сотню, если мой боец продержится…
А в Колизее тем временем начинался самый настоящий бардак: видимо, вонь от моего Шарика добралась и до средних рядов. Около выходных порталов началась давка.
— Ладно, я дам тебе сотню, — резко сказал дядька и глянул вниз на продолжавшийся бедлам. — Даже две сотни. Ты сможешь увести с арены своего зверя немедленно?
— Да пажал-л-л-ста, — милостиво согласился я, — только денежки вперед. С вами, как я понял, глаз да глаз нужен…
— Проведите его на арену, пусть заберет свою Вонючку, — скомандовал клоун гиппопотамам, грязно выругался и протянул мне два золотистых стокредовых билета.
***
Вообще-то, мне и на Грыме не раз говорили, что мой Шарик редкостно вонюч. И это правильно, тут не поспоришь. Ежели Шарика разозлить или испугать сильно, вонищи от него — караул! Как сейчас помню: когда Сид Баррет на перемене ради смеха привязал моему Шарику пустую жестянку к хвосту, Шарик так навонял, что уроки на целый день отменили. И ночью пришлось весь коридор с хлоркой вымывать. Мне, между прочим, пришлось, потому как собака моя и это я ее в школу приволок, все запреты нарушив. Конечно, процедура эта не из приятных, но и не смертельная. Есть ведь хорошие для этого случая вещи — респиратор, защитные очки, перчатки. У нас в подсобке все это непременно хранится как раз для подобного случая. Ну и в цирке должно найтись. И нашлось! Защитившись этими нехитрыми приспособлениями, с почетным эскортом из двух гиппопо я спустился вниз, сквозь маленькую решетчатую дверку вышел на арену и стал успокаивать Шарика. Он был все еще в свернутом положении и разворачиваться, по всей видимости, совершенно не собирался. Конечно, свернешься тут, когда разные твари зубастые тебя разгрызть пытаются, как орех какой-нибудь. Вон царапины-то какие! Поглаживаю это я его по панцирю, слова ласковые говорю, мол, не волнуйся, Шарик, все хорошо, никто тебя, маленький, больше не тронет. Смотрю, зашевелился, сначала одно ушко из-под панциря показалось, потом второе. И вот развернулся он полностью и в лицо меня лизнуть норовит, только маска респиратора мешает. Ну еще бы! Такого натерпелся! Только лизать меня не надо, ладно? Как-нибудь потом, когда запах пройдет. А главный клоун мне орет со стороны кулис, нос платком закрывая:
— Давай, парень, выводи его скорее куда подальше.
Надел я на Шарика ошейник и с сознанием выполненного долга двинулся на выход. Причем оставшиеся в цирке зрители мне овацию устроили. Да, таких слов в свой адрес я еще никогда не слышал: один дядька, если я правильно расслышал, грозился спустить с нас с Шариком шкуры и голышом выпустить на болота с комарами. Ой, ой, ой, испугал!
Так вот, зашел за кулисы, а там никого почти, ну разве что чемпионы-гладиаторы, в клетках своих запертые. Ну и морды, скажу я вам! Смотрят на меня, по углам забившись, злобно так. Дай воли — в миг сожрут. Только когда Шарик завоняет, желающих собрать его как-то не находится.
— Куда идти-то? — спрашиваю я клоуна.
— Да иди ты куда подальше со своей вонючкой! И побыстрее, а то я за зрителей не ручаюсь, придурок! — крикнул клоун и указал мне на железную дверь с надписью: «Служебный выход».
Ну и пожалуйста! На мой взгляд, три сотни в кармане куртки компенсировали любые оскорбления. Будете в следующий раз знать, как с грымчанами увязываться!
Я вышел на улицу, и дверь за моей спиной с грохотом захлопнулась.
— Ну что, Шарик, — потрепал я пса по уху, — можно сказать, что ты у меня теперь герой. Победил самого чемпиона!
Шарик мой радостно взвизгнул и попытался лизнуть меня в нос.
— Молодой человек, можно вас на минуточку? — раздалось сзади.
Я удивленно обернулся. Клянусь, еще секунду назад здесь никого не было, а вот теперь передо мной стоял тот самый седой дяденька в черном плаще — хозяин всех этих гладиаторов. Интересно, и откуда он тут взялся? Дядька, скрестив руки на груди, с усмешкой смотрел на Шарика:
— Очень интересный экземпляр, юноша. И что же это за животное?
— Я уже несколько раз говорил, мистер…э-э-э-э, — ответил я, стягивая с лица респиратор. На улице от Шарика тоже пованивало, но гораздо меньше — терпимо в общем.
— Зови меня Майстер. Просто Майстер, — представился седой.
— Да, мистер Майстер. Я уже говорил, что это обычная собака!
— Собака? — Дядька удивленно вскинул брови. — Но собаки, насколько мне известно, совсем другие.
— Вы еще скажите, что собаки — лохматые, вислоухие, без панциря и на четырех лапах, — язвительно сказал я.
— Ну, не всегда вислоухие, но в общем — да, именно такие.
— Так вот, мистер Майстер; Это — моя собака, и его зовут Шарик. Я уж и вашему клоуну говорил, что у нас на Грыме все собаки такие и что пугать их крайне опасно, потому что если их напугать, то…
— Понятно, понятно, — остановил меня седой, прикрывая нос кружевным платочком. — Скажите, юноша, а за сколько вы хотели бы продать своего э-э-э-э… Шарика?
— Продать? — удивился я. — Но я не торгую собаками.
— Это понятно. Но если я вам предложу… Допустим, тысячу кредитов.
Во рту у меня стало сухо. Я и с тремя сотнями кредов чувствовал себя Крезом. А тут целая тысяча! Фантастические деньги! Да с такими деньгами я
