1956 год. В часть, где я в ту пору служил заместителем командира по летной подготовке, прибыл курсант Гагарин. Хорошо помню причины его перевода к нам: для укомплектования одной из авиаэскадрилий не хватало трех курсантов и приказом начальника училища сюда были направлены курсанты из учебного подразделения, среди которых оказался он. Но ведь курсанты эскадрильи В. И. Беликова, в которую был зачислен Гагарин, уже прошли часть учебной программы на боевом самолете. Смогут ли новички в короткий срок догнать своих товарищей? Да, это была трудная задача — и для них, и для командиров. Не скажу, что сразу, что легко и просто, но Гагарин товарищей своих догнал и очень скоро зарекомендовал себя с самой лучшей стороны. Этот факт я привел с одной целью. Мне кажется, что сами обстоятельства, сама судьба способствовали скорейшему осуществлению его цели — стать военным летчиком-истребителем. Ведь перевод Гагарина в нашу часть ускорил его выпуск из училища на целый год!
Не владея искусством писателя, я не могу представить читателям разносторонний образ Гагарина. Но хорошо помню, что еще до начала полетов на боевом самолете он зарекомендовал себя человеком с открытой душой, доброжелательным к товарищам и командирам. Среди курсантов Юрий выделялся упорством, настойчивостью. Познавая МиГ-15-бис на земле, он готов был «дневать и ночевать» возле самолета. Помнится, что был он среднего роста и очень крепкого телосложения, как говорят авиаторы и авиационные врачи — имел стандартную фигуру летчика. Его физическую силу я ощутил в первом же рукопожатии после полета в космос.
Весна и лето 1957 года. Авиаэскадрилья майора Беликова работала на полевом аэродроме, располагавшемся около совхоза «Караванный» — примерно в пятидесяти километрах от Оренбурга. Мне было приказано курировать учебную работу этой эскадрильи — иными словами, жить и работать с личным составом подразделения.
Летный, технический состав эскадрильи отличался спаянностью и исключительным трудолюбием. Это во многом способствовало воспитанию таких летчиков, как Гагарин.
Первым его инструктором был лейтенант А. Колосов, в то время совсем молодой, но дело свое знающий и любящий. Кстати будет сказать, что Колосов закончил училище в составе эскадрильи, которой командовал автор этих строк.
Условия обучения оказались трудными. Дело в том, что мы располагали всего одной взлетно-посадочной полосой и не имели возможности менять направление взлета и посадки в связи с изменением направления ветра. Приходилось учить курсантов взлету и посадке, как говорят летчики, с «боковиком». Это и плохо, и… хорошо. Хорошо тем, что в сложной обстановке воспитывались воля и мастерство курсантов.
Читая написанное о Гагарине, нетрудно заметить, как мало сказано и говорится о коллективе, в котором произошло становление будущего героя космоса. Пользуясь возможностью, хочется еще и еще раз подчеркнуть, что в развитии лучших его качеств немаловажную — если не решающую — роль сыграл коллектив. Таким коллективом и была авиаэскадрилья В. И. Беликова.
В воспоминаниях товарищей по учебе много говорится об увлечении его спортом. Мне хорошо помнится спортплощадка, сделанная курсантами около своих палаток в лагере «Караванный», где они в свободное время с особым увлечением играли в баскетбол. Гагарин в этих играх был заводилой.
А теперь снова о самом главном — о том, как он осваивал самолет МиГ-15-бис. Как уже говорилось, инструктором, обучавшим его технике пилотирования, был молодой тогда летчик Колосов. Вот и приходилось особое внимание уделять контролю за методикой обучения и качеством усвоения летной программы курсантами этой группы. Еще в процессе «вывозной программы», то есть до самостоятельного вылета, я несколько раз летал с курсантом Гагариным на «спарке» — на самолете с двойным управлением.
Не следует думать, что не было у него трудностей в освоении техники пилотирования сложного самолета. Камнем преткновения являлась посадка — один из основных элементов полета. Огорчал высокий профиль посадки. Мне приходилось делать инструктору замечания и давать указания о методах устранения ошибок. Но здесь опять же надо подчеркнуть то, о чем много говорилось в воспоминаниях о Гагарине — его упорство, настойчивость, желание летать. Дополнительные тренировочные полеты с инструктором, тренировка на земле в самолете-тренажере сделали свое дело.
