В 1925 году Гесс поступил в школу геополитики в Мюнхене.
Школа геополитики являлась одним из тех странных проявлений умело запутанного мышления, которое время от времени бросало в Германии семя, пускало ростки и расцветало.
Вскоре после окончания первой мировой войны в Мюнхен прибыл бывший кадровый офицер побежденной немецкой армии. Он приехал туда с чувством особого облегчения, поскольку условия в Германии в то время были настолько плохими, что не только кадровым военным, но и миллионам людей, занятых ранее в промышленности и в других областях хозяйства, трудно было найти работу. Его звали Карл Хаусхофер. Мы уже встречались с ним в начале нашей книги, где Хаусхофер выступал как человек, который помог Геббельсу разрешить затруднения с Руфью Кюн.
Причины, по которым ректор Мюнхенского университета предложил Хаусхоферу должность преподавателя географии, Хаусхоферу были неясны. Но так или иначе предложение было сделано. Хаусхофер спокойно и последовательно обдумал его и прибыл в древнюю столицу Баварии с твердым намерением взяться за новую работу, даже если это означает жить обманом.
Для первого курса Хаусхофер знал предмет достаточно хорошо. Но выступить в качестве преподавателя перед студентами старших курсов он боялся. Долго обманывать юношей невозможно. В этом на собственном опыте убедились многие преподаватели. Еще быстрее оценят знания Хаусхофера его новые коллеги — преподаватели факультета.
Но Карл Хаусхофер не был лишен ума. Попав в затруднительное положение как гражданский служащий, он призвал на помощь храбрость, присущую, ему в годы службы в кайзеровской армии. Хаусхофер решил, что если не сможет долго продержаться в качестве географа, то создаст новый предмет, придумает теорию и терминологию, а затем в меру своих сил начнет популяризировать его.
Размышляя над этим, охваченный внезапным вдохновением, Хаусхофер сформулировал простую и новую для того времени концепцию о связи между географией и политикой. Кратко говоря, содержание его концепции состояло в следующем: внешняя политика страны не определяет ее историю. История страны определяется ее географическим положением. А отсюда географическое положение предопределяет внешнюю политику.
Итак, основное достоинство новой теории, особенно в том виде, в каком она была создана и истолковывалась Хаусхофером, состояло в том, что в ней что-то имелось, хотя сразу трудно было определить это «что-то».
Хаусхоферу исключительно повезло и в том отношении, что лучшего места, чем немецкий университет, где он мог выступить со своей теорией, не было. В своем энтузиазме по изобретению всевозможных «измов» немецкие университеты благодаря обилию профессуры всегда походили на древние Афины.
Хаусхофер не удивился, когда вскоре у него появилось много последователей. Число их росло так быстро, теория принималась так горячо, что Хаусхофер не замедлил покинуть Мюнхенский университет и с группой своих наиболее горячих единомышленников основал школу геополитики.
Рудольф Гесс очень заинтересовался геополитикой, а ее основатель очень заинтересовался Гессом, и они стали близкими друзьями.
В качестве области для изучения Хаусхофер предложил Гессу Японию. Он не только убедил молодого человека в том, что, рекомендуя ему эту особенную страну, поступает правильно, но и дал понять, что Гесс пользуется его особым расположением.
На протяжении многих лет Хаусхофер был настойчивым сторонником союза между Германией и Японией. Он основывал это мнение на уверенности, что Япония рано или поздно расширит сферу своего влияния в Восточной Азии и установит над ней контроль.
Гесс потратил два года на сбор материалов и еще два года на написание работы. Но когда он, наконец, вручил рукопись шефу, удивленный и вначале даже раздраженный Хаусхофер увидел, что его ученик ограничился изучением лишь японского шпионажа. Гесс разбил свою работу на три основные части: история японского шпионажа; массовый шпионаж; цели японского шпионажа.
