все деньги ушли, значит, бутылка вина всё же была.
Тем не менее Агапыч носил печать изгоя. Учился он плохо, но не это было причиной. Шлянин и Шелестов были непробиваемыми двоечниками, но изгоями не были. Он ушёл после восьмого класса, но мы продолжали общаться. И после института, когда я уже работал, мы пересекались в городе. Он работал на заводе, говорил, что ждёт сезона путины, чтобы поехать в Находку…
Ерицян Хачик был моим навязанным другом с 6 лет. Мы жили через стенку в смежных квартирах, я — в первом подъезде, он — во втором. Все мои отношения с Хачиком мало относятся к школе, они будут изложены в «Стоквартирном[84]». Я помню, как 31 августа радовался, потому что Хачика, к удивлению, не было на перекличке, и в списке 1-го «Б» он в тот день ещё не значился. А уже 1 сентября, когда мы, семилетние счастливые дети, вступающие в Храм знаний, взявшись за руки парами, с портфелями в свободной руке, начали медленно двигаться к входу, появились Жорж Хачикович Ерицян, главный врач санэпидстанции, с сыном Хачиком. Они прямиком пошли в наш класс. Напрасно учительница говорила, что его нет в списках 1-го «Б», поищите в других классах, Жорж Хачикович был тверд: мой сын вместе с Сашиком Мурадяном записан в один класс! И Хачика усадили со мной рядом. К счастью, он учился так вяло, что к пятому классу отстал, и наши контакты постепенно сошли на нет.
По характеру Хачик был настоящий говнюк. Все его озорные выделки содержали элемент насмешки и издевательства. Есть документальный пример моим словам — фотография 4-го класса. Фотограф заретушировал «рожки», которые Хачик поставил девочке с левого края сидящего ряда. Имя этой девочки я так и не вспомнил, но помню, что какое-то время сидел с ней рядом в центральном ряду на задней парте. Она носила в портфеле импортные лезвия от безопасных бритв для затачивания карандашей. Я таких не видел раньше, отец брился тогда «Невой», «Балтика» появилась значительно позже, когда уже я сам начал бриться. Самое важно в этом было то, как она их хранила. Она в открытом виде сваливала несколько лезвий в боковой кармашек портфеля. И я (мне кажется, мой читатель уже знает, о чём я сейчас поведаю) перенял этот опыт. На следующий же день я глубоко порезал палец. Классика жанра!
Другие одноклассники мелкими штрихами и крупными мазками
Ткаченко Слава запомнился тем, что был хорошим голкипером в школьном футболе и большим проказником.
Юра Бондарь имел басовитый голос и напоминал мастерового, соответствовал своей фамилии. Именно ему досталась знаменитая пощёчина Шаке Александровны. Подслеповатая наша класрук со словами: «Где этот Ткаченко? Ты почему себя так ведёшь, негодник!» — подошла к Юрке Бондарю и отвесила звонкую оплеуху. «Шаке Александровна, я не Ткаченко!» — забасил Юрка, но было поздно. Ибо прежде чем кричать «я не Ткаченко», нужно было угадать намерение учительницы, встать, вытянуть в обороне обе руки вперёд и завопить: «Я Бондарь! Бондарь!»
Шелестов Лёня и Шлянин Костя — двоечники из Лермонтова. Просто дубари. Шлянин, по-моему, не дотянул до восьмого класса, застрял на каком-то этапе.
Прищеп Лариса ушла после восьмого класса. Училась на тройки. Ничем не запомнилась. Правда, когда она как-то зашла в школу через год, уже, будучи не школьницей, её облик поменялся: причёска, какая-то нехитрая косметика, невысокий каблук, обтягивающая юбка — я сразу уловил элементы расцветающей девичьей сексапильности.
Климова Люба была в седьмом — восьмом классах, я только запомнил её в эпизоде на уроке русского, когда списывал диктант, и Алла Анатольевна меня уличила. Это описано в «Педагогах» Невиньетки. Позже с Любой мы изредка пересекались, она работала лаборантом на станции переливания крови.
Енокян Асмик проучилась до конца в «Б» классе, запомнилась острым носом и хорошей девичьей грудью на худощавом теле.
Гелецян Анаит, смуглая, с пышной копной черных волос, с маленьким носиком, невысокая, очень спортивная, она бегала быстрее всех. Анаит расцвела после школы в очень привлекательную женщину. В десятом классе в неё был влюблён Арам Киракосян (Кикос), он говорил: «Ничего не хочу, только бы Гелецян Анаит меня полюбила».
Дабагян Женя ничем не запомнилась.
Акопян Анаит, тихоня, маленький мотылёк, училась стабильно хорошо. Она была всю жизнь первой в журнале, и это обязывало каждый день быть готовой к ответу. Вот всё, что осталось в моей памяти.
Багоян Гаяне — некрасивая девочка (прости, господи, за такие слова в отношении к женщине!), лахудра с родинкой на самом кончике носа, дополнительно портившей облик, казалось, что у неё всегда насморк. Ничем не запомнилась.
Волочник Тамара жила в смежной квартире с Юрой Мысоченко, куда я часто хаживал. Были какие-то отношения, игры, разборы домашних заданий. Полненькая от природы, она с возрастом стала дебелой женщиной. Один раз я её видел после школы, уже будучи рентгенологом. Она привозила дочку по скорой помощи на рентген, малышка что-то жёсткое проглотила. После рентгена Тамара предложила: Саша, поедем ко мне, кофе пить. Был поздний вечер, Тамара была матерью-одиночкой, я отказался.
Фандунц Жене посвящена целая глава в «Ручейках», она моя первая осознанная школьная любовь. Здесь же скажу лишь то, что в учёбе Женя особо не отличалась. В десятом классе она уже была совершенной красавицей, выделялась из общей массы, и даже её школьная форма с фартуком была пошита индивидуально под неё, юбка чуть повыше колен, прямая, без стандартного плиссе, другие мелкие изюминки, придававшие шарм девичьей, ещё не раскрывшейся до конца сексапильности.
В один знаменательный день создалась какая-то ажиотажная ситуация, связанная со сложной задачкой по физике. И это были домашние задания, у «А» класса своя задачка, у нас своя (оба из учебника физики). Я сейчас не могу не то чтобы вспомнить — смоделировать ситуацию, чтобы Женя решила обратиться именно ко мне с просьбой. Но в действительности так и было. В этот самый день, в большом школьном коридоре моя Женя, моя недоступная красавица, ни разу сама не начинавшая разговора со мной, ни разу не проявившая никакого интереса к моей персоне, моя звёздочка — идёт прямо на меня с однозначно трактуемой подобострастной улыбкой на лице, ещё издали окликая меня по фамилии, с интонацией, безошибочно означавшей: «Сейчас я попрошу тебя об услуге, от которой ты не сможешь отказаться!»
— Мурадян! Реши, пожалуйста, эти две задачки, ты сумеешь.
Я понял, что это мой звёздный час. Особо не подав вида (а я варианты для нашего класса уже пытался
