— Это что, все желающие присутствовать на суде? — я обвел рукой толпу народа.
— Конечно. Это серьезное нарушение закона, поэтому собрались главы клан и родов, а также их приближенные.
А ведь точно аристократия. Почти все прилетали на гравилетах больших размеров. Это не те маленькие клопы, служившие такси, а очень дорогие машины. Я уже знал, что стоимость больших летающих машин на порядок больше. Это связано с тем, что до какой-то массы, называемой критической, затраты энергии небольшие. А после нее происходит своеобразный скачок, что приводит в огромной стоимости. Ну и соответственно очень больших машин нет по той же причине — после следующей критической массы создать соответствующий антиграв невозможно.
Мы с Мивейной сидели справа от судей, где всегда располагается потерпевшая сторона. Напротив — глава клана Финна́ккар, его сын, еще какой-то мужчина и две женщины. Девушка сообщила мне, что это двоюродный брат главы, а женщины их жены.
Поднялся главный судья и в зале враз наступила тишина.
— Слушается дело о вопиющем нарушении закона главой клана Финна́ккар. Слово предоставляется главному следователю городской службы правопорядка.
— Господа…
Я честное слово пытался не только слушать, но и вникнуть в суть, но мне не удалось. А все потому, как эта самая суть тонула в океане множества фраз. Мне стало невероятно скучно, захотелось спать, даже глаза немного прикрыл, но Мивейна заметила это и легонько толкнула в бок. Я сказал, что все равно ничего не понимаю из той мешанины слов и вполне возможно он хочет выгородить клан Финна́ккар. Но она успокоила меня, сообщив, что уже по первой фразе судьи было понятно, что он настроен на самый тяжелый приговор. В общем, все время заседания суда — и обвинения, и защиты — я периодически почти засыпал, а моя соседка меня толкала в бок.
Особо чувствительный толчок дал понять, что происходит нечто важное. И, действительно, поднялся главный судья.
— Имеются ли у кого-нибудь замечания по делу?
— Имеются, — Мивейна поднялась. — Я хотела бы воспользоваться пунктом третьим четвертой статьи о наказании за данное правонарушение.
В зале зашумели, а наши, так сказать, оппоненты все вскочили на ноги. У меня даже сон полностью улетучился из-за подобной оживленности. Но стоило судье поднять руку, как наступила тишина.
— Суд уходит на совещание.
Что тут началось, когда пять судей скрылись за дверью. Шум, гам, споры и горящие ненавистью глаза клана Финна́ккар.
— Это с чего ни такие возбужденные все?
— По закону в подавляющем большинстве случаев, когда закон нарушил глава клана, используется один приговор. Все имущество клана уходит потерпевшей стороне, за исключением родового дома с прилегающей территорией. Еще наличные деньги остаются у них. То есть все предприятия, заводы, производства переходят нам. А вот третий пункт подразумевает передачу нам только половины собственности, а вторая часть — половина уходит городу, половина остается в клане. Но еще одним пунктом является лишение повинного в правонарушении клана местной регистрации с передачей этого права нам.
Я чуть выкрикнул от этого сообщения. Мивейна мне настолько подробно объясняла разницу между зарегистрированным кланом и не имеющим оной, что разбуди меня посреди ночи, отвечу без запинки. Становиться понятным и шум, поднятый главами, и ненависть в глазах обвиняемых. Поговорил еще с девушкой по этому поводу, то есть насколько реально получить такой приговор. Все оказалось не так радужно — все зависит о судей и местных интриг. Сейчас они как раз и пытаются договориться, что кому отдавать, что оставить клану Финна́ккар, как действовать дальше. Например, городу выгодна полная передача всей собственности нам, так как в этом случае налог на разовую выплату будет просто огромен. Во втором случае город получает имущество, но оно будет делиться между бургомистром и еще некоторыми людьми при власти. То есть непосредственно город получит налогов на порядок меньше. Но чиновникам намного легче вывести деньги, чем имущество. Вот они сейчас и будут решать вопрос: что, кому, сколько и так далее.
