– Дом окружили?
– Да, двоих в обход послал.
Воздух уже посерел, рассвет вот-вот.
– Кто такой там?
– Гринюк вроде как, начальник над местными самооборонщиками.
– Чего говорит?
– Ругается, катиться велит.
– Ясно, оставь одного человека и давай дальше. Сколько их тут всего – самооборонщиков?
– Так девять ещё, кроме этого. Мы ж его прихватить хотели, чтобы он своим команду дал оружие сложить. А он видишь – в бутылку полез. Я его предупредил, что хату запалю, а он грозится, что только пугал, но может и взаправду убить.
– Ладно, давайте по другим. Адреса есть?
– У меня схемка. Епишин, остаешься с товарищем командиром, – тот боец, что выглядывал из-за угла, обернулся и кивнул, а затем опять стал наблюдать. – Остальные за мной.
– Смирнов, пошли связного к капитану, пусть тебе ещё людей дадут – вас всего четверо остаётся.
– Есть, я лучше к ротному пошлю.
Правильно, конечно, Веденеев, командир первой роты, тоже должен быть около цеха, видел я его.
Когда мы остались втроём, подошёл к Епишину.
– Что там?
– Не видно ни хрена, но вряд ли убёг. Там Григорянц с Прокловым у него на задах сидят.
– Хорошо, отойди-ка пока, – изба стояла тёмная, без единого огонька внутри, ну это и понятно, но одно окно вроде как распахнуто. – Эй, Гринюк, слышишь меня?
– Даже вижу, могу пулю между глаз вогнать.
– Тогда точно сгоришь, вместе с домом и домочадцами. Ты чего стрелять стал?
– Жить хочется.
– Ну, стреляя в моих людей, ты жизнь точно не продлишь, а вот сократить можешь запросто. Так как ты ни в кого не попал, то можешь сдать оружие и жить дальше.
– Сейчас. Как только оружие отдам, так зараз и шлёпнешь, я вас, коммуняк, знаю.
– Может, и знаешь, но раз землю до сих пор топчешь, то явно не дурак. На тебе что, жизни людские?
– Не, я не душегуб.
– Тогда сдавай оружие. Если на тебе крови нет, то слово даю, что не тронем.
– А ты кто такой?
– Леший. Слышал?
– Ну, слыхивал. А не врёшь?
– А смысл?
– Это ты в Залесье Богдана повесил?
– Если это тот хорёк, что людей под пули подвёл, чтобы перед врагами выслужиться, то я.
Надо же, а ведь я не имени ни фамилии его не спросил. Похоже на сработавшую психологическую защиту – вроде, не знаешь как зовут, и убивать легче.
– Ну, тогда заходи, погутарим.
– Леший, нельзя, – Жорка аж за рукав ухватил.
– Не страшно, раз договариваться решил, стрелять не станет. Могу доказать, – отвернулся от Байстрюка и крикнул. – Я с товарищем зайду, он меня одного опасается отпускать.
– Да и заходите, чего мёрзнуть-то.
– Видал? Пошли.
И пошли. Немного мандраж всё же бил, вдруг, и правда, пальнёт, но обошлось.
Изба была большая – внушительный пятистенок с огромными, метров под сорок квадратных, сенями, из которых ещё пара дверей вели куда-то на двор. Не удивлюсь, если тоже крытый. Хозяин оказался здоровым мужиком под два метра ростом. В плечах если не косая сажень, то близко. Винтовка в его руках казалась тростинкой. Короче, русский богатырь на службе у Змея Горыныча.
Из сеней прошли в просторную комнату, не знаю, как называется, но не горница. В горнице вроде не должно быть такой большой печи, от которой приятно тянуло теплом.
– Ну, садитесь, гости дорогие. Самогон будете? Извините, казённой давно уже нет, но этот я для себя гнал. На берёзовом угле настоян да молоком чищен. По мне, так лучше казённой, да и покрепче будет.