Настал день, который стал ответственной ступенью в жизни Ю. А. Гагарина на пути в космос. Это был день самостоятельного вылета на самолете МиГ-15-бис. Очень хорошо его помню. И летнюю жару, и тогдашнего курсанта Гагарина… Как положено, мы с ним сделали на «спарке» два контрольных полета по кругу, после чего, уже на земле, произвели тщательный анализ полетов. Не помню всех деталей нашего разговора, зато хорошо помню, что мы при этом лежали на траве в тени плоскости самолета-истребителя, а в планшете Гагарина выделялись несколько пачек дорогих папирос. Это традиция: в день самостоятельного вылета дарить командирам по пачке папирос. Запомнилось и то, как Гагарин, докладывая о полете, смотрел мне в глаза. Он, очевидно, пытался заранее прочитать мое решение: быть самостоятельному вылету или нет? Но мнение было вполне определенным: «самостоятельный вылет разрешаю».
Перелистывая написанное другими авторами, я прочитал в шестом номере журнала «Физкультура и спорт» за 1961 год следующие строки корреспондента Н. Тарасова:
«Гагарин действительно своего добился. Он тренировался до седьмого пота, поднимался в воздух много раз, пока угрюмый на вид подполковник Серков, после очередного контрольного полета с упрямым курсантом, не сказал просто, но весомо: «Летчик!» — и после паузы: «Истребитель!» Лучше похвалить Серков не мог».
Не помню, действительно ли эти слова были сказаны, но общий их смысл правилен. В тот день курсант Гагарин произвел первый самостоятельный полет на реактивном самолете-истребителе. Его мечта сбылась.
Ради сохранения памяти о первом человеке Вселенной хочется вспомнить даже незначительные, на первым взгляд, детали того знаменательного дня. Как он, зарулив свой самолет на стоянку, бежал на командный пункт — потный, возбужденный, с веселой гагаринской улыбкой. Как он докладывал: «Товарищ подполковник, курсант Гагарин выполнил первый самостоятельный полет…» Не всегда запоминается все и даже самое главное. Вот ведь запомнилось, что, несмотря на жаркое лето, он летал в зимнем шлемофоне; по-видимому, у старшины эскадрильи не хватило для него летнего.
С этого дня начались самостоятельные полеты по освоению наиболее сложных элементов техники пилотирования, а позже и боевого применения самолета-истребителя. Например, полеты на воздушные стрельбы по наземным и воздушным целям. Следует сказать, что с каждым полетом его летное мастерство росло. Закончил он курс обучения по первому разряду и тотчас уехал в строевую часть.
Прошло всего четыре года после отъезда из Оренбурга и о нем узнал весь мир.
Двенадцатое апреля 1961 года. Мне посчастливилось дежурить на командном пункте части. Дело в том, что в дни запусков космических кораблей — еще без человека на борту, но возвращаемых на землю — полагалось иметь на аэродроме, притом в полной готовности, средства связи и оказания помощи, дежурить же должен был либо командир части, либо его заместитель.
Радио передавало легкую музыку. Вдруг она прекратилась и диктор передал, что в космос поднялся космический корабль «Восток», пилотируемый летчиком майором Гагариным. «Не наш ли Юрий?» — подумал я и тут же позвонил в эскадрилью, где служил Колосов. Слышу радостный голос: «Наш, это наш Гагарин!» Радости не было конца.
Первая встреча с Гагариным после полета его в космос состоялась у меня в июне того же года. После отдыха на юге семья Гагариных прилетела в Оренбург. На аэродроме полетов не было и потому пришлось выехать с радиостанцией на летное поле для встречи самолета. Как положено, летчик вошел в связь с нами и запросил посадку. Вместе с разрешением я попросил летчика передать привет «210-му» — это был позывной Гагарина в бытность его курсантом.
Встреча около самолета, к нашему удовольствию, растянулась, как мне помнится, минут на 40—50. За это время Юрий успел в общих чертах рассказать о полете в космос, о своих впечатлениях. На следующий день, 5 июня, он выступал на общегородском митинге, а 6 июня — на митинге в авиаучилище. Но эти радостные встречи подробно описаны другими.
Мне неоднократно приходилось встречаться с Гагариным, когда он, в связи с вылетом в космос своих товарищей, на обратном пути с космодрома Байконур останавливался в Оренбурге. И по собственным моим впечатлениям, и по мнению моих коллег, сослуживцев тех лет, Юрий Алексеевич оставался все тем же скромным, простым, душевным человеком. К нам, командирам, он относился с такой же почтительностью, таким же уважением, как и в годы учебы в части. Великая простота Великого Человека… Таким он остается в памяти, и пусть она перейдет к будущим поколениям.
