— Расстеклени его, — приказал Тил.
— Сейчас, — леарни опять начал выделывать что-то магическое.
— У меня не выходит, — сказал он через некоторое время. — Не хватает сил. Его ведь Араниэль остеклил, тот был куда сильнее. Давай вместе.
— Давай, — согласился Тил. Взявшись за руки, они вместе склонились над телом. Внезапно оно зашевелилось. Человек воздвиг себя на колени, растирая затекшие мышцы.
— Добрый день, — сказал он звучным голосом. — Я видел и слышал все, что здесь происходило, и благодарен вам за мое избавление. Меня зовут Мастер Лур, я маг.
Маг! Нанок застонал. Снова эта треклятая магия! Беодл выполнил его просьбу, но, как обычно, посмеялся над ним. Вместо эльфа подсунул настоящего колдуна. «За что?!» — возопил варвар про себя. Но вслух ничего не сказал.
Глава VII.
Орье, принц Квармола, был в этот день необычайно задумчив. Казалось, ни охота, ни красивые девушки, к которым (вне зависимости от возраста) принц всегда был неравнодушен, ни карточные игры (которыми он тоже не пренебрегал) не в силах его развеселить. Придворные сбились с ног, пытаясь вывести его из этого состояния, шут Лемур едва не выпрыгнул из своего колпака, блистая невиданным остроумием — тщетно. Чуть большего добились музыканты, и задумчивость Его Высочества плавно перешла в меланхолию.
«Принц влюбился!» — твердили дамы, и наперебой обсуждали предполагаемую счастливицу. Их кавалеры пожимали плечами. «Похмелье, небось», — предположил старый рыцарь Оуэн, герой последней войны с Тарсом. В таких вещах он разбирался, сорокалетний опыт пьянства за плечами — не шутка. И похмелье умел лечить, как никто, пусть Его Высочество только прикажет... При дворе принца — единственного наследника короля Дэнкила VI — любили все. За малым исключение — людей, которые кроме себя никого не любят, не трудно отыскать в любом месте. Но они не в счет.
Однако сэр Оуэн не угадал тоже. Некоторое похмелье действительно имело место, уж не без того, но к задумчивости принца отношение не имело.
Что-то смутно беспокоило Орье. Предчувствие ли, обрывок ли дурного сна, он и сам вряд ли бы смог сказать точно. Ощущение грядущих перемен — конечно же, к худшему, ибо других перемен в природе просто не существует — вот что его беспокоило. Принц изо всех сил старался казаться беззаботным, но у придворных глаз был наметан. Вряд ли кого обмануло бы его натужное веселье — Его Высочество никогда не был актером. Тем более хорошим. Принцем он был, и никем другим, а принцу притворяться вроде как и незачем.
Впрочем, не только его коснулась тревога. Шут Лемур тоже отчего-то чувствовал себя не в своей тарелке, но он-то как раз принцем не был, а был, напротив, актером. И не просто хорошим — лучшим в королевстве. Так что был шут на редкость весел и остроумен. Кто-нибудь, хорошо знавший шута, например, королевский конюх и гвардейский лейтенант, догадались бы сразу, что Лемур не на шутку встревожен, но уж никак не разряженные придворные. Что им какой-то там шут? Его же Высочество, тайно друживший с придворным шутом, самым наглым образом наплевав на традиции и предписания, был слишком погружен в свои думы, чтобы почувствовать его беспокойство.
В отличии от принца, шут точно знал, что его тревожит. Сугудай, придворный маг. И король. Его Величество Дэнкил VI. Кто более наблюдателен, чем шут? Найдите такого, попробуйте. Шут замечает все, походку, жесты, манеры, взгляды любого придворного. Тем более, целого короля. А настораживало Лемура как раз королевские взгляды, бросаемые милостивым монархом на своего мага. Более всего походили упомянутые взгляды на те, что присущи верной собаке в присутствии собачьего хозяина.
Сперва шут заподозрил некую тайную связь между высокими особами. Про Сугудая чего только не говорили, да и от Его Величества всего можно было ожидать, хотя и не было оно ранее в мужеложстве замечено. Впрочем, этакая выходка была бы как раз в духе пресветлого короля, обожавшего порой шокировать свет чем-то подобным. Однако парочка эта мало походила на нежных влюбленных, скорее уж, на хозяина и слугу, или даже раба. И господином был отнюдь не король.
Может, кто другой и здесь заподозрил бы какое извращение, но не он, Лемур. Для него было очевидно — колдовство. Грязное, черное, подлое сугудаево колдовство. Подчинившее короля воле треклятого мага. Недаром ему отведены особые покои во дворце, рядом с королевскими. И открыт доступ к Его Величеству в любое время дня и ночи. Чем, надо признать, Сугудай пока не злоупотреблял. Или просто сумел не засветится.
