Вид у Сульбазгхи был усталый, изможденный, чуть ли не больной.
— Это обнаружилось в топке, — сказал он Вепперсу и провел рукой по жидким, неухоженным волосам.
— В какой топке? — спросил он. Он уверился было, что это один из тех вопросов, который кажется ужасно важным и судьбоносным его окружению, но который, стоит ему познакомиться с делом, можно легко скинуть на них — пусть себе беспокоятся и улаживают, если возможно. В конечном счете именно за это он им и платил. Но сейчас он, судя по атмосфере в комнате, уже начинал думать, что это проблема серьезная.
— Ничего не должно было остаться, — сказал Джаскен. — Какая температура?..
— Топка в Мемориальной больнице Вепперса, — сказал Сульбазгхи, тря лицо руками и избегая смотреть в глаза Вепперса. — Наш маленький друг той ночи.
«Господи боже, девчонка», — понял Вепперс, и в животе у него тревожно защемило. «И что теперь? Неужели эта вздорная сучка будет преследовать его и из могилы?»
— Ну, хорошо, — медленно проговорил он. — Думаю, мы можем согласиться, что все это очень некстати. Но какое… — Он махнул рукой в сторону серебристо-синих проводков, все еще лежащих на руке Сульбазгхи. — Какое отношение имеет вот эта штуковина — уж не знаю, что она такое, — к нашему случаю?
— Это то, что осталось от ее тела, — сказал Сульбазгхи.
— Ничего не должно было остаться, — сказал Джаскен. — Если топка была…
— Эта сраная топка была разогрета до нужной температуры! — пронзительно прокричал Сульбазгхи.
Джаскен со свирепым выражением стянул с лица окулинзы. Судя по его виду, он был готов наброситься на доктора.
— Господа, прошу вас, — спокойным голосом проговорил Вепперс, прежде чем Джаскен успел ответить Сульбазгхи. Он посмотрел на доктора. — Сульбазгхи, только давайте попроще — для человека, не отягощенного техническими знаниями. Что это за штуковина такая?
— Это невральное кружево, — сказал доктор уставшим голосом.
— Невральное кружево, — повторил Вепперс.
Он слышал о таких вещах. Ими пользовались продвинутые инопланетяне, которые появлялись на свет мокрыми комочками — такими же, как сичультиане, например, и которые не желали погружаться в нирвану, или забвение, или куда уж там они погружались; с помощью таких штук они сопрягались с разумами машин или записывали свои мысли, а также сохраняли свои души, свои мыслеразумы.
Вепперс посмотрел на Сульбазгхи.
— Ты хочешь сказать, — медленно проговорил он, — что у девчонки в голове было невральное кружево?
Это было невозможно. Невральные кружева для сичультиан были под запретом. Боже мой, даже какие-то сраные наркожелезы и те для сичультиан были под запретом.
— Похоже на то, — сказал Сульбазгхи.
— И как же это могло остаться незамеченным? — спросил Вепперс. Он сердито уставился на доктора. — Сульбазгхи, ты же раз сто сканировал девчонку.
— Невральное кружево не проявляется на том оборудовании, которое есть у нас, — сказал Сульбазгхи. Он посмотрел на проволочки, лежавшие у него на ладони, и испустил тоненький безнадежный смешок. — Маленькое чудо — мы можем его видеть невооруженным глазом.
— И кто же ей его установил? — спросил Вепперс. — Врачи?
Сульбазгхи покачал головой.
— Это невозможно.
— Тогда кто?
— Я провел небольшое исследование после того, как доктор сообщил мне об этом, — сказал Джаскен. — Нам нужна помощь того, кто разбирается в таких вещах…
— Ксингре, — сказал Сульбазгхи. — Он знает. Или хотя бы знает, как выяснить.
— Ксингре? — переспросил Вепперс, нахмурившись. Джхлупианский торговец и почетный консул был его главным контактом с ближайшей к Энаблементу инопланетной цивилизацией. На лице у Джаскена появилось знакомое Вепперсу кислое выражение, означавшее, что он вынужден согласиться с Сульбазгхи. Они оба знали, что дело это огласке не подлежит. Почему же они предлагали посвятить в него инопланетянина?
— Он, она или оно, возможно, знает, — сказал Джаскен. — Все дело в том, что он сможет точно сказать, та ли эта штука, что мы думаем.
— А что мы думаем, черт побери? — спросил Вепперс.
Джаскен набрал в легкие побольше воздуха.
— Ну, мы думаем, что это… невральное кружево, такая штука, которой пользуется так называемая «Культура». — Он поморщился. Вепперс увидел, как Джаскен чуть не скрежещет зубами. — Трудно сказать — может, это подделка. С нашей технологией…
— Кому могло понадобиться его подделывать? — сердито сказал Сульбазгхи. Вепперс поднял руку, и Сульбазгхи замолчал.
