Боги сегодня были явно на стороне флориста.
Дальше обошлось без промахов, и дурман густой пеленой накрыл лагерь. Сон сморил всех: троллей, гвонков и даже зубастых чита. Последние держались дольше всех. Сначала просто рычали в темноту, затем начали рваться с привязи, пока Мидар не догадался вывалить в ближайший к ним костер последние запасы облачника. Лишь тогда, надышавшись отравленного дыма, хищные твари затихли, и, кроме Кумила, никого больше на ногах не осталось.
Успех едва не вскружил голову. Возникла идея расправиться со спящими троллями, одним махом решив проблему неизбежной погони. Он даже приблизился к одному из троллей, но тот неожиданно заворочался, принялся шумно чесать брюхо, следом зашевелился его сосед. А ведь люди после такой дозы дурмана лежат бревном! Так что Мидар решил не рисковать и отступил.
Первой он открыл клетку с Фейгуром и Айгуль. Старик в грязной и местами окровавленной одежде вытянулся в углу, хрипло дыша. Под головой у него лежал сложенный бурнус. Поодаль сидела, сжавшись в комок, его внучка. Красивая и гордая степнячка выглядела настолько потерянной, что Мидар ощутил, как в душе вздымается злость. Это было неправильно!
Наверное, именно поэтому он и начал первой будить именно ее. Достал корешок тирлена, разломил, сунул ей в рот. Немного подождал и, когда девушку начало выворачивать на пол клетки, придержал ее за плечи. За что едва не поплатился! Не иначе как чудом он почувствовал неладное и успел перехватить небольшой, похожий на коготь нож, который ничего не соображающая внучка шамана попыталась воткнуть ему в живот.
— Тише, тише, девочка! — зашептал Кумил. — Это я, Мидар. Флорист!
Айгуль перестала трепыхаться и, точно слепец, провела ладонью по его лицу.
— Травознай?! Ч-что случилось… — пробормотала она, затем вдруг дернулась и метнулась в угол, где лежал старик. — Деда!!!
— Тихо ты! — шикнул Мидар. — Я всех дымом облачника усыпил. Дай это Фейгуру. — И сунул ей в руку вторую половинку корня тирлена.
Два раза объяснять не понадобилось, и очень скоро они уже вдвоем помогали шаману пережить прием противоядия. Тем более что полоскало старика удивительно долго.
Причину этого объяснила Айгуль:
— Чтобы дедушка шаманить не мог, тарки заставили его выпить какую-то отраву. После чего он почти сразу потерял сознание и в себя больше не приходил…
Новость была не из лучших. Особенно в свете тех планов, что Мидар строил насчет старика. И ведь какое дело: будь он вправду настоящим травознаем, как его окрестил Фейгур, то даже если и не поставил бы того на ноги, то точно привел бы в чувство. Но Кумил был флористом, занявшимся несвойственным для себя делом, а значит, приходилось рассчитывать только на ошметки тех знаний, что крутились у него в голове.
Едва шамана перестало тошнить, ему заметно полегчало: дыхание выровнялось, пропала мелкая дрожь. Не случилось одного — он так и не очнулся, а потому нечего было и думать бежать с ним из лагеря троллей. В конце концов, Мидар не гамзарский грузчик, чтобы с легкостью таскать такие тяжести.
Ситуацию спасли кочевники из второй клетки.
С помощью Айгуль Кумил быстро поставил их на ноги и растолковал текущую диспозицию: где они, что происходит, кто главный и что делать. И ведь получилось настолько доходчиво, что никто из пятерых парней — всех, кто остался у троллей после налета на род Фейгура, — даже не подумал заниматься самодеятельностью.
И главная заслуга в этом принадлежала именно Айгуль.
Можно было только восхищаться той внутренней силой, твердостью характера, которую продемонстрировала внучка шамана в столь непростой ситуации. Истерика, крик, плач, бестолковые метания, заламывание рук или, наоборот, ступор с апатией — вот та реакция, которую привычно демонстрировали знакомые Мидару дамы. Как вдруг такой контраст! Это был приятный сюрприз.
Помимо шамана в себя не пришел еще один пленник — тот самый степняк, попавшийся в лапы тарков на глазах у Мидара. И не требовалось быть лекарем, чтобы понять, насколько он плох. На ногах — скверно зажившие, местами воспаленные раны, на туловище — уже виденные ранее грубые рубцы, лицо вовсе напоминало отбивную. В таком состоянии никто не рискнул дать ему тирлен, «исцеление» точно бы добило несчастного.
