– Полька-галоп! – заверещал из зала серокожий.
Диск в CD захрипел, будто его душили, и полет вальса сменился скачущей мелодией польки. Грянул дружный топот… и оставшиеся в зале пары «ручейком» вылетели из зала. Рука в руке, с левой ноги бойко скакали циркониевая блондинка и ее тощий кавалер, и угроза «затопчу» становилась все более реальной. Цепочка танцующих, словно удравший с рельс поезд, ринулась на Таньку.
– Вы что делаете, хулиганы! – пронзительно закричала вахтерша.
Танька отскочила к зеркалу и провела пальцем по нарисованной помадой лестнице.
– Белый танец, дамы приглашают кавалеров! – выкрикнула она.
Старинное зеркало пошло рябью, как река у берега. Нарисованные помадой линии стали уходить в глубину стекла, будто тонуть. В зеркале возникла беломраморная лестница, которой не было в реальности. По лестнице спускались мужчины: средних лет гусарский полковник, довольно молодой чиновник в чине коллежского асессора, романтически-бледный юноша с рукописью, торчащей из кармана сюртука (можно было не сомневаться, что там стихи), солидный господин профессорского вида…
– Какой занятный обычай – «белый танец». – Глухо стукнул по мрамору каблук… Гусар ступил из зеркала на паркет темного холла. – Не правда ли, господа?
– Ве́нцы придумали, батенька, – отлично поставленным голосом прогудел профессор. – Однако мы не одеты для бала, господа!
– Вызов судьбы надо принимать, когда он брошен, сударь мой! Не можем же мы заставлять столь прелестных дам томиться ожиданием? – Гусар подкрутил ус и шагнул прямо к циркониевой блондинке. – Позвольте вашу даму, милейший!
Пустой, неподвижный взгляд блондинки дрогнул, будто по застоявшейся луже прошелся порыв ветра… в глубине вспыхнул огонек, так похожий на пламя свечи…
– Мужики-и-и! – почти роняя своего первого партнера к ногам, выдохнула блондинка. – Ну хоть этот, чур, мой! – И пала в объятия гусара.
– Что вы делаете? Хватайте ведьму! – пронзительно орал из зала серокожий.
Оркестр в зеркале грянул лихую мазурку. Мгновение – и зеркальные кавалеры расхватали всех. И новые пары закружились прямо по темному холлу. Светлейший князь Потемкин тут никогда не жил, но городское дворянство собиралось, так что Танька была уверена – на ее приглашение ответят!
– Сударыня, будет ли позволено мне пригласить вас на мазурку? – Романтический юноша возник рядом.
– Не будет, – отрезала Танька. – Вот теперь, зайка серенький, когда мы остались один на один – побеседуем! – И ринулась в зал, где остался серокожий.
– Сударыня, куда же вы? Умоляю, не гоните меня! Ваша красота была для меня как удар грома, как блеск молнии…
И грянул гром и ударила молния – Танька зашвырнула в зал шарик разрыв-травы. И спецназом в бальном платье ворвалась внутрь.
– Я – ваш маэстро! Танцмейстер! Подчиняйтесь! Подчиняйтесь! – Посреди зала прыгал серокожий. Его уши тряслись, щелястый рот кривила гримаса, щерились мелкие острые зубы, а глаза превратились в такие узкие щелочки, словно их и не было. Ни одна из танцующих даже головы не повернула на его крики, они летели по кругу в объятиях зеркальных кавалеров.
– Вы должны подчиняться… – убито выдохнул серокожий.
– Когда это мы успели завести столько долгов перед существом из чужого мира, а, м-м-маэстро? – издевательски процедила Танька, запуская руку за декольте и извлекая оттуда новый шарик разрыв-травы.
Серокожий побледнел – на серой коже это выглядело интересно, он стал голубовато-лиловым. Развернулся и дал деру. Полетевший ему вслед шарик хлопнулся об пол и взорвался, выметывая длинные зеленые побеги. Стаей змей побеги ринулись за серокожим. Звучно хлопнула дверь на другой стороне зала – побеги врезались в створку.
Танька негодующе завопила и, подхватив юбки, кинулась в погоню. Бабахнула, распахиваясь, дверь. Она выскочила на другую сторону залы. Луч света выхватил из мрака ушастую тень, в мгновение ока словно канувшую под землю. Все-таки ловить кого-то в бальном платье – занятие безнадежное! Танька подбежала к служебной лестнице… Серокожий мчался вниз, прыгая через ступеньку. Бабах! Шарик разрыв-травы упал перед ним – серокожего подкинуло в воздух. Он по-паучьи прилип к стене, уворачиваясь от новой волны зеленых побегов. Из-за широкого пояса-корсажа Танька выдернула тонкий стикер с солью и рванула бумажную оболочку.
– Не силь сыплю – стену рыплю! – Белые кристаллики рассыпались по лестнице. – Домовики-хозяевики, столешники-угловые, стари та молодые! Двери-викна зачиняйте: на полу ему не следить, сходы не топтать, порог не увидать – не переступать!