Джаскен кинул сердитый взгляд на доктора, но продолжил:
— Мы сами выяснить это точно не сумеем, поэтому нам может понадобиться Ксингре — он проведет анализ с помощью диагностического оборудования, к которому у него есть доступ. Но похоже, что это одно из приспособлений Культуры.
Вепперс перевел взгляд с одного на другого.
— Это приспособление Культуры? — спросил он, протянув руку, в которую Сульбазгхи положил эту штуковину. Чем внимательнее он приглядывался, тем яснее видел, насколько тонки и миниатюрны эти нити, ответвляющиеся снова и снова от основных и без того очень тонких проводков. Этот клубок был удивительно мягок и практически невесом.
— Очень на то похоже, — подтвердил доктор.
Вепперс подбросил клубок в руке два-три раза — клубок волосков весил бы больше.
— Ладно, — сказал он. — Так что это значит? Ведь она не была гражданкой Культуры или чем-то в этом роде?
— Нет, — сказал Сульбазгхи.
— И… не было никаких признаков того, что она сопрягается с каким-то оборудованием?.. — Вепперс перевел взгляд с доктора на Джаскена, который стоял с болтающимися окулинзами, его рука в гипсе была прижата на груди, другая рука упиралась в первую локтем, а пальцы непрерывно поглаживали кожу вокруг рта. Он продолжал хмуриться.
— Нет, — повторил Сульбазгхи. — Возможно, она даже не знала, что у нее есть эта штука.
— Что? — спросил Вепперс. — Как такое возможно?
— Эти штуки растут внутри вас, — сказал Джаскен. — Если это то, что мы думаем, то оно было внедрено в нее в виде семени, а потом разрослось в мозгу и вокруг. А достигнув полного развития, эти штуки связуются практически с каждой клеткой мозга, с каждым синапсом.
— Почему же тогда ее голова не была размером с корзинку для фруктов? — спросил Вепперс. Он ухмыльнулся, но ни Сульбазгхи, ни Джаскен никак не прореагировали. Это было очень необычно и не предвещало ничего хорошего.
— Такие штуки добавляют меньше полупроцента к общему объему мозга, — сказал Джаскен. Он кивнул головой в сторону лежащего на ладони Вепперса клубка. — Даже то, что вы видите, является по большей части полой структурой, а в мозгу полости заполняются мозговой жидкостью. Тончайшие нити настолько тонки, что невидимы невооруженным глазом, и, возможно, они сгорели в топке.
Вепперс уставился на это странное, внешне ничем не примечательное устройство.
— Но зачем оно было в ее мозгу? — спросил он у обоих. — Для чего? При том, что, как мы установили, это не придавало ей никакой суперсилы или чего-то такого.
— Эти штуки используются для записи мыслеразума, — сказал Джаскен.
— Души, за отсутствием слова получше, — сказал Сульбазгхи.
— Это для того, чтобы людей Культуры можно было реинкарнировать, если они умирают внезапно, — сказал Джаскен.
— Я знаю, — терпеливо сказал Вепперс. — Я сам интересовался этой технологией. Не думайте, что я завидую. — Он попытался изобразить еще одну улыбку. И опять никакой реакции. Должно быть, это серьезно.
— Понимаете, — сказал Джаскен, — не исключено, что эта информация — ее мыслеразум — в момент смерти была передана в какое-то другое место. В конечном счете для этого такие штуки и существуют.
— Передана? — переспросил Вепперс. — Куда?
— Недалеко… — начал было Джаскен.
— Я не понимаю, каким образом. — Сульбазгхи покачал головой, кинув взгляд на Джаскена. — Я тоже провел исследование. На это нужно время и комплект клинического оборудования. Мы ведь говорим о личности во всей ее сложности, обо всех воспоминаниях. Это невозможно передать за секунду-другую, как страничку какого-нибудь говеного текста.
— Мы здесь имеем дело с тем, что у инопланетян зовется Технология восьмого уровня, — презрительно сказал Джаскен. — Я не знаю ее возможностей. Мы сейчас похожи на первобытного человека, который смотрит на экран и говорит, что это невозможно, потому что никто не может с такой скоростью делать рисунки на стене пещеры.
— И все же пределы возможностей существуют, — гнул свое Сульбазгхи.
— Несомненно, — ответил Джаскен. — Но мы понятия не имеем, каковы они.
Сульбазгхи набрал в грудь воздуха, собираясь ответить, но за мгновение до того, как он открыл рот, заговорил Вепперс:
