное. Сначала исподтишка, а потом не скрываясь, с широко открытыми ртами, они наблюдали за дуэлью двух кулинаров. Взбив желтки, Бруно левой рукой положил на тарелку bananes en papillote и отодвинул на стойку, с которой блюда забирали официанты. Хуго же отвлекся от своего tarte. Тихо выругавшись, он отодвинул сабайон и убавил газ в духовке, чтобы не сгорели яблоки.
Теперь Бруно опережал соперника на несколько секунд. Он потихоньку перевел миксер на самую маленькую скорость и приготовился капля за каплей вливать сироп.
— Souffle aux fruits de la passion, — объявил Карл.
Никто не отозвался. Ни Бруно, ни Хуго не хотели брать еще одно блюдо, не закончив битву при сабайоне. Молчание затянулось, на кухне раздавалось только жужжание двух миксеров.
— Souffle aux fruits, — повторил старший повар.
Бруно растерялся. С одной стороны, ему не хотелось брать этот заказ. Но с другой, это ведь его обязанность. Именно он должен следить за тем, чтобы посетитель не ждал слишком долго.
— Да, шеф, — пробормотал он. Лицо Хуго озарилось злой улыбкой.
Левой рукой Бруно придвинул к себе еще один миксер. Налил в миску равное количество фруктового пюре и крема для суфле, щелкнул кнопкой. К счастью, от сабайона у него оставались яичные белки. Снова левой рукой он добавил их в миску, правой продолжая по капле вливать в сабайон горячий сироп.
— A faccia d'o cazzo! [27] — не выдержал один из поваров. — Никто не сделал бы этого лучше.
Бруно выложил фрукты на тарелку, полил сверху сабайоном и потянулся к специальной лампе. Продолжая левой рукой взбивать яйца, правой начал сушить сабайон, превращая его в карамель.
Сосредоточившись на приготовлении сразу двух блюд, он спиной чувствовал, что взгляды всех поваров прикованы к нему. Бруно отступил на шаг и боковым зрением увидел, что в метре от него Хуго тоже включил лампу.
— Извини, Бруно, — тихо произнес Хуго, регулируя пламя.
Бруно промолчал. Поверхность его фруктов покрылась хрустящей коричневой карамелью. Готово. Аккуратно обтерев края тарелки, Бруно подозвал помощника, чтобы тот отнес ее на стойку. Несколько поваров наградили его аплодисментами.
— Тихо, — буркнул Ален. И только тут Бруно понял, что шеф-повар все это время наблюдал за ним, — Все работаем.
Блюдо Хуго было готово лишь через минуту. Бруно спокойно занимался своим суфле. Он заметил, как Ален подошел к стойке, склонился над двумя сабайонами и несколько секунд пристально их разглядывал. Потом подошел туда, где работали дуэлянты.
— Если я еще раз увижу, что вы такое вытворяете, — спокойно сказал он, — будете уволены оба. Понятно?
— Да, шеф, — пробормотали повара.
— Здесь не скачки. Здесь кухня, — и он отошел, чтобы проверить блюдо из овощей.
Бруно повернулся к плите, достал из нее суфле и тихо выругался. Верх подгорел. И тут он увидел почему. Он поставил духовку на 190 градусов, а сейчас ручка стояла на 210. Пока он был занят, кто-то поменял температуру. Бруно посмотрел на Хуго, но тот склонился над столом, и выражения его лица видно не было. Бруно выбросил суфле в мусорный бак и начал все сначала. Может, он и выиграл это сражение, но был готов поспорить, что настоящая война только начинается.
— Сегодня мы переходим к очень сложной теме — понятию гармонии, — говорил доктор Феллоуз. — Для гениев эпохи Возрождения гармония была не эстетической, но духовной категорией. Именно здесь соприкасались замысел и творчество. С помощью своего таланта художник отражал и прославлял великую гармонию Божественного. — Он стряхнул пушинку со своей рубашки, цвет которой Лаура описала бы как виноградный.
Лаура задумчиво улыбнулась профессору. Впрочем, сегодня она улыбалась всем. Феллоуз кашлянул и продолжил:
— Изящество человеческого тела, утонченность форм, идеальная символика цвета и композиции — все это элементы гармонии.
Лаура склонилась над тетрадкой, и Феллоуз оценил линию ее шеи, хрупкой и гармоничной, достойной эпохи Кватроченто. На мгновение он сбился с темы, подумав, как это прекрасно, что Италия помогает найти прекрасное в самых обыкновенных людях.
Лауре же в это время лезли в голову такие непристойности, что она не удивилась бы, если бы покраснела от стыда. Она смотрела на лектора и представляла себя в постели с Томмазо.
— Итак, гармония, — повторил Ким, одаривая Лауру благожелательной улыбкой.
— Значит, готовим для лучшей подруги Лауры. И для парня лучшей подруги.
— Да?
Разговор происходил у Дженнаро во время первого утреннего ristretti. Бруно чувствовал непривычную легкость. Он полагал, что это следствие либо его влюбленности, либо того, что Дженнаро удалось-таки усовершенствовать свою «Гаджу» при помощи бензинного насоса. Он поднял давление до максимума, в результате кофе получался таким крепким, что даже завсегдатаи иногда пошатывались и, не в силах удержаться на ногах, садились за столики.
— Да. Но должен тебя предупредить, что возникли определенные сложности.
— Сложнее, чем обычно, уже и быть не может, — возразил Бруно.
— Ну, может, «сложности» — не то слово. Небольшие изменения в планах. Нет, даже не в планах. В месте встречи.
— Что ты имеешь в виду?
— Понимаешь, эта подруга Лауры рассказала обо мне своим родителям. Они живут здесь, в Риме, и хотят, чтобы я приехал к ним домой, туда, где остановятся Карлотта и ее парень. Естественно, мне пришлось согласиться.
Бруно уставился на него.
— Ты спятил?
— Почему спятил? — пожал плечами Томмазо. — Я приду, займу кухню, выгоню оттуда мамашу, и тогда мы придумаем, как впустить туда тебя.
— Насколько я понял, меня не пригласили?
— Ну да.
— Давай-ка разберемся, Томмазо. Ты хочешь, чтобы я без приглашения забрался в дом…
— В квартиру.
— Хорошо, в квартиру. Это даже лучше. Надеюсь, она не на шестнадцатом этаже?
— Ну… по-моему, на втором.
— Я заберусь в квартиру, которая находится на втором этаже, каким-то образом проскочу на кухню, а потом буду готовить обед, и меня никто не заметит.
