Выжав часть воды на ладонь, он протянул ее, и через несколько секунд крольчонок начал жадно слизывать влагу.
— Ты в самом деле хотел пить, да? — прошептал он и задумался. В ящике его стола стояла бутылочка с чернилами. Он открутил крышку, вытер ее губкой, поставил крышечку в коробку с крольчонком и щедро наполнил ее кормом. Погладив теплую спинку, он шепнул: — До встречи, малыш! — Прикрыв коробку крышкой, он задвинул ее под кровать.
Вернувшись к принесенной книге, он нашел те страницы, которые отметил загнутым уголком, и несколько минут жадно вчитывался в них, после чего сунул и книгу под кровать. Прислушиваясь к доносящимся снизу звукам, он на цыпочках прошел в спальню родителей и подобрался к туалетному столику матери.
Один из ящиков был набит чулками. Трясясь от нервного напряжения, он вытащил один из них, смял и сунул в карман шортов; теперь его взгляд упал на серебряную рамку для фотографий, стоящую на туалетном столике. В рамке было полдюжины черно-белых фотографий матери, заткнутых друг за друга; он вытащил одну, самую заднюю, сунул за пазуху и на цыпочках вернулся в свою комнату.
Здесь он добавил два новых приобретения к тем предметам, что уже хранились под кроватью, сменил мокрую одежду и с широкой довольной улыбкой спустился вниз к чаепитию.
Он был готов. Теперь ему надо было только дождаться нужного дня, как гласили инструкции. Оставалось надеяться, что они ему не свяжут руки; вот уже несколько недель они к этому не прибегали. Подлинной его заботой оставалась покупка в зоомагазине — если он начнет царапаться или издавать какие-то другие звуки, вот тогда у него будут неприятности. Убить малыша было бы самым простым решением, но это значило бы положить конец той цели, ради которой он обрел живое создание. Оно должно оставаться живым; в книге об этом говорилось четко и ясно. А он обязан подчиняться каждой букве этой книги.
На нескольких страницах встречались слова, которые оставались непонятными, но он считал, что усвоил достаточно. Кое-где в книге говорилось: самое важное — верить, что все сработает. Если вы верите, что это может произойти, значит, вам под силу сделать это. А Дэниел верил.
20
Беркшир, Англия. Воскресенье, 6 ноября 1994 года
Кролики метались и прыгали в свете фар, когда Монти осторожно вела свой «эм-джи» среди выбоин сельской дороги. Она устала от долгой езды в густом потоке машин и уже предвкушала, как окажется дома после утомительного уикэнда в Бате, который она провела вместе со старой школьной подругой Полли Макгуайр, ее мужем Ричардом и их тремя избалованными и непослушными детьми.
Так было каждый раз, когда Монти посещала их: она получала прекрасную прививку от любых угрызений совести, что вот, мол, у нее до сих пор нет своей семьи. По радио объявили семичасовую сводку новостей. Она вспомнила, как Полли потратила добрый час или около того, чтобы уложить в постель последнего отпрыска, и еще больше, пока они все не уснули. И по контрасту Монти с удовольствием думала о ждущем ее тихом вечере, когда она, свернувшись комочком, будет сидеть перед пылающим камином в компании воскресных газет и телевизора.
Коттедж «Фоксхолл» был расположен в отдалении, примерно в полумиле от тихой сельской дороги и в четырех милях от ближайшей деревни. В миле дальше по дороге жили ее соседи, фермер с женой, их дом, окруженный рядом колонн, был скрыт из вида под откосом.
Кроме сельской техники и случайных прохожих, тут никто не ходил и не ездил. Здесь она чувствовала себя в полной безопасности, здесь было ее убежище. Оно расположено как нельзя лучше: всего в двадцати минутах от их старой лаборатории в университетском кампусе. Теперь, когда почти каждый день приходилось мотаться в Лондон, оно перестало быть таким удобным. Монти попыталась добираться поездом, но оказалось, что времени уходит не меньше, а билет на поезд стоит куда дороже, чем бензин.
Миновав большой амбар справа, она, хотя уже было довольно темно, увидела впереди силуэт своего коттеджа. На мгновение Монти напряглась, потому что ясно помнила — уезжая, она оставила свет в нескольких комнатах. Но затем улыбнулась: Алиса, ее помощница по дому, которая приходила по утрам трижды в неделю, должна была заскочить сегодня, чтобы покормить кошек, — она всегда это делала, когда Монти отсутствовала. Алиса добиралась сюда на автобусе и дальше пешком, она была надежным, разумным человеком, но никак не могла понять, что оставленный свет — это не пустая трата денег.
