в нём. Полковник, хоть и имел некоторую гнильцу и исправно стучал высшему начальству о делах в Штабе, но присяге Второй Республике не нарушил и честно отдавал долг Родине. Майоры также служили честно. А вот капитан оказался засланным казачком и сливал всю доступную ему информацию националистам через их связного. Заинтересовавшись данным фруктом в офицерских погонах, Анджан проследил все его связи, а также ниточки, ведущие от того связного, и выявил около трёх десятков ярых поклонников профашистской Испанской Фаланги, которых контрразведка республиканцев успешно уволокла за пятую точку в узилище. Национал-синдикалисты окопались не только в войсках, но и в столичном муниципалитете, полиции, жандармерии и даже в Штурмовой Гвардии — аналоге местного ОМОНА.
После полученного списка «врагов народа», ареста шайки налётчиков на ювелира, а также подтверждения случаев обнаружения и ликвидации диверсионных групп в местах, указанных экстрасенсом,
Полковник Висенте Рохо поменял свое мнение о способностях ясновидящего.
Из-за предательства майора-штабиста, успевшего передать дату и направление разрабатываемой войсковой операции, пришлось коренным образом перерабатывать планы. Да ещё в конце января Пётр через Сеть проник в штаб франкистских генералов Рикардо Рада и Хосе Варела и смог узреть, а затем перенести на карту и бумагу их вероломный замысел наступления в районе реки Харама. Националисты планировали начать свою операцию в начале февраля.
Если к наступательным действиям республиканская армия оказалась не совсем готова по причине медленного освоения испанцами советской военной техники, то к обороне их подготовить вполне успели, выдвинув на предполагаемые рубежи вражеской атаки бронетанковую бригаду, костяк которой составляли республиканцы с испанскими именами и фамилиями, но явно славянскими лицами. Характерной чертой всех этих танкистов-иберийцев являлся странный вид амнезии: все они напрочь забыли испанский язык.
Начатое 6 февраля 1937 года наступление националистов наткнулось на яростное сопротивление республиканцев, а их итальянские танкетки и немецкие танки Панцер-1, как в тире, расстреливали из своих пушек те испанцы, которые позабыли свой родной язык, а все команды во время боя озвучивали на чистом русском-матерном. Потеряв порядка полтысячи солдат и офицеров, а также половину своих бронетанковых сил, фашисты откатились на исходные позиции зализывать раны.
Под Мадридом опять наступило затишье, и Пётр выпросил разрешение навестить свою раненую невесту.
Марта выглядела значительно лучше. Даже появился зачаток здорового румянца на её нежных бледных щёчках. Девушка издала клич североамериканских индейцев и выпрыгнула бы из своей кровати навстречу любимому, если бы не нога, висящая на блоке. Но она взяла своё законное, когда зацеловала до одури жениха, ещё не успевшего отойти от проделанных за рулём триста пятьдесят километров. В их бурное проявление чувств пришлось вмешаться старшей медсестре, которую призвал тот самый клич дикого индейца. Она наплевала на офицерское звание Петра и выпроводила из палаты целого лейтенанта. Петру ничего не оставалось, как поспешно ретироваться.
Созвонившись с Фёдором, Анджан узнал, что госпиталя завалили компанию новыми заявками на антибиотики, стрептоцид и перевязочный материал и слёзно умоляли как можно быстрей доставить всё необходимое. Пётр прошелся по Инфосети и выяснил, что на всех фронтах идут активные боевые действия, где республиканцы и фашисты дубасили друг друга с переменным успехом, постоянно снабжая госпитали ранеными и увечными.
Не успев толком пообщаться с Мартой и Карлом, Анджан вынужденно помчался в Барселону. Он действительно запустил основную свою работу и требовалось наверстать упущенное. Целую неделю он как проклятый мотался по полевым и стационарным военным госпиталям, ночуя в комнатах отдыха медперсонала и питаясь исключительно едой из госпитального котла. По пути ему удавалось заскочить к Марте, но буквально на пять минут.
Фёдор значительно расширил географию потребителей продукции компании и посещая новые госпитали на Центральном фронте Анджану удалось пообщаться с Робертом, которого Карл уже известил о помолвке Петра и Марты, а также с героической четой Мономах: лейтенантом Марией и лейтенантом Демитрио. Франко назначил за их голову по две тысячи песет. Только продолжалась тенденция, что неизменно летели головы исключительно соискателей наград.
В середине февраля, когда клиентов удалось затарить по завязку, вычистить «авгиевы конюшни» мадридской контрреволюции и отыскать несколько потерянных мужей, Пётр, наконец, смог удовлетворить просьбу Карла и переправить его в родной мир, так как отпуск хирурга уже подходил к концу. Марта уверенно шла на поправку. С раненой ногой проблем не ожидалось и постоянного присутствия Карла в госпитале уже не требовалось.
Пётр и Карл без происшествий перенеслись в реальность 1953 года и поднялись в квартиру Вероники. Карл подошел к двери в квартиру племянницы, а Пётр, в свою очередь, собрался нажать кнопку звонка в свою квартиру. Там теперь жил его племянник и отпирать замок своими ключами посчитал не этичным. Дверь в квартиру Вероники открылась быстрее, чем на звонок прореагировал Казимир. За спиной парня послышался удивлённый возглас Берга: «Марта!».
Пётр обалдело обернулся на крик и увидел в дверном проёме Марту, но не Берг, а Сидихину. Значительно постаревшая копия его невесты смотрела такими же расширенными глазами, но не на брата, а на Анджана.
— Пётр Антонович? — пробормотала она. — Вы как здесь оказались?
— Я тут проездом, — пошутил Пётр, быстро пришедший в себя после потрясения. — Добрый день, Марта Робертовна.
— А почему, Робертовна? — возразила женщина, шагнув навстречу и протягивая руку для поцелуя, — Если мне не изменяет память, в 1913 году мы договаривались, что вы будете величать Бергов Карловичами.
— А кто же тогда будет Роберт Робертович, который доживает свой век в вашей петербургской квартире? — попытался уточнить Анджан, продолжая улыбаться и не отпуская руки собеседницы. — Не может же быть у вас отчества, отличного от имени отца. Или вы не родные?
— Вы всё такая же зараза, Пётр Антонович! — смеясь парировала Марта и примирительно. — Не окажете нам честь отобедать с нами?
— С превеликим удовольствием, Марта Робертовна, — не раздумывая согласился Пётр, вновь целуя руку женщины.
— Я не поняла! — раздался голос из дверного проёма. — О каком 1913 годе вы вели речь, и кто с кем договаривался?
Все находившиеся на лестничной клетке обернулись и молча уставились на возникшую в дверях Веронику.
— Да! — заявила Вероника, провожая Петра после завершения обеда. — Наш пострел везде успел. Вначале влюбил в себя мать, затем её дочь, а сейчас ещё и копию моей матери.
— Прошу заметить, уважаемая Вероника, вы немного запутались в хронологии и лицах — немного язвительно возразил Анджан, — Первой была та Марта, которая сейчас находится в Испании, и её, как вы выразились, влюбил в себя первой. Ваша мать — это просто её генетическая копия, оказавшаяся в этом мире после разделения реальностей. Так что «жертвой пала» только одна Марта. А с тобой получилось то, что получилось.
— Скажи честно, ты действительно любил меня! — почти шёпотом спросила
