Жители Месопотамии признавали только одно учреждение в современном смысле этого слова царскую власть. Именно она прежде всего являлась признаком цивилизованной жизни и считалась поэтому божественного происхождения, что, однако, в Вавилонии и Ассирии выражалось по-разному. В Вавилонии со времен Саргона Аккадского и вплоть до периода Хаммурапи имя царя часто писалось с детерминативом DINGIR (''бог''), которым обычно обозначались боги и различные предметы поклонения. Мы знаем также из текстов, относящихся к III династии Ура, и спорадически из более поздних документов, что скульптурным изображениям умерших царей клали подношения в храмах [28] . Святость царя подчеркивается (особенно в ассирийских текстах) сверхъестественным и внушающим страх сиянием ( аурой ), которое, судя по данным религиозной литературы, характерно для всех божеств и всех вещей божественного происхождения. Существует ряд терминов, относящихся к такому ''сиянию''; среди них, по-видимому, еще дошумерский - melammu. Его следует переводить примерно так: ''ужас вызывающее свечение''. Термин этот употребляется чаще всего [29] , в то время как другие подчеркивают свойство этого явления повергать людей в трепет ( tremendum ). Царский ореол в среднеперсидских (сасанидских) текстах называется xuarena , в позднеклассических - aura ; и соответствующий ореолу нимб всегда виден над изображением живого императора вплоть до раннехристианского времени. Это melammu отпугивает и подавляет врагов царя, но, как утверждают тексты, царь лишается его, если теряет поддержку бога. Царские одежды подчеркивают божественность царской власти: рогатая митра на голове Нарам-Суэна и одежда kusitu новоассирийских царей похожи на одеяния, в которые облекали статуи богов [30] .
Близкая связь, которая, как утверждала царская пропаганда, существовала между царем и его богом, материализовалась в успехах этого правителя в войне и в процветании его страны в мирное время. Часто, особенно в шумерский период, эта связь представлялась в виде родственных отношений. Придворные писцы и художники любили льстиво развивать эту тему в гимнах в честь царей (почти исключительно шумерских) и панегирических царских надписях. Я не собираюсь подробно останавливаться на такой литературе, посвященной царю и его могуществу, а лучше обратимся к глубоким различиям между вавилонской и ассирийской концепциями царской власти. Из этого сравнения следует исключить Шумер, так как там отношения между царем ( liigal ) и высшим жрецом (en) слишком запутанны и значение обоих терминов до сих пор еще недостаточно определено, поэтому в кратком очерке эти вопросы осветить невозможно [31] .
Главное в ассирийской концепции царской власти заключается в том, что он был высшим жрецом бога Ашшура. Как таковой, он совершал жертвоприношения и мог влиять как на храм, так и на культ. Вавилонский царь допускался в целлу Мардука лишь раз в год и то только после того, как снимал знаки своей царской власти. Ассирийский царь, насколько нам известно, короновался заново каждый год, причем эта церемония сопровождалась криками ''Ашшур - царь!'' Ассирийские цари весьма неохотно и, очевидно, только ради престижа принимали название шарру - ''царь'', которое было, возможно, чуждым словом для аккадского, подобно термину basileus - в греческом [32] .
В Ассирии царь был эпонимом ( limmu ) не один, а вместе с высшими административными лицами царства. Годы в Ассирии не обозначались по времени царствования данного царя, подобие тому как это делалось в Вавилонии, а определялись по имени высшего официального лица, которое было эпонимом. Сам царь давал свое имя только первому году царствования, а официальные лица - в традиционной последовательности - давали название последующим годам, после чего царь мог снова быть эпонимом в течение одного года. Возможное объяснение этой традиции состоит в том, что царь первоначально был только первым среди равных (primus inter pares) в связанном узами амфиктионш союзе шейхов; мы знаем, что таково было положение царей в Хаш и, возможно, в Напри. Вполне вероятно, что ассирийские племенные вожди жили в ранний период около святилища бога Ашшура и выполняли свои царские и жреческие обязанности каждый в течение года. Теоретически, да, вероятно, и на практике, эпоним или правитель данного года, первоначально определялся жребием [33] . Такой жребий, с помощью которого был выбран эпоним 833 г. до н. э., дошел до нас. На нем имеется следующая надпись: ''О великий властитель Ашшур! О великий властитель Адад! Это - жребий Яхали, главного управляющего Салманасара, царя Ассирии, [правителя] города Кипсуни, стран... начальника гавани; сделай обильным урожай Ассирии, и пусть он будет богатым при эпониме, [выбранном] по его жребию. Пусть его жребий выпадет!'' Можно предположить, что первоначально то официальное лицо, чей жребий выпадал, считалось выбранным богом для того, чтобы быть его жрецом, или для того, чтобы выполнять какие либо жреческие обязанности, связанные с празднованием Нового года. Позднее чередование официальных лиц, вероятно, определялось рангом и традицией, а не с помощью жребия. Цари новоассирийского периода, видимо, отказались от этой традиции и не всегда занимали должность эпонима в указанной выше последовательности.