Тайна мучила Лемура уже не первый месяц. Но до сих пор он даже не приблизился к разгадке. И то сказать — легко ли шуту выслеживать придворного мага? А короля? Можно, конечно, пошутить с намеком, сценку даже отыграть, и посмотреть, как парочка эта реагировать будет. Только ведь — маг и король это. Сильный маг, и король-самодур. Попробуй слово хотя бы лишнее сказать — либо в застенок загремишь, либо в болоте заквакаешь. Не раз Лемур собирался переговорить хотя бы с принцем — Его Высочество был не по годам смышлен, и не болтлив особо, хоть и принц. Только... Что ему сказать-то? Фактов ведь никаких, одни только домыслы. Досужие, вдобавок. Однако, больше тянуть с разговором нельзя. У принца возможностей не в пример больше, чем у человека в дурацком колпаке.
— Ну, не хватало еще, чтобы шут задумчивым ходил, — это сэр Нурель шутить изволит. Мнит себя отчего-то этот рыцарь господином весьма остроумным. Хотя, правду сказать, ни остротой, ни умом Творец его не наградил.
— Хо-хо! — высоким голосом пропищал шут. — Сэр Нурель метит на мое место? Клянусь Беодлом, мой колпак Вам куда более к лицу, чем рыцарский шлем.
Привычку клясться каким-то Беодлом Лемур подцепил от одного заезжего горца из Кассарада. Тогда это показалось ему смешным, и акцент этот варварский, растягивая гласные, и само имечко — Беодл. Со временем шутка приелась, а вот привычка — осталась.
— Ты что, мерзавец, хочешь сказать, что рыцарь может променять свой шлем на дурацкую шапку? — ага, зацепило почтенного сэра рыцаря.
— Может, если ее надеть на бочонок вина, — нашелся шут.
Первым захохотал сэр Оуэн. Все шутки, так или иначе связанные с попойкой или похмельем, до него доходили сразу. Остальные, правда, не доходили вовсе.
— Ну, а если мой шлем натянуть на бочонок вина? — поинтересовался он.
— А смысл? — парировал шут. — Снять с одного бочонка вина, чтобы надеть на другой?
Смех колыхнул ряды придворных. Как же все они любят посмеяться над другим! Но сэр Оуэн не в обиде, такие шутки он любит. И даже понимает, кто бы мог подумать!
Придворные неожиданно оставили шута в покое — в дальнем конце залы вспыхнула ссора между двумя дворянами. Ясное дело, куда интереснее послушать, как молодые петушки наскакивают друг на друга. И подзадорить обоих, а то вдруг у них до дуэли не дойдет? Кому интересны остроты шута, когда тут такие дела...
Лемур пожал плечами. «Небось, из-за девки поспорили. То есть, из-за дамы. Хотя, клянусь Беодлом, не понимаю, чем они отличаются». Однако, самое время вытащить Его задумчивое Высочество из этого болота. Пока все дружно на петушков драчливых глазеют.
Шут неслышно зашел за спину принца.
— Не желает ли Его? — спросил он бархатным голосом. — А, Высочество?
— Оставь, Лемур, — пробурчал принц. — Без тебя тошно.
— Я к тому, что валить отсюда надо, — пояснил шут. — Или, говоря благородным языком, спешно ретироваться. Пока все эти бараны... А говоря все тем же языком, благородные господа и бабы... То есть, понятно, леди... Глазеют на дурацкую ссору.
— Ты прав, приятель. И мы можем пока спокойно улизнуть. Никто даже и не заметит.
— Тем более, мы оставим им Нуреля, — подхватил шут. — Я всерьез подумываю о назначении его своим заместителем. Жаль, король этого не подпишет. Его Величество отчего-то уверен, что рыцари королевству нужнее. Хотя, по правде, я не понимаю, чем шут в железе лучше шута в колпаке...
— Довольно, Лемур. Поспешим отсюда.
— Слушаюсь и повинуюсь, Ваше Торопливое Высочество. Дозвольте в знак почтения облобызать Ваши прекрасные сапоги... О, Беодл, вы опять в тапках?!
— Что?! — принц бросил быстрый взгляд на свою обувь и засмеялся. — Ладно, поймал!
Они исчезли за небольшой дверцей в стене, и никто не обратил на это внимания. А если бы и обратил, невелика беда.
Пройдя потайным ходом, принц и шут оказались в потайной комнате. Орье, будучи еще любопытным шкодливым мальчишкой (если можно так сказать о единственном наследнике Его Величества) откопал в библиотеке неимоверно древние планы дворца. Планы эти были далеко не полны, обозначения и подсказки неплохо зашифрованы, вдобавок здание не раз перестраивали, и тем не менее, изрядное количество подобных комнат и переходов оказались доступны юному принцу. Среди дворцовой челяди ходили стойкие слухи о древних тайниках то ли с сокровищами, то ли с манускриптами, то ли вообще с магическими артефактами, запрятанные во времена прежних династий. Принц, как не старался, обнаружить ничего не сумел. Зато решил загадку исчезновения короля Дорана III, своего пра-пра-деда. Оказывается, заклинило механизм двери одной из потайных комнат. Бедный король оказался взаперти и, понимая, что голодная смерть неминуема, покончил с собой. С тех пор по дворцу шлялось привидения короля-самоубийцы, жалобно завывая и пугая дворцовых кошек и женщин. Принц нашел его тело там, где усопший монарх покорился смерти. Никому не открыв тайны, похоронил его при помощи одного лишь шута.