Всем своим видом коттедж давно взывал о ремонте. Белая дощатая изгородь спешно нуждалась в покраске, некоторые из реек еле держались на поперечине, даже несмотря на густую поросль плюща, ломоноса и клематиса, которые заплетали каждую планку и кирпич.
В свое время Монти была очарована не столько самим зданием, сколько исходящим от него спокойствием и прекрасным видом; это не была открыточная красота, он выглядел вполне традиционно. Построенный в 1880-х годах для управляющего фермой, дом был солиден и просторен: три спальни, большая приемная и кабинет — предмет гордости мисс Баннерман.
Монти вырулила на бетонную площадку в окружении поросли сорняков, выбралась из машины и, потянув за цепь, заставила подняться гаражную дверь. Затем она завела внутрь машину, едва ли не вплотную к полкам с яблоками, которые тянулись вдоль дальней стены.
Она протиснулась в узкую щель между машиной и стеной, с удовольствием вдыхая густой яблочный аромат. В этом году пять яблонь на заднем дворе принесли обильный урожай, которого ей хватит еще на несколько месяцев. Садовник Монти была еще тот, но ей нравилось есть плоды своих рук, тем более что она знала — пища здоровая, никакими ядовитыми химикалиями ее не подкармливали.
Гаражная дверь закрылась с щелканьем и глухим металлическим гулом, а Монти направилась к невысокому крылечку у парадной двери, где вытащила из сумочки зажигалку и при свете язычка пламени вставила ключ в замочную скважину. Ночь была звездной и холодной, едва ли не морозной, ежась, подумала она.
Из темноты маленького холла на нее уставились две пары изумрудных глаз.
— Привет, ребята! — сказала она, бросая сумку на пол и опускаясь на колени, чтобы Уотсон и Крик, два ее сорванца тигровой окраски, могли подойти к ней — сначала осторожно, а потом все смелее; Уотсон ткнулся ей в руку. — Алиса оставила вас в темноте? Бедняжки!
Она включила свет и отметила, что все в полном порядке; «Мейл он санди», «Обсервер» и «Санди таймс» Алиса аккуратной стопкой сложила на столике в холле. Монти была пожирательницей новостей, постоянно просматривала страницы национальной и научной прессы в поисках информации, которая могла бы пригодиться ее отцу; что касается книг, в них она старалась как можно быстрее добраться до сути.
Она снова поежилась от холода, набросила пальто и пошла в кухню, полная благодарности уютному теплу, которым ее встретила печка «Ага». На автоответчике мигал красный огонек, так что она нажала клавишу прослушивания, успев убедиться, что в мисках у котов есть молоко и корм.
Первое послание было от ее подруги Анны Стерлинг: если Монти будет в четверг работать в Лондоне, пусть заедет на новую художественную выставку. Вторым была раздраженная тирада отца, который спрашивал, в какие дни на будущей неделе она будет в Лондоне и в какие — в их старой лаборатории. Отец всегда сварливо разговаривал с автоответчиком, словно сердился, что Монти нет на месте. Было и третье послание: от Уолтера Хоггина, который звонил поблагодарить Монти за восстановление на работе. Он сказал, что будет звонить снова.
Все еще сытая после позднего ланча, она решила ограничиться легким ужином и открыла холодильник посмотреть, что у нее есть. Она решила поджарить свою любимую грибную закуску и, поставив сковородку на конфорку, кинула на нее основательный кусок масла, которое почти сразу же начало шипеть.
Монти включила радио, уловила мелодию «Повсюду любовь», сквозную тему песен из «Четыре свадьбы и одни похороны», сделала звук погромче, после чего вернулась к раковине и начала чистить грибы. Коты терлись о ее ноги. Уже было пять минут восьмого; она знала, что в это время отец всегда смотрит научную программу «Равнодействие», так что до восьми звонить ему не имело смысла. Анне она тоже позвонит попозже, если у нее еще останутся силы. Или, в крайнем случае, завтра.
Она задумалась над тарелкой с грибами, только когда на ней остались четыре маленьких грибочка, испытывая тяжесть в желудке, решила, что поправляется на глазах. Вес растет, мрачно подумала она. Тебе скоро тридцать, и это конец — дорога под горку, а ты остаешься старой девой. Превратишься в толстую старую девицу в компании своих кошек.
Внезапно перед глазами возник образ того американского патентоведа, который зашел к ней в кабинет. Коннор Моллой. Мистер Гребаное Совершенство. Высок, строен, соблазнителен. Может, ей и показалось, но, похоже, он явно смотрел на нее с интересом. Пожав плечами, она отбросила эту мысль: у него был вид мужчины, который флиртует со всеми. Скорее всего, при нем какая-нибудь гламурная пустышка; вертлявые модельки — вот кто в его вкусе. Подобного рода симпатичные мужчины едва ли не раздражали ее, а он был именно таким.
