Когда он обернулся, оказалось, что ушел только Лютик.
– Я снова видел сон, – бросил он кратко. – Мильва, я теряю время. Я теряю время! Я ей нужен. Ее нужно спасать.
– Говори, – сказала она тихо. – Выкинь это из себя. Хоть и было страшно, выкинь!
– Это не было страшно. В моем сне... Она плясала. Плясала в какой-то забитой дымом халупе. И была, черт возьми, счастлива. Играла музыка, кто-то что-то выкрикивал... Вся халупа ходуном ходила от крика и хохота... А она плясала, плясала, дробила каблучками... А над крышей этой чертовой халупы, в холодном ночном воздухе.., плясала смерть. Мильва... Мария... Я ей необходим.
Мильва отвела глаза.
– Не только ей, – шепнула она. Так, чтобы он не услышал.
***
На следующей стоянке ведьмак заинтересовался сигиллем, мечом Золтана, на который успел мельком взглянуть во время встречи с гловоглазом. Краснолюд спокойно развернул кошачьи шкурки и вынул меч из лаковых ножен.
Меч был длиной около сорока дюймов, а весил не больше тридцати пяти унций. Покрытый на значительной длине таинственными руническими письменами голубоватый клинок был таким острым, что при определенном навыке им можно было бриться. У двенадцатидюймовой, покрытой перекрещивающимися лоскутами ящериной кожи рукояти вместо оголовья был цилиндрический латунный хомутик, гарда была небольшая и мастерски выполненная.
– Хороша вещь. – Геральт прокрутил сигиллем короткую шипящую мельницу, изобразил быстрый удар слева и молниеносный переход к защите из второй позиции декстера. – Да, отличная железяка.
– Ха! – фыркнул Персиваль Шуттенбах, – железяка! Посмотри как следует, а то еще чего доброго назовешь его хреновиной.
– Когда-то был у меня меч получше.
– Не спорю, – пожал плечами Золтан. – Потому что он наверняка был выкован в наших краях. Вы, ведьмаки, умеете мечами размахивать, а сами делать-то их не научились. Такие мечи только у нас покупают, в Махакаме, у горы Карбон.
– Краснолюды варят сталь, – добавил Персиваль, – и куют слоистые оголовки. А шлифовкой и оттачиванием занимаемся мы, гномы. В наших мастерских. По нашей, гномовой технологии, в точности как некогда мы делали наши гвихиры, лучшие мечи на свете.
– Меч, который я ношу сейчас, – обнажил Геральт клинок, – взят в Брокилоне, в катакомбах на Крааг Ане. Я получил его от дриад. Первоклассное оружие и вовсе не краснолюдское и не гномово. Это эльфье оружие, ему лет сто, а то и двести.
– Ничего он не понимает в этом! – воскликнул гном, взяв меч в руку и проведя по лезвию пальцами. – Окончание эльфье, верно. Рукоять, гарда и оголовок. Эльфы травили, гравировали и вообще украшали. Но ковали клинок и точили в Махакаме. И верно, сделали это несколько веков назад, потому как сразу видно, что это сталь второсортная, да и обработка примитивная. Вот, глянь на сигилль Золтана, разницу видишь?
– Вижу. Мой выглядит не хуже. Гном хмыкнул и махнул рукой. Золтан высокомерно усмехнулся.
– Оружие, – пояснил он менторским тоном, – должно рубить, а не выглядеть. И оценивают его не по тому, как оно выглядит. Дело в том, что твой меч – обычная композиция стали и железа, а у моего сигилля клинок выкован из металла с присадками графита и буры...
– Современная технология! – не выдержал Персиваль, немного горячась, поскольку дискуссия явно переходила на хорошо знакомые ему вопросы. – Конструкция и композиция клинка, многослойный мягкий сердечник, окованный твердой, а не мягкой сталью...
– Помаленьку, помаленьку, – придержал его краснолюд. – Металлурга ты из него, Шуттенбах, все равно не сделаешь, не утомляй его деталями. Я ему попроще объясню. Добрую, твердую магнетитовую сталь, ведьмак, наточить невероятно трудно. Почему? Потому что она твердая! Ежели не владеешь технологией, как не владели ею некогда мы, а вы не владеете и по сей день, а острый меч получить хочется, то упроченный сердечник по ребрам оковывают мягкой сталью, которая легче поддается обработке. Именно такой упрощенной методой изготовлен твой брокилонский меч. Современные клинки изготовляют наоборот – мягкий сердечник, твердое острие. Обработка отнимает много времени и, как я уже сказал, нуждается в совершенной технологии.
Но в результате получают клинок, которым можно рассечь подброшенный в воздух батистовый платочек.
– Твоим сигиллем такой фокус проделать можно?
– Нет, – усмехнулся краснолюд. – Так отточенные экземпляры можно по пальцам пересчитать, и редко какой из них выходит за пределы Махакама. Но ручаюсь, скорлупа того шершавого краба практически не выдержала бы удара сигиллем. Ты разделал бы его на кусочки и даже не притомился б.
Дискуссия о мечах и металлургии продолжалась еще некоторое время. Геральт слушал с интересом, делился собственными наблюдениями, пополнял знания, спрашивал о том о сем, осматривал и опробовал Золтанов сигилль. Он еще не знал, что назавтра ему придется подкрепить теорию практикой.
***
Первым сигналом, что поблизости живут люди, Скла стоящая в окружении щепок и коры ровная поленница дров, обнаруженная на вырубке идущим впереди Персивалем Шуттепбахом.
Золтан остановил группу и выслал гнома на дальнюю разведку. Персивзль скрылся, а спустя полчаса примчался, возбужденный и задыхающийся, уже издалека размахивая руками. Подбежал, но вместо того чтобы сразу приступить к докладу, ухватил пальцами длинный нос и громко, со звуком, которому позавидовала бы чабанья трембита, высморкался.
– Не пугай зверей, – буркнул Золтан Хивай. – И говори, что там впереди?
– Мыза, – выдохнул гном, вытирая пальцы о полы украшенного многочисленными карманами кафтана. – На поляне. Три хаты, овин, пара клетей под дерном... На дворе псина, а из трубы – дым. Чего-то там готовят, похоже, овсянку, к тому ж на молоке.
– Ты что, на кухне был? – засмеялся Лютик. – В горшки заглядывал. Откуда знаешь, что овсянка?
Гном, несмотря на свой малый рост, свысока взглянул на него, а Золтан гневно фыркнул.
– Не обижай его, поэт. Он унюхает жратву за версту. Если сказал – овсянка, значит, овсянка. Черт. Не нравится мне это.
– Почему ж? Я, к примеру, овсянку люблю. С удовольствием бы съел.
– Золтан прав, – сказала Мильва. – А ты помалкивай, Лютик, это тебе не поэзия. Ежели овсянка на молоке, значит, там корова есть. А кмет, стоит ему узреть дымы, перво-наперво хватает корову и прет в пущу. Почему этот аккурат не смылся? Сворачиваем в лес, обойдем стороной. Скверно все это пахнет.
– Не шебуршись, не шебуршись, – буркнул краснолюд. – Сбежать всегда успеем. А может, уж войне конец? Может, двинулась наконец темерская армия? Что мы тут знаем, в пуще? Может, уж где победная битва прошла, может, отогнали Нильфгаарда, может, фронт уж у нас позади, кметы и коровы по домам воротились? Надо проверить, разведать. Фиггис, Мунро, тут останетесь, да глаза пошире. А мы сообразим разведку. Если будет безопасно, прокричу ястребом-перепелятником.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
