Одной из проблем, стоившей Рериху немало нервов, были взаимоотношения с чиновниками, находившимися на службе в администрации Общества поощрения художеств и созданной при нем школе. Среди сослуживцев Рериха оказалось немало интриганов, карьеристов и сплетников.
З. Фосдик так записывала в своем дневнике сложившееся у нее впечатление относительно роли Елены Ивановны в жизни Николая Константиновича в тот период:
«В тридцать лет Н.К. был уже директором Школы [Общества поощрения] Художеств. Пришлось ему перенести много интриг и неприятностей. Бывало, на собраниях [совета] директоров он сидел и молчал, все слушал, все переносил, а как приходил домой – ей (Елене Ивановне. – Авт. ) до трех часов ночи приходилось его успокаивать, пока он ей все рассказывал, не скрывая перед ней своих огорчений и волнений. Приходилось ей зажигать его дух, направлять мысли, создавать новый путь, и он шел за нею, понимая ее дух и чуткость. Мудр он был всегда, но была в нем нерешительность, которую помогала побороть Е.И. Без нее, его жены, не было бы Рериха как великого художника и человека» [126] .
Интриги и недоброжелательство в отношении Н.К. Рериха продолжались все время его работы в школе в качестве директора. Особенно усердствовал М.П. Боткин, практически всегда действовавший наперекор Николаю Константиновичу, да еще и по природе своей склонный к интриганству.
Зинаида Фосдик, записывая в дневник свои впечатления от бесед с Николаем Константиновичем, отмечала его особое, удивительно мудрое и лишенное личной злобы отношение к врагам: «…Потом говорил о Боткине, что тот после 17-ти лет вражды с Н.К. пришел к нему и сказал: “Вы мой друг и всегда были им”. И это была истинная победа. Вообще, когда Боткин говорил ему: “А я думаю взять ваш кабинет себе”, Н.К. отвечал: “Отлично, правильно, берите!” А тот ему: “Ну, а вы где же будете?” – “Найду, не беспокойтесь”, – отвечал Н.К. А тот этого пугался и говорил: “А не лучше ли оставить по-прежнему?” – “Да ведь вы же хотели?” – “Ну, я передумал. Я с вами останусь в кабинете”. – “Как хотите, и это можно”, – говорил Н.К.<…>» [127] .
В отделе рукописей Третьяковской галереи хранятся анонимные открытки – «антипоздравления», получаемые Рерихом на дни рождения от недоброжелателей в годы его директорства в школе ОПХ. «Давно уже Вам пора оставить все дела и почивать на лаврах», – писали ему неизвестные личности на глянцевых открытках.
В числе других проблем, с которыми пришлось встречаться Рерихам, были и временные материальные трудности. Несмотря на известность и популярность школы ОПХ в Петербурге, служба в ней не обеспечивала большого заработка не только рядовым преподавателям, но и директору школы, то есть Н.К. Рериху. Жизнь Рерихов не была легкой и беззаботной даже в дореволюционные годы экономической и политической стабильности. Николай Константинович занимал вполне солидное положение в обществе, имея видную должность, но это не гарантировало семье Рерихов полное отсутствие проблем с финансами.
П.Ф. Беликов, затронувший в своих книгах данную сторону жизни Рерихов, приводит на основе переписки Николая Константиновича и Елены Ивановны конкретные примеры из их жизни: «…в 1906 году Н.К. едет в Италию. Е.И. с детьми следует за ним и останавливается в Швейцарии. Из Италии посылаются письма с подробными денежными отчетами: на что и сколько израсходовано, и сколько денег и для чего еще остается. Тщательно взвешивая возможность приезда Е.И. в Италию, Н.К. пишет ей: “Даже если не успеешь взять круговой билет – ничего, разница небольшая. А с деньгами не сокрушайся. Место есть, заказ есть, новые мотивы есть – чего же! А сколько готовых вещей! Ожидаю очень”. <…>
Е.И. отвечает: “…меня же во Флоренции не жди. Не на что приехать – денег в обрез”. <…>» [128] .
