— Пусти, — вторила ему девушка, вырываясь из стальных оков.
— В таком виде ты больше здесь не останешься, — отрезал Демьян, а потом обратился к Никите. — А ты не лезь в семейные дела.
Дарина шипела, царапалась, вырывалась, но Дёма был сильнее и крупнее, а потому, накинув на Дарину свой пиджак, он подхватил девушку на руки и двинулся в сторону выхода.
Весь путь до коридора Даря колотила брата по спине, дергалась и даже пыталась укусить, а Демьян целеустремленно, словно не чувствовал ничего, шел вперед.
— Опусти меня на пол, придурок, — зашипела сестренка, продолжая посыпать Демьяна ударами.
В коридоре он все же поставил ее на ноги, но не отпустил. Взяв за руку, просто молча повел прочь.
— Отпусти меня, слышишь, — Дарина дергалась, упиралась в пол каблуками, впивалась ногтями в кожу Демьяна, оставляя на ней следы. Демьян провел ее по длинному коридору, вывел в холл, а оттуда на улицу.
Холодный воздух тотчас же ударил в легкие, Демьян поморщился от резкой смены температуры и потянул Дарину в сторону парковки, еще не хватало, чтобы Дарька себе одно место застудила.
— Прекрати, — раздраженно произнес он, немного ослабив хватку, что позволило Дарине вырвать руку и остановиться.
— Как ты смеешь вообще! Ты позоришь меня перед друзьями!
— Ты позоришь себя своим видом, — произнес он совсем не то, что хотел. — С каких пор ты так одеваешься?
Он был зол, и это чертово платье сводило Демьяна с ума. Желание сорвать черную тряпку с Дарины росло в геометрической прогрессии, и он не понимал, как до сих пор держит себя в руках. Это невыносимо просто. Не сдержавшись, он прошелся взглядом по сестре, по вздымающейся груди, по тонкой талии, по ногам, обутым в высокие сапоги с каблуком не меньше десяти сантиметров. Черт возьми. Долбаный порочный ангел!
— Не твое дело, ты потерял право голоса в тот день, когда уехал, можешь возвращаться к своей этой… кто там у тебя.
Он даже не сразу понял, о чем она, уже порядком позабыв о неосторожно брошенных словах. Его недолгая заминка дала Дарине фору, гордо вздернув подбородок и мазнув по Деме презрительным взглядом, Даря развернулась на каблуках, собираясь вернуться обратно. Он не позволил, схватил ее, потянул на себя и прижал к своей широкой груди. Чуть не свихнулся, чувствуя ее близость, ее тепло, вдыхая аромат ее шампуня, зарылся в волосы девушки. Она задрожала, едва заметно, но вырваться не пыталась, словно тоже на мгновение погрузившись в их одно на двоих безумие.
— Я отвезу тебя домой, — прошептал Демьян, понимая, что контролировать себя ему становится все труднее, а близость Дарины и вовсе уничтожала последние остатки терпения.
— Я никуда с тобой не поеду, меня ждут, — придя в себя, Дарина уперлась ладонями в грудь Демьяна.
— Кто тебя ждет, Даря? Этот смазливый слизняк? Я переломаю ему руки, если он посмеет коснуться тебя еще раз, и ноги, если вздумает подойти.
Он понимал, что перегибает и угрозы эти — детский сад, не иначе. Пацан в общем-то не виноват в том, что вляпался не в ту девчонку. В ту, что с самого начала, с самого, мать его, первого дня принадлежала Демьяну. И не будь он таким непрошибаемым дебилом, сейчас все было бы иначе. Ему лишь нужно было подождать смириться с собственными чувствами, принять их и покориться. Жаль, что ему понадобилось целых три года, что понять очевидное. Три долгих и мучительных года вдали от нее.
Идиот. Каким же все-таки он был кретином, когда решил, что сможет без нее, когда поверил в то, что так лучше.
— Не тебе решать, кому меня касаться, я совершеннолетняя и могу делать что хочу и с кем хочу! — прервала его самобичевание Даря.
Пиздец.
Она словно чеку сорвала. Все, конец, никакого контроля. Ничего. Яркие вспышки гнева перед глазами и единственное желание обладать, пометить, заклеймить.
Словно пушинку он подхватил девушку на руки, прижал к кирпичной стене, позади нее и вклинился меж длинных ног.
Она его с ума сведет. Нет, уже свела, совершенно точно свела. Маленькая заноза в его заднице. Не выковыряешь, не избавишься. И она словно ждала этого, словно подсознательно добивалось этой грубой и в тоже время такой нужной им обоим близости. Дарина замерла, глядя в глаза брата, только лишь ногами обхватила его бедра. Взгляд, затянутый дымкой, губы раскрыты, дыхание учащенное, долбанный Ад, она его уничтожит. Он же рядом с ней совсем неконтролируемым становится, дуреет просто.
— Мне, Даря, только мне решать, потому что ты моя, и только я буду тебя касаться, только я буду делать с тобой все те вещи, что кружатся в мыслях малолетних слюнтяев, пялящихся на твой зад. Ты поняла меня? Ты моя!
Он не позволил ей ответить и, издав гортанный стон, набросился на ее губы. Сладкие, дурманящие, срывающие с петель. Черти адовы, как же он ее хотел, как хотел обладать своей единственной и неповторимой девочкой, своим сокровищем. Он целовал ее так, как никого в жизни, как никогда в жизни, настойчиво сминая ее губы, проталкивая внутрь язык, вынуждая подчиниться, отдаться ему. Это безумие, сумасшествие, одно на двоих помешательство. Демьян чуть не умер от долбаного счастья, когда, простонав что-то нечленораздельное, Дарина вцепилась тонкими пальчиками в его густую шевелюру и притянула к себе, окончательно поддавшись его напору.
