сквозь которую между радужными бликами виднелись неясные силуэты вошедших мужчин.
— На всё воля Сестёр, — прокомментировал он. Не то чтобы шибко радостно.
Ире надоело мучиться неизвестностью. Она шлёпнула рукой по барьеру, как в фантастическом фильме, где кладут раскрытую ладонь на пропускной датчик, чтобы он сверил с базой данных отпечатки пальцев.
«Бам!» — раздался громоподобный звуковой удар в уши, и с самой высоты купола к её ногам полетела тонкая радужная молния, расколов барьер на две части. Занавес раскрылся сам, достаточно широко, чтобы пропустить всех людей, стоявших рядом.
Ира отскочила в сторону, приложив руку к трепыхающемуся сердцу, не способная выдавить хоть слово, не заикнувшись при этом.
— Вас пропустили… Что же вы? Проходите, — сказал Доваль с хрипом. Звуковые и световые эффекты подействовали не только на неё.
Она на негнущихся ногах вошла, вцепившись в руку, протянутую Лэтте-ри.
Барьер не схлопнулся за спиной, пропустил всех, кто шёл следом. Мужчины оглядывались, дыша полной грудью. У Терри-ти мерцали влагой глаза, Линно-ри и Лэтте-ри всё ещё выглядели оглушёнными. Одарённые сияли счастьем, а со всех остальных потихоньку слетала напряжённость. Дома. Под властной рукой Родителей, которые и любят, и наказывают при случае. Но всё равно — дома. Приняли. Пустили. Простили. Так, наверное, можно описать то, что она читала на лицах.
Они медленно пошли по лесной тропинке.
Барон и герцог чуть отстали, но на это никто не обратил внимания.
— Я думал, это мы её везём, — тихо проговорил Альтариэн на языке эйуна, оглядываясь на медленно срастающийся купол.
— А выходит, что не она при нас, а мы при ней, — сказал барон, тоже переходя на другой язык, который отлично знал, хоть и изъяснялся с акцентом.
— Сначала дайна-ви, теперь барьер, раскрывшийся «для тебя и всех, кто с тобой».
— «На всё воля Сестёр», — передразнил его барон, в конце перейдя на шёпот, вспомнив, где находится. — Что думаете делать теперь?
— А что мы можем на святой земле?
— Когда-то придётся вернуться. Нам обоим предстоит отчитаться перед своими монархами. Слов не подберу, как сообщить, что барьер пропустил дайна-ви… Надеялся, что всё закончится здесь.
— И дэфа накорми, и в живых останься, — сказал герцог. — Думали, по их души хищники придут сами или отринет барьер. И волю божественную и государеву выполнить, и с врагами поквитаться.
Барон не стал отрицать.
— У меня часовые вдоль Заповедного леса расставлены, половина отряда с приказом «догнать и прирезать». В Заповедном лесу на каждую ягодку высочайшее разрешение нужно. А иначе либо голод, либо попытка прорваться наружу, где у нас были бы развязаны руки.
— Я поступил так же. С теми же надеждами, которым, увы, не пришлось оправдаться.
— А теперь ещё выходит, что мы и наши люди идём как некий довесок к бесстыжей взбалмошной девице, которой ума хватило взять рабовладельцев под полог гостеприимства!
— Что касается девчонки… Я и за барьером отказываюсь что-либо предпринимать, пока не выясню, с чем мы имеем дело, — сказал Альтариэн.
Барон кивнул.
Идти пришлось недолго, около часа. Прогулка не напрягала, казалось, сам воздух наполняет тебя силой не то что сделать следующий шаг, а миллион, миллиард шагов пройди и не запыхаешься. Звери выглядывали из-за деревьев и свешивались с кустов, демонстрируя любопытные морды, гомон птиц звучал радостно, даже правильнее — с триумфом. Словно все певчие самцы вокруг исполняли победную песнь, найдя самую желанную самку в лесу. Дёргало за душу и за сердце, всё чёрное, что тяготило изнутри, готово было испариться, стоило только пожелать это отпустить. С каждым шагом становилось легче, то ли паришь без крыльев, то ли в детство вернулся.
Правда, действовало окружающее так не на всех. Вот Вакку и правда почти летал. В какой-то момент у него снесло все барьеры, и он с увлечением стал комментировать Ире, впервые попавшей сюда, достопримечательности. Он знал название каждого источника и дерева, что считались священными, а вон, смотрите! Огромный зверь, рога с чёрными кончиками — посланник самой Лайоли!
Доваля, напротив, тянул к земле неведомый груз. Барону и герцогу шаги давались тяжело, в какой-то момент они перестали смотреть друг другу в лицо, погружённые каждый в свои мысли. Рикан, несмотря на возраст, шёл впереди всех, словно его тащила на поводке надежда, а Изаниэн сжимал губы, не сводя ненавидящего взгляда с дайна-ви, не способный вообще воспринимать что-либо. Его душа была наглухо закрыта для красот вокруг. Что касается жителей болот, то их крутило больше всех. Терри-ти уже не пытался украдкой утирать мокрые дорожки на щеках, Лэтте-ри не сводил глаз с дороги впереди, неведомый голос звал его идти и не останавливаться. Окажись на его пути сейчас ревущая стена пламени, он через неё прошёл бы не заметив. Линно-ри посветлел лицом, и если бы речь шла не о дайна-ви с их мимикой бронзовой скульптуры, то Ира бы зуб дала, что он улыбается.
В конце пути, на небольшой поляне их ждала деревня с вышедшими навстречу жителями.
Ире показалось, что она попала в музей зодчества. Маленькие домики из дерева и камня, не похожие один на другой, и при этом не разберёшь, какую часть домиков «строила» природа, а где приложили руку разумные — настолько нестандартная архитектура. Вились лианы, с крыш свисали ползучие цветы. Беседки, скамейки, дорожки не нуждались в дополнительных украшениях, будучи обросшими растениями и мхом. В примитивном открытом водопроводе журчала вода. Солнечные часы на огромном, отполированном до блеска валуне. По дорожкам бегала домашняя скотина, но при этом вокруг царили кристальная чистота и полное отсутствие запахов, свидетельствовавших о ведомом сельском хозяйстве.
В толпе их встречающих преобладали амелуту. В основном все приличного, по местным традициям, облика, но попадались и женщины без покрывал, и мужчины с видом бандитов с большой дороги — дочери и сыновья деревьев. Пяток эйуна среди них тоже затесались, особенно выделялась статная старая женщина, одетая в свободные серые шаровары и бледно-голубую рубаху без всяких украшений, подпоясанную ремнём с массивной пряжкой. Седые волосы собирала за ушами тяжёлая заколка в форме полуобруча. Именно эта женщина вышла им навстречу.
— Добро пожаловать на порог Колыбели, путники! Вы — желанные гости в Каро-Эль-Тане! Я приветствую каждого из вас. И сим напоминаю, что, пока вы не покинули этой земли, каждый может приветствовать каждого как друга и брата. Отриньте титулы и звания, оставьте лишь имя отца и матери ваших в памяти своей! Здесь мы все — творения Сестёр! И нет меж нами границ!
По всей видимости, это приветствие являлось ритуальным, поскольку реакцией стало хоровое: «Доброго дня тебе, сестра!».
Альтариэн