П.Ф. Беликов приводит еще одно письмо Е.И. Рерих Николаю Константиновичу, находившемуся тогда в Париже, с упоминанием о финансовых затруднениях. Один из коллег Н.К. Рериха, В. Зарубин, в отсутствие Николая Константиновича попросил разрешения воспользоваться его жалованием за два месяца с последующей отдачей долга частями. Елена Ивановна написала мужу о его просьбе, при этом обрисовав положение с финансами у самих Рерихов: «Хотелось бы ему помочь, но это совершенно невозможно. Вчера у нас было финансовое заседание и пришли к печальному результату – выяснилось, что заплатив все женевские расходы и сделав мне платье в 150 руб., денег у нас не хватит даже на прожитие до 15 августа. Нам самим необходимо будет выписать [129] рублей 800» [130] .
Но эти проблемы не портили Елене Ивановне настроения и не вызывали у нее недовольства: духовные ценности она всегда ставила гораздо выше материальных и не боялась трудностей, несмотря на свое аристократическое происхождение и обеспеченное детство.
Впрочем, в жизни Рерихов случались неприятности и куда серьезнее материальных проблем. Им надолго запомнилось крайне опасное приключение на финском озере, случившееся с ними ранней весной 1907 года. Супруги решили снять на лето дачу в Финляндии и поехали на поиски подходящих вариантов. Вот как описывает этот случай Николай Константинович в своем очерке «Еще гибель»: «Выехали еще в холодный день, в шубах, но в Выборге потеплело, хотя еще ездили на санях. Наняли угрюмого финна на рыженькой лошадке и весело поехали куда-то за город по данному адресу. После Выборгского замка спустились на какую-то снежную с проталинами равнину и быстро покатили. К нашему удивлению, проталины быстро увеличились, кое-где проступала вода, и, отъехав значительное расстояние, мы наконец поняли, что едем по непрочному льду большого озера. Берега виднелись далекой узенькой каемкою, а со всех сторон угрожали полыньи, и лишь держалась прежде накатанная дорога. Наш возница, видимо, струхнул и свирепо погонял лошаденку. Впрочем, и лошадь чуяла опасность и неслась изо всех сил. Местами она проваливалась выше колена, и возница как-то на вожжах успевал поднять ее, чтобы продолжить скачку. Мы кричали ему, чтобы он вернулся, но он лишь погрозил кнутом и указал, что свернуть с ленточки дороги уже невозможно. Вода текла в сани, и все принимало безысходный вид. Елена Ивановна твердила: “Как глупо так погибать”.
Действительно, положение было беспомощное. Лопни ленточка изгрызанного льда, и мы останемся в глубине большого озера, и никому и в голову не придет нас там искать. Лошадь скакала бешено и уже не нуждалась в кнуте. Стал приближаться берег, и мы заметили, как по нему сбегался народ и о чем-то отчаянно жестикулировал. Скоро мы догадались, что это была речь о нас. Но лошадка все-таки вынесла, и когда мы подъехали к пологой гранитной скале, то оказалось, что лед уже оторвался сажени на полторы. Лошадка сделала неимоверный скачок, сани нырнули в воду, но уже копыта карабкались по скале, и сбежавшиеся люди подхватили. Собравшаяся толпа напала на нашего возницу, крича, что он знал о том, что путь через озеро уже был окончательно закрыт три дня тому назад. Какая-то побережная власть записывала имя возницы, а все прочие изумлялись, как удачно мы выбрались из угрожавшей гибели. Люди удивлялись нашему спокойствию, но ведь мы ничего другого и не могли придумать, как только положиться на быстроту финской лошадки. Среди разных пережитых опасностей крепко запомнилось это финское озеро» [131] .
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