Надо отдать должное гвонкам, они быстро нашли выход: соорудили из бурнусов некое подобие носилок, погрузили раненых и споро двинули следом за Мидаром. Действуя спокойно, уверенно, деловито. И плевать, что вокруг храпят толстокожие тарки, способные проснуться в любой момент!
Такой выдержке оставалось только позавидовать. Сам флорист все то время, пока кочевники отходили от приема противоядия, был как на иголках. Постоянно мерещились всякие страхи, а от напряжения то и дело начинало потряхивать. Даже в ночь схватки с неизвестным до сих пор преследователем он и то меньше волновался!
Однако обошлось. Лагерь покинули без проблем и лишних сложностей. Сначала свернули к холму, у подножия которого Мидар забрал вещи, затем двинули на запад. В обход каменного леса и в глубь Запретных земель, благо Айгуль со слов деда примерно представляла, что их там ждет. Увы, но все остальные — гораздо более безопасные — дороги в земли племени были для них сейчас закрыты.
Наплевав на таящиеся в темноте опасности, беглецы шли всю ночь. Без сна и отдыха, по очереди передавая друг другу носилки с ранеными. Да еще в таком темпе, что Мидар только диву давался. В одиночку он давно бы уже сдулся, сломался и рухнул на траву, а тут приходилось держаться. Или просто перед Айгуль стыдно? Девушка продолжала стойко переносить все тяготы бегства, даже находила в себе силы поддерживать остальных. И выглядеть в ее глазах слабаком Кумилу отчего-то совершенно не хотелось.
Как назло дорога им выпала не из легких. Первые несколько часов путали следы между высоченными курганами — делали петли, взбирались по склонам и возвращались обратно, то разбивались на пары и расходились, то вновь собирались вместе. Мидар даже подумывал соорудить какую-нибудь ловушку из тех, что он наловчился делать, но, слава Оррису, передумал. Серьезный капкан сделать не получится, а любой другой будет пустой тратой времени. Только троллей зря злить.
За курганами началась плоская, как столешница равнина, и они долго брели по колено в зарослях незнакомой травы с длинными, похожими на веревки листьями. Проклятая зелень силками ловила ноги, цеплялась за штаны, норовила повалить на землю и задушить густым покрывалом. И это была вовсе не метафора: двоих гвонков, попавших в растительный плен, Мидар смог освободить только с помощью ножа.
Чуточку легче стало лишь после того, как беглецы достигли неглубокого каменистого ручья. Чтобы сбить погоню со следа, они вошли в воду и почти час двигались по течению, самым бессовестным образом отклонившись от ранее намеченного пути. Ну а на тот случай, если тролли разделятся и пустят по берегам своих зубастых ищеек, Мидар присыпал оставшиеся там следы семенами горемычника.
После ручья они совершили показавшийся бесконечным марш-бросок по сырым балкам, вдоль древней межевой линии из обломков рунных камней, затем миновали не менее древние развалины и на последних остатках силы воли уже поздним утром пересекли широкий участок ковыльной степи. Лишь у попавшейся на пути самшитовой рощи беглецы позволили себе рухнуть от усталости.
— Если нас все-таки найдут, то это будет поистине верхом несправедливости, — прохрипел Мидар, укладывая Айгуль рядом с так и не очнувшимся шаманом, — последние несколько верст он нес сомлевшую девушку на руках. А ведь раньше о таком и помыслить не мог. Считал глупой игрой в благородство, а вон как повернулось…
На его реплику никто не прореагировал. Стоило вымотанным донельзя гвонкам попасть под защиту деревьев, как они уложили раненых среди корней, а сами устроились неподалеку и моментально отрубились. Причем получилось так, что Мидар, Айгуль и Фейгур оказались немного в стороне от остальных, отгородившись от них разлапистым кустом друла.
Чувствуя ответственность за спасенных, Кумил собрался было проверить состояние избитого степняка, а заодно разобраться, почему его личность кажется знакомой, но не смог набраться сил и тоже заснул. Успев напоследок подумать, что без часовых тролли возьмут их голыми руками…
Однако не взяли. И разбудил Мидара не грубый рык тарка, а тихий голос Фейгура. Шаману заметно полегчало: он перестал изображать умирающего и теперь что-то увлеченно рассказывал внучке. То ли про травы опять толковал, то ли просто уму-разуму учил. В общем, знакомая картина.
— Ты неисправим, старик, — сказал Мидар мрачноватым тоном. Все тело болело, будто его палками били, в голове шумело словно с похмелья, глаза резало — какая уж тут радость? Одно хорошо — день давно перевалил за полдень, а они до сих пор были живы и на горизонте не мелькали зеленомордые твари. — Дай тебе волю, до смерти заучишь!