Стена вздулась, будто ковер, который встряхнула аккуратная хозяйка, – серокожий отлетел как моль. Плюхнулся на ступеньки… лестница изогнулась точно язык… Тьфу! Серокожего влепило в потолок. Бабах! Вмонтированную над лестницей одинокую лампочку серокожий с мясом вырвался из потолка. Лампа грохнулась рядом с Танькой, та с визгом метнулась в сторону. Серокожий оттолкнулся от потолка, жабьим прыжком пронесся у нее над головой, приземлился пролетом ниже, вскочил на перила, как серфингист скатился вниз и канул в темноту гардероба. Танька едва не свернула шею, сбегая по лестнице… и замерла. Тусклая лампочка над мужским туалетом выхватывала из мрака кусок пола и заставляла мерцать зеркала гардероба. Тишина-а… Ни шороха, ни звука.
– По крайней мере, сбежать он не сможет, – пробормотала она.
– Сможет… – прокатилось по гардеробной шепчущее эхо. – Сможет! – у эха был очень знакомый голос.
Из слабо освещенного зеркального стекла глядела Иркина бабка! Только у нее не было ни морщин, ни густо накрашенных бровей и волос. Бабке в стекле, казалось, было не больше сорока – зрелая дама в шляпке и пелерине поверх длинного, в пол, платья. Кружевным зонтиком она указала куда-то поверх Танькиного плеча. Танька стремительно обернулась. В сумраке меж декоративных полуколонн виднелось еще более темное пятно, и оно исчезало, пропадало! Танька метнулась туда, вцепилась в край двери… Скрипнуло, хрупнуло, на нее дохнуло холодом и запахом влажной земли…
Давняя легенда о том, что во дворце князя Потемкина был подземный ход, оказалась правдой! И он, этот ход, в Танькином заклятии не поминался! Ободрав рукав, Танька протиснулась в щель прохода. Юбка затрещала и стала вполовину короче.
Она пробежала всего пару шагов и замерла. Темнота облепила ее со всех сторон, как кисель из чернил. Шаг… Она споткнулась, кажется, через протянутую поперек тоннеля веревку. Еще шаг – теперь веревки свисали сверху, путаясь в волосах. Ну почему у нее нет Иркиного собачьего нюха! Она вытащила из-за пояса зажигалку – мобильник был бы лучше, но за пояс он не влезал, а сумочка-мешочек давно потерялась. Трепещущий огонек вырвал из темноты сводчатый тоннель – сквозь щели в разбитых мраморных плитах пробивалась трава. Веревки на полу и на потолке оказались длинными извилистыми корнями. Каблук застрял в щели. Подземные ходы во времена светлейшего князя делались не для дела, а для удовольствия – играть в романтику. Ход наверняка ведет к самому романтичному месту – нависающим над Днепром скалам в парке, а уж там серокожий затеряется вмиг! Ее блистательный план провалился. Нечего тащиться по проходу. Такой одинокой, совсем-совсем беззащитной… Танька запустила пальцы за корсаж и горестно осмотрела пустую ладонь – шарики разрыв-травы кончились. Она сейчас отличная мишень, еще и подсвеченная огоньком зажигалки. Такая дурочка-дурочка, полезла в темный узкий тоннель… вот, об очередной корень споткнулась! Нога подломилась в щиколотке, девчонка плюхнулась на грязный пол тоннеля и громко всхлипнула.
– Хи-хи-хи…
– Кто здесь? – испуганно пискнула Танька, поднимая повыше огонек зажигалки. Идиотский вопрос: ну а кто здесь может быть, да еще так хихикать?
– Хи-хи-хи… – ответила темнота. – Хи-хи-хи-хи…
Огонек зажигалки начал стремительно тускнеть, словно кто-то пил пламя. Зато стены тоннеля разгорались слабым, мерцающим светом, как гнилушки на болоте, и из этого блеклого свечения мозаикой бликов проступила физиономия серокожего.
– Надо же, а я почти тебя испугался! – Он растянул в усмешке узкую жабью пасть. – Но ты все же пойдешь со мной! – Он наклонился и снова схватил Таньку за руку… он бы совсем близко, замечательно близко, и никаких зачарованных танцоров вокруг!
Танька жестко усмехнулась ему в физиономию.
– Пойду… вопрос только – в какую сторону? – и прокричала замыкающее Слово заклятия. – Отнимаю ноги на моем пороге!
Сила, как затаившаяся змея, кинулась по проложенному заклятием пути – и захлестнула серокожего петлей аркана. Невидимое обычному глазу сапфировое свечение обернулось вокруг щиколоток, стянуло колени. Противник рванулся. Он рвался из невидимых ведьмовских пут, рвался не телом, а тоже Силой – странной, словно непривычной для него самого, так неловко он действовал, и в то же время могучей. Танькин аркан затрещал, разрываясь на тоненькие нити, мучительной болью отзываясь во всем теле… Танька заорала – она тут хитрых планов понастроила, а он все-таки удерет? Колечко на пальце вспыхнуло – и изумрудные нити хлестнули поверх сапфировых, хищно ринулись к серокожему, впились в него со всех сторон. Серокожий повис в хватке ведьмовской силы, как марионетка на веревочке.