Ассирийский царь в качестве жреца был или действующим лицом, или объектом поклонения в многочисленных и сложных ритуалах, детально описанных в некоторых текстах. Его тщательно охраняли от болезней и особенно от вредных магических влияний, так как от его благополучия зависело процветание страны. Поэтому ассирийские цари, насколько нам известно из писем, сохранившихся в их архивах, окружались толпой предсказателей и лекарей. Все знамения рассматривались и истолковывались прежде всего в связи с тем, какое влияние они окажут на особу царя. Существо вали сложные ритуалы - они помогали отвести от царя предсказанное зло. Известен по, крайней мере, один случай в Ассирии, когда для того, чтобы помешать исполнению предсказания о грозящей смерти царя, пошли на хитрость - другое лицо на сто дней объявили царем (его назвали ''подменный царь''), затем убили и похоронили с почестями. Таким образом, предсказание вроде бы сбылось, а судьба же была обманута и настоящему царю сохранили жизнь [34] . Доступ к царю строго ограничивался даже для законного наследника. Его всячески оберегали от нежелательных встреч. В каждом ассирийском дворце была комната для ритуальных омовений. Она примыкала к тронному залу. После коронации ритуал предписывал, чтобы дворцовые чиновники складывали символы занимаемых ими должностей к ногам нового царя, и, покинув свое место, они присоединялись к свите царя, показывая таким образом, что слагают с себя свои должности, чтобы вновь быть назначенными новым царем [35] .
В Вавилонии все было совершенно иначе. Мы располагаем списком всего состава придворных Навуходоносора II. Его окружали администраторы дворца и всего царства, чиновники и утратившие власть цари, жившие при его дворце, в то время как официальные лица ассирийского царя, по-видимому, были просто исполнителями повелений последнего. После средневавилонского периода у вавилонских и ассирийских царей часто были визири (соответствующий аккадский термин означает ''глава канцелярии''), чьи имена перечисляются в царских списках; в Ассирии так было только в поздний период. Там обязанности главного администратора обычно выполнял царевич-наследник, а государство управлялось из ''дворца администрации'' [36] .
В обеих странах проблема наследования считалась важной. Вавилонские исторические источники лишь изредка упоминают об узурпации власти; но многие предсказания, содержавшиеся в сборниках, доказывают, что восстания высших чиновников и царевичей были явлением нередким. События, происходившие после смерти Навуходоносора II, и узурпация трона Набонидом ярко иллюстрируют это, и есть письмо Самсуилуны, которое показывает, что он захватил трон до смерти своего больного отца Хаммурапи [37] .
В Ассирии большое значение придавалось законности правителя, и длинные генеалогические списки часто появлялись в царских надписях, свидетельствуя о том, что цари гордились своими царственными предками. При наличии подобных надписей более чем странно, что некоторые ассирийские цари намеренно избегали упоминания о своих отцах и предках, как будто они не были царского происхождения, хотя из других источников известно, что это было именно так. Возникает впечатление, что в конце II и начале I тысячелетия до н. э. в Ассирии существовало два идеала правителя: один, который получал свою власть от охраняемых божеством предков, уходящих глубоко в прошлое Ассирии, и другой, считавший, что, став царем, он получит одобрение богов Ассирии, возвысивших его как человека, избранного для этой цели. Более интересным типом повелителя является второй ( self-made man ) (''человек, который сам сделал свою карьеру''). Саргон Старший, который ''был найден в тростниковой корзинке'', стал самым знаменитым правителем Месопотамии, и ему приписывалось божественное происхождение. Захвативший царскую власть Идрими, правитель Алалаха, и Руса, который сам объявил себя царем Урарту, оба гордо говорят о себе как о героях [38] . Такое сосуществование противоположных идеалов еще раз подчеркивает сложность обстановки в Ассирии.