Совещание судей затянулось настолько, что Мивейна успела объяснить мне все в подробностях. Да и шум в зале почти, и только две небольшие группы продолжали что-то обсуждать и о чем-то спорить. Вот открылась дверь совещательной комнаты, и в зале наступила гробовая тишина. Четыре судьи сели, а главный остался стоять.
— Суд решил удовлетворить прошение главы клана Юра́ми и пользуясь третьим пунктом четвертой статьи постановил…
Дальше шло перечисление отобранного имущества клана Финна́ккар, и что кому причитается. Происходило это в полной тишине, и только летающие камеры создавали небольшое жужжание. В конце речи из той же совещательной комнаты вынесли прибор, очень похожий, как в кабинете чиновника по земле.
— Теперь прошу подойти глав клана Юрами.
Следующие несколько минут наш знак регистрировали в секторе. В конце поздравили и на этом закрыли заседание, не обращая внимания на желание адвокатов Финна́ккар что-то сказать. В школу идти уже поздно даже Мивейне, не говоря обо мне, поэтому отправились домой. По пути просто болтали, и только дома начался серьезный разговор.
— Завтра все начнется, — задумчиво глядя на меня, произнесла Мивейна. — Мы получили много, очень большой кусок, с которым своими силами не управиться. Но главное не в этом — ты сделал то, к чему мы могли стремиться годами, но так и не дойти. Да, я не отблагодарила тебя за это. Выйдите!
Последнее слово относилось к женщинам, которые беспрекословно выполнили приказ. Она подошла ко мне и села на колени, провела рукой по моему лицу, и, глядя мне в глаза, наклонилась и поцеловала в губы. Мои руки обхватили ее, прижав к себе. Почувствовал сильное возбуждение. Еще сильнее прижал. Но она каким-то змеиным движением выскользнула из моих объятий. Правда, я и не пытался ее удержать.
— Не могу, — виновато произнесла она. — Ты выглядишь ребенком, хотя некоторые моменты совсем не детские. Например, как ты сражаешься, твоя скорость, и… реакция на женщин, — она хихикнула и посмотрела мне ниже пояса. — Вот сколько тебе лет?
— Не знаю.
— Ладно, — вздохнула она, — с момента нашей встречи будем считать, что тебе тринадцать. Слушай дальше. Сейчас нам будут делать много предложений о сотрудничестве. Каких? Не знаю. Но с производством того, что нам досталось, мы не справимся, да и не дадут нам нормально работать. Самое лучшее — это продать все и заняться производством индивидуальных щитов на нашей технологии. Но по закону еще в течение пяти лет мы не имеем права этого делать.
— Что, вообще ничего не можем продать? — удивился я.
— Нет, только то, что досталось нам по суду. В этом-то и вся суть. А нам достаточно регистрации клана. Думаю… — и девушка замолчала, окидывая меня взглядом. — Думаю, нам надо сообщить о помолвке и официально ее оформить. Этим самым мы избежим предложений о замужестве хотя бы для меня. Пусть ты еще маленький, но некоторые дети помолвлены чуть ли не с самого рождения. А в этом секторе максимальное количество жен — три. Придется завтра идти в храм и там все оформить перед ликом бога.
— А зачем это делать?
— Так положено, да и семья будет крепкая.
Вот это мне было непонятно. Ирсибы не ходят в храмы, не поклоняются никакому богу, но создаваемые прайды никогда не распадаются. Если погибает самец, то самки воспитают детей и становятся боевыми хищницами, воюющими наравне с самцами. Мне мой друг много рассказывал об этом, поэтому в последнем напутствии и говорил, чтобы я нашел таких самок, как ирсибы.
— А можно без храма?
— У аристократов так не принято, — она покачала головой, — хотя простые жители зачастую делают так. Но у них и семья может состоять только из одной жены или мужа.
— А что, где-то может быть одна жена и несколько мужей?
— У нашего народа, например. Еще у орков. Может быть еще где-то, но я этого не знаю.
