я. – Священная война!
– Именно!
– Бред!
– Если бы зависело от меня, каждый санклит подлежал бы немедленному и обязательному уничтожению! – рявкнул Данила, вывернув руль вправо и остановив машину. – Смотри!
– На что?
– Пойдем, – он вышел из автомобиля, потом почти силой вытащил меня из него и подтолкнул вперед.
С пригорка открывался вид на старое кладбище, которое тянулось до самого горизонта, насколько хватало глаз. Старые памятники местами покосились из-за просевшей земли и покрылись зеленым налетом, но, несмотря на неравную битву со временем, выглядели величественно и грозно.
– Посмотри, – с благоговейным трепетом прошептал мужчина и неожиданно продекламировал:
От героев былых времен
Не осталось порой имен.
Те, кто приняли смертный бой,
Стали просто землей, травой…
Только грозная доблесть их
Поселилась в сердцах живых.
Этот вечный огонь, нам завещанный одним,
в груди храним.
Фильм «Офицеры». Помню эту песню.
– Все они, до единого, отдали свои жизни не для того, чтобы сейчас санклиты прикрывались перемирием и творили, что хотели! Знаешь, сколько таких кладбищ в мире? Не десятки, не сотни! И все это, по-твоему, зря?!
– Мир лучше войны! – рявкнула я в ответ. – В обратном не убедишь! Думаешь, у санклитов нет тех, по кому они скорбят?!
И тут Данила поставил меня в тупик, развернув разговор, можно сказать, в противоположную сторону.
– Если бы ты знала, как хочется тебя поцеловать сейчас! – прошептал он.
– Только попробуй! – все еще кипя гневом, я сжала кулаки.
– Одна трещина на скуловой кости уже есть. Боюсь вторую получить. Так что не буду.
– Трещина? Это из-за меня? Почему не сказал?
– Зачем? Мои кости ломались столько раз, что я перестал считать.
– Прости.
– Забудь. – Он сел за руль, и мы, съехав с пригорка, подъехали к большим мрачным воротам.
Данила помахал сторожу, и нас пропустили внутрь. Маленький Фиат, покрытый капельками дождя, одиноко жался к краю стоянки.
– Нужен зонтик? – спросил Данила.
– Нет. – Я скрутила уже влажные волосы жгутом и, найдя в кармане шпильку, соорудила пучок.
– А как же тушь и все дела? Брови не смоет?
– Не смеши, – фыркнула я, вылезая из машины. – У меня все свое. Косметики на лице сейчас вообще нет.
– Вымирающий вид?
– Ага.
Мы прошли к входу на кладбище, где два больших каменных ангела с хищными чертами лица и кинжалами в руках охраняли покой ушедших. Узкие тропинки с лужицами вели внутрь. Остатки тумана уползали из-под наших ног, добавляя готические нотки в и без того мрачное место. Увидев дерево, до дрожи похожее на руку с растопыренными пальцами, что тянется к небесам из мрака могилы, я вздрогнула.
Проведя «экскурсию», Данила подвел меня к двум памятникам, похожим на печально застывшие души. В правом верхнем углу на каждом был выгравирован кинжал. Глаза пробежались по надписям, и я ахнула.
– Мама и папа! – мои ладони легли на ледяной камень.
– Мне нужно кое-что рассказать тебе, Саяна. – прошептал Охотник. – Это связано с ними. И той ночью, когда их убили.
– Ты что-то узнал?
– Да.
– Говори.
– У Драгана было двое детей от санклитки – двойняшки, мальчик и девочка. Ты знала?
– Да, – с трудом сорвалось с моих губ.
Чувствую, это только начало.
– Твой дед по отцу убил их.
– Мой дед?..
«Я зарекся, раз и навсегда, пускать кого-то в свою жизнь. Закрыл душу и сердце, наглухо. Стал настоящим санклитом. Я закрыл свое сердце».
Даже не представляю, сколько боли он пережил!
– Да. Драган нашел его и убил за это. Но на этом история не закончилась. Убив детей, твой дед забрал серьги дочери Драгана и подарил невестке.
– Моей маме? – я обхватила себя руками.
Неужели речь идет о тех самых бриллиантовых капельках? Ведь я надевала их, и Горан ничего не сказал! Как же ему было больно их видеть, наверное!
– Когда твоя мама узнала правду о подарке, дед уже был мертв. Она боялась, что следующими санклит убьет твоего отца, ее саму и детей. Поэтому они с твоим отцом и нашли Драгана в том шале в горах, где все произошло. Он рассказывал тебе это?
– Нет. – Едва слышно прошептала я. – Ни слова не сказал.
– Оно и понятно. – Данила усмехнулся. – Эти упыри хитрее черта. Изворотливые, как ужи.
– Поехали обратно. – Я в последний раз взглянула на памятники родителей, вытерла слезы и пошла к машине.
Сколько еще боли ты причинишь мне, Горан Драган? Когда мое сердце перестанет рваться на части? Чем успокоится израненная душа? Что высушит горькие слезы? И где взять сил, чтобы дожить до того благословенного дня?..
– Как ты? – проводив до комнаты, Данила обеспокоенно взглянул в мое лицо. – Уже жалею о том, что рассказал.
– Не жалей. Напротив, спасибо тебе.
– Прости. – он обнял меня.
И, конечно же, в этот момент сзади зацокали каблуки Юлии. Что за день!
– Здравствуйте! – я отстранилась от него и виновато посмотрела на директрису.
– Здравствуй, Саяна.
Хорошо, что не мне предстоят разборки, малодушно порадовалась я, ускользая за дверь. Хватит на сегодня.
– Данила, я тебя предупреждала! – громыхнуло в коридоре. – В конце недели уезжаешь к отцу! Ничего не желаю слышать! Все!
Дробный перестук каблуков удалился. Значит, моего бывшего наставника отправляют обратно к папе.
Что ж, может, это и к лучшему.
Глава 4 Что ты чувствуешь?
– Başka bir şey?[1] – усталая аптекарша, видевшая уже все, протянула мне большую упаковку «Durex».
Да, и салфетку, чтобы потом пот со лба вытереть.
– Bunu ister miydiniz?[2]
–Hayır, teşekkür ederim[3]. – Я забрала коробку с кокетливой циферкой «100» во всю крышку, развернулась и… прямо-таки врезалась в расцветающий всем спектром эмоций взгляд Горана.
– Здравствуйте, господин Драган. – На автомате сорвалось с моих губ. – Что случилось? Приболели?
С трудом переведя глаза с упаковки презервативов на меня, вышеупомянутый субъект недобро прищурился.
– Нет, жив-здоров, твоими молитвами. Да и у тебя, смотрю, дела отлично идут.
– Рада за вас. – Я обошла его и вышла из аптеки на улицу, давясь нервным смехом.
– Саяна, стой! – санклит догнал меня у машины. – Ты ничего не забыла?
– Ах, да! – я хлопнула