– К тебе как лучше обращаться?
– Зови Степаном.
– А по отчеству?
– Обойдусь, не такой и старый.
По сравнению с нами явно постарше будет. Годов не как нам с Жоркой, вместе взятым, но лет сорок ему будет, наверно.
– Хозяин барин, – махнул Байстрюку в сторону стола, да и сам уселся.
Гринюк отставил винтовку в сторону, но так, чтобы можно достать, особо не тянувшись, и тоже уселся. Когда садился, рубаха, что висела навыпуск, прижалась к телу, и стало заметно, что за пояс что-то заткнуто. На «наган» не похоже – скорее, пистолет.
Выпили, закусили квашеной капустой и чем-то, что я посчитал мочёной репой. Почему? Не знаю, никогда не пробовал репу, по крайней мере, не помню такого случая, а уж мочёную и подавно, но вот так в голове сложилось.
– Где домочадцы?
– В подполье сидят. Там, небось, всё село сейчас. В подполье.
– В общем, так, Степан, оружие придётся сдать.
– Это с какого такого хрена?
– А с такого, что в других деревнях уже сдали. Слышал?
– Краем уха.
– Вот теперь и сюда добрались.
– Германцам каюк?
– Ага, – Жорка зло усмехнулся. – И прихлебателям их тоже будет, коли не одумаются.
– Сержант, отставить.
Вот сегодня мне игра в хорошего и плохого следователя совсем не нужна, мне сейчас нужно показать наличие единоначалия.
– Да, немцев в селе больше нет.
– Вернутся, – Гринюк разлил ещё по стопке, но пить не спешил.
– Вероятно.
– Цех сожжёте?
– Нет. Зачем? Станут скотину дальше увозить. Оно нам надо?
– Второй раз они на это не попадутся.
– Как говорил один сказочный герой, кстати, людоед по совместительству, пожуём – увидим.
– Даже так. А не слишком? Германец на сказочное чудовище как-то больше смахивает.
– А мы поднапряжёмся. Ну, так что надумал?
– Куда так гонишь?
– Время – жизни. Твои, кстати, не решат последовать примеру, пострелять там или ещё чего?
– Кто ж их знает, но думаю, сдадутся. Слухи, что в других деревнях прошло всё более-менее тихо, дошли. Ну, акромя мордобоя, – хозяин хитро покосился на надувшегося Жорку.
Как же быстро у них здесь слухи распространяются.
– Мордобой, это можно. Но только сегодня, для симметрии, не моему бойцу харю начистят.
– На меня намекаешь? – Степан почесал здоровый, чуть ли не с мою голову, кулачище.
– Ага. А ты что думал, нам тебя целовать надо? Уж по чавке ты всяко заслужил. Ведь заслужил, а?
– Ну, не без этого, может и заслужил, – нехотя выдавил здоровяк.
– Не бойся, бить будем аккуратно, но сильно. Нет худа без добра, синяк немцам предъявишь – мол, застали врасплох и глумились краснопузые.
– Это, конечно, да. Но меня, знаешь ли, в селе ещё пока никто не уложил ни разу, да и из соседних деревень тоже. Неохота, понимаешь, уважение терять. Давай-ка ещё выпьем, да отправишь ты своего бойца погулять, а мы пока обсудим дела сложившиеся.
Жорка снова вскинулся, готовый встать на мою защиту, но я успокоительно положил ему руку на плечо.
– Давай, – снова выпили. – Сержант, пойди проверь секреты, что вокруг дома, людей успокой, но напомни и о бдительности.
– Так вот, – продолжил Гринюк, когда мы остались одни, – авторитет мне терять нельзя, тебе же и невыгодно.
– Интересно, вот с этого места поподробнее.
– Германец считает, что надолго пришёл. Но так многие думали. Через год или через десять, но он всё одно уйдёт, а огребать за чужие грехи я не хочу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
