К машине, оборудованной видеокомом, который сделан по последнему слову техники, еще нужно было привыкнуть.
Она набрала номер «Ральфа».
На звонок Санчес отреагировал в свойственной ему манере.
— Почему тебя нет?
— Я не приду.
По виду Санчеса нельзя было сказать, что это заявление его обрадовало.
— Что ты хочешь сказать этим «не приду»? Откуда ты говоришь?
За спиной Санчеса Эйнджел видела яркие огни, заливавшие светом весь его жалкий офис. Интересно, о чем он думает?
— Я имею в виду то, что говорю. Я не собираюсь приходить. А откуда я говорю, это не твое дело.
— Черт тебя побери, а что, по-твоему, я должен сказать репортерам?
Эйнджел молча смотрела на экран. Неужели этот вшивый пинк всерьез спрашивает ее об этом?
— Что?
— Ты потеряешь такую возможность…
Черт. Санчес и в самом деле совершенно серьезен. Единственное, что он усматривал во всем, так это возможность получить бесплатную рекламу. А тот факт, что нагло вторгались в ее частную жизнь, даже не приходил ему в голову. Он, должно быть, возомнил, что каждый его работник живет и дышит одной только работой, и, подобно ему, не может иметь частной жизни.
— Ты совершенно прав, Санчес. Мне не следовало так говорить.
Он явно приободрился.
— Спаси…
— Я увольняюсь.
— Что?
Выражение его дряблого лица в этот миг было достойно кисти художника. Ради этого момента стоило терпеть раздражение и негодование, которые приходилось сдерживать все эти месяцы.
— Я сказала, что увольняюсь. Меня воротит от твоей грязной, дерьмовой дыры. Мне осточертело быть козлом отпущения и попусту терять время, когда моя смена закончилась, а ты закрываешь глаза на опоздания Джуди. Меня тошнит от человека, который обслуживает моро только потому, что люди его самого на дух не выносят. Можешь обслуживать свои столики сам — своим клиентам ты придешься по нраву.
Чтобы поставить все на свои места, она в довершение сделала неприличный жест и выключила звук. Наблюдать за Санчесом дальше без звукового сопровождения было истинное удовольствие. Его лицо покраснело, и он, разбрызгивая слюну, принялся орать на нее. Прошло не меньше десяти секунд, прежде чем он понял, что вопит на нее в присутствии репортеров.
Вот так бесславно закончилась его дерьмо-дармовая рекламная кампания. Эйнджел знала, что журналисты, которым не удалось заполучить ее, наверняка предоставят эфирное время ее менеджеру и покажут всему городу, как тот мечет икру.
Она выключила видеоком и направила машину в сторону дома.
Странное чувство охватило ее. Эйнджел никогда раньше не думала, что станет скучать по этой работе. Боже, где только не довелось ей работать. И сейчас, когда она внезапно оказалась не у дел, ей стало не по себе. Еще одна часть ее жизни, которую она считала стабильной, рухнула так неожиданно, что, вернувшись домой, она еще продолжала болезненно переживать произошедшую с ней перемену.
Звонки начали беспокоить ее около восьми. Это было время, когда она обычно приходила домой.
С девяти репортеры пытались связаться с ней каждые десять минут.
По прошествии некоторого времени желание напакостить «шакалам пера» уступило место раздражению, и в десять тридцать она отдала компьютеру распоряжение отсекать все входящие звонки.
В разгар журналистской лихорадки несколько раз ей звонили незнакомые моро. Но все они оказывались представителями отца Коллора или его людьми. Все они хотели добиться от нее заявления о солидарности с биологическими собратьями. Всех их она посылала подальше.
Один звонок пришел от человека с бритой головой. Единственными словами, которые он сказал ей, были:
— Мы знаем, кто ты.
Новости, транслируемые по видеокому, также не приносили особого успокоения. Снова вниманию Эйнджел предстал ее бывший менеджер, который опять выделывался перед ней, но теперь уже публично. За ночь в городе произошло около полудюжины случаев межвидового проявления насилия. В основном они произошли в районе Чайнатауна во время сбоя в энергоснабжении. В одном случае были нанесены легкие телесные повреждения, но материальный ущерб, причиненный частной собственности, оценивался в пятьдесят тысяч баксов. На экране прошла череда разбитых магазинных витрин и одно такси с выбитыми стеклами.
Голос комментатора произнес, что все эти случаи, скорее всего, связаны с умышленным поджогом «Кроличьей норы».
В полдень Эйнджел полностью отключила видеоком.
В этот день должны были выдать тело Байрона. К тому же Де Гармо хотел, чтобы она распорядилась относительно похорон.
— Ах, черт.
Ей не хотелось заниматься этим. Но отвертеться от участи, выпавшей на ее долю, Эйнджел тоже не могла. Кого, интересно, думала она обмануть, говоря, что у нее есть другие, более приятные дела?
Уж лучше она сама это сделает, чем позволит кому-нибудь использовать смерть Байрона для политических целей.
Будь она проклята, если допустит такое.
Эйнджел снова включила видеоком и связалась с Де Гармо.
Если бы она захотела, то могла бы, очевидно, отдать распоряжения по видеокому. Однако такой оборот ей не совсем нравился. С другой стороны, она не испытывала ни малейшего желания снова видеть тело Байрона. Пойти на то, чтобы тело Байрона покинуло морг Святого Луки без сопровождения, она также не могла. Де Гармо предложил взять эти заботы на себя. Но, в конце концов, сидеть дома у нее тоже нет причин.
В три тридцать пополудни, как и было условленно, она встретилась с Де Гармо на автостоянке перед лечебницей Святого Луки.
Въехав на запруженную машинами автостоянку, Эйнджел впервые увидела Де Гармо во плоти. Это был мужчина высокого роста в черном, блестящем от дождевой воды непромокаемом плаще свободного покроя, перехваченном в талии поясом. Он стоял в сиянии натриевых ламп, освещавших подъезд к гаражу машин скорой помощи. Его волосы были подстрижены «ежиком» и были матово-черного цвета, что делало его худое лицо еще более тонким.
Эйнджел вышла из автомобиля и направилась к навесу, где, укрывшись от дождя, ее ждал адвокат. Только оказавшись рядом с ним, она увидела, каким высоким тот был. Она едва доходила ему до пояса.
Увидев Эйнджел, Де Гармо радушно протянул ей руку. Эйнджел двумя руками пожала ее.
— Рад наконец познакомиться с вами воочию, мисс Лопес.
— Называйте меня Эйнджел, — попросила она. — От «мисс Лопес» меня воротит. Это имя не мое, выбрали в честь моей бабки.
Де Гармо уклончиво пожал плечами.
— Чтобы забрать тело, нам нужно получить ваше согласие. Потом мы сможем пойти в… — Де Гармо сверился с карманным компьютером, — в похоронное бюро Кабрильо Экреса.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});