Согласно утверждениям Гесса японский шпионаж берет свое начало около 1860 года. С того момента, как коммодор Перри заставил японцев открыть свои порты для торговли с иностранцами, перед Японией открылась западная цивилизация. В течение пятидесяти лет японское правительство посылало бесчисленное количество дипломатических, торговых и военно-морских миссий для сбора ценной информации в Европе и Америке. Японцы посылали своих людей под видом учащихся, и перед теми открывались двери крупных промышленных предприятий и арсеналов Старого и Нового света. Предприниматели были вынуждены принимать на работу японцев. Это была своего рода плата за право торговли с Японией. В действительности японские рабочие были хорошо обученными инженерами, которые приезжали, чтобы узнавать промышленные секреты Запада. Экономическим шпионажем занимались также различные японские делегации, студенты и туристы.
Далее Гесс делает обзор становления и развития Японии как мировой державы, формирования и распространения ее экспансионистской политики, а затем излагает цели японского шпионажа. Этими целями, пишет Гесс, было не только раскрытие промышленных и военных секретов, но и проникновение в политические и культурные дела других государств. Он показывает далее, что ничто не оставалось вне сферы деятельности японского шпионажа. Гесс приводит в качестве примера скрупулезной работы японских шпионов выявление ими индивидуальных наклонностей и слабостей ответственных офицеров вооруженных сил и важных работников военной промышленности. Гесс отмечает, что японские агенты стремились определить не только производственную мощность авиационного завода, но и одновременно узнать, какие заводы поставляли ему запасные части и по каким путям эти части доставлялись на завод. Такая информация была необходима, чтобы точно знать, куда подложить бомбу, чтобы ее взрыв был эффективным.
В сфере дипломатической деятельности японские агенты всегда стремились узнать о тайных соглашениях и секретных консульских отчетах. Японцы давно подозревали, что Соединенные Штаты и Великобритания вошли в тайное соглашение против Японии относительно использования баз на Дальнем Востоке.
Во второй части работы Гесс делает вывод, что шпионаж является второй натурой японцев. На протяжении поколений в Японии сложилась внутренняя система массового шпионажа, когда сосед шпионит за соседом[47].
Японские руководители всегда обращались со своим народом, как с детьми. Со времен сёгуната широко использовались сыщики, добровольные и завербованные осведомители. Это обстоятельство, по мнению Гесса, развило в японской нации склонность к шпионажу, которая настолько укоренилась, что японцы занимались им всюду, где представлялся удобный случай, особенно в заграничных поездках. Это вовсе не означает, что каждый японец, находившийся за пределами своей страны, являлся обученным шпионом или агентом японской разведывательной службы. Японцы, конечно, отправлялись путешествовать не только для того, чтобы заниматься шпионажем. Тем не менее, когда японцу представлялась возможность собрать какую бы то ни было информацию, он делал это и передавал ее или японскому консулу или своей полиции по возвращении на родину.
Очень редко можно было встретить японского туриста без фотоаппарата. Вообще говоря, японский турист — наблюдатель по призванию. Но не обладая способностью правильно оценивать наблюдаемое, он собирал много бесполезной информации и даже дезинформации. Все собранное тщательно записывалось в дорожные дневники и в конце концов, попадало к разведке.
По мнению Гесса, самыми способными из японских шпионов-любителей являлись эмигранты. Чтобы добиться доверия, они были не прочь покритиковать свою страну в присутствии иностранцев, если считали, что могут таким путем получить информацию. На самом же деле число японцев, которые действительно плохо думали о своей стране, было настолько мизерным, что о них даже не стоит говорить.
В разведывательных службах различных стран мира давно сложилась традиция — отказываться от провалившегося агента. Японцы никогда не придерживались такой практики. Их дипломатические и консульские представители всегда энергично защищали агентов-неудачников. Вслед за арестом шпиона неизменно следовали негодующие протесты и всегда немедленно давалось поручительство, хотя подобные действия равноценны признанию соучастия в деятельности агентуры.
Донесения как профессиональных агентов, так и агентов-любителей передавались в центральный разведывательный орган в Токио одним из трех следующих способов: через консульства, которые переправляли разведывательную информацию в посольство с курьерами, посольства в свою очередь посылали ее в Японию чаще всего дипломатической почтой; через специальных агентов-курьеров, ездивших под видом людей, якобы совершающих инспекционные поездки; через капитанов японских торговых и пассажирских судов, которым обычно донесения вручались в последнюю минуту перед отплытием в. Японию.
