Тут главное - определиться, кто кому будет подчиняться. Кто из них круче.
Лебедь щелкнул пальцами, давая знак банщику о начале спецпроцедуры. Лебедь умел щелкать пальцами очень громко. Это было жизненно необходимо, потому что не перекрыв щелчком грохот боя не вызовешь адъютанта и некому будет поднести спичку к сигарете.
В банное отделение вошел банщик.
- Приступать?
- Угу.
Банщик взял связку колючей проволоки и опустил ее в шайку с кислотой, чтобы стравить ржавчину. Это была не простая проволока. Опытный банщик знал, что требуется Лебедю. Проволоку он заготавливал только ранней весной сразу после того, как сойдет снег и обнажатся пограничные столбы. Дюжий банщик срезал только свежую "колючку", натянутую погранцами осенью перед первой снежной порошей. Хранил он отрезки проволоки свернутыми в бунты на чердаке в шайках с солидолом. Тем не менее во влажном климате пруты покрывались легким налетом ржавчины и перед употреблением банщик их маленько протравливал.
- Ну давай, чего возишься, - подстегнул Лебедь.
А банщик в ответ на это подстегнул Лебедя по спине и пошел охаживать его. Лебедь крякал и получал несказанное удовольствие, сравнимое, быть может, только с разрывом на спине фугасного снаряда калибра 76,2 мм.
- Вот за что я люблю русскую баню, равно как и финскую сауну, - сказал генерал. - За великое несказанное удовольствие, сравнимое разве что с разрывом снаряда калибра 76,2 мм.
- А ведь и обычные 30-миллиметровые снаряды неплохи, Александр Иванович, - подначил банщик, окуная жгут прутков в трехпроцентный раствор аммиачной селитры.
- Да брось! - вскипел Лебедь. - Это семечки, шрапнель дурная. Что мертвому припарки. Ты бы еще сказал: 14,5 миллиметров. Сорокопяточные снаряды и те слабоваты, а ты говоришь "тридцать"... Вот когда тебя по спине стомиллиметровкой шарахнет, вот это добре. Напалм также хорошо пробирает.
- Объемный взрыв еще, Александр Иванович...
- Да, объемный еще...
Александр Иванович любил иногда побаловать душу и тело объемным взрывчиком. Для этого он брал в баню красный баллон, каковым обычно вооружаются дачники, и после хорошей парилочки открывал вентиль и напускал из баллона полную баню газу.
- Аж глаза ест! - восхищался Лебедь крепостью газа и чиркал спичкой. В следующее мгновение огненный шар взрыва разносил баню в щепы, а изнутри огненного шара выходил ядреный Лебедь, сытно крякал и удовлетворенно потирал руки и ноги.
- Ох, хорошо. Душевно продрало, - так он обычно говорил.
Он гордился тем, что мог выдержать эту народную оздоравливающую процедуру. Не все выдерживали. Если, бывало, кто и рисковал зайти с Лебедем в газовую баньку, их кишки потом отскребывали от ближайших сосен. А Лебедь только делался звонче и густопсовее. А тех - разрывало! Так погиб Илюшка Пердяев, названный брат Лебедя. И Федотка Зарубин, лесничий местный. И Зосима Прикуп, и Панас Пятыгин, и Колька Валуй, и многие, многие еще... Не выдюжили.
- Ну как, Александр Иваныч, ощущеньице?
- Не херовое, - похвалил Лебедь. Херовых ощущений он не любил. Терпеть не мог, например, если возле крылечка его штаба вырастала какая-нибудь роза и начинала вонять на всю округу.
- Что такое? - строго спрашивал у подчиненных Лебедь. - Насрали что ли?
Подчиненные уже знали, в чем дело, и бежали срывать розу. Они были нежными слабыми людьми и плакали, когда уничтожали такую красоту, при том, что сами же по ночам поливали бедняжку, зная, что скоро начальник учует флору и велит разорвать ее. Но Лебедя подчиненные очень боялись и не смели перечить его самодурству. "Какая тварь! Какая жесточайшая тварь!" - плакали эти милые люди дергая мягкие лепестки тонкими заплаканными пальцами.
Еще Лебедь не любил, когда шел фильм про любовь. Во время некоторых особо слезливых сцен у Лебедя начинали ныть зубы, отчего-то возникала мощная отрыжка, и во рту становилось кисло.
Тук-тук-тук!
- Кто стучится дверь моя? - пошутил Лебедь и повернул голову к двери в парную. -Заходи!
В парную вошел адъютант-помощник.
- Товарищ генерал, прибыл Коржаков!
- Не вызывал, - задумчиво пробасил генерал.
- Гнать?
- Чего это он приехал...
- Гнать взашей?
- Вот уж кого не ждал...
- Гнать пинками?
- Ну что ты все "гнать" да "гнать"... Зови сюда.
- Есть.
- Стой! Ты почему казенные пуговицы не бережешь?
- Не могу знать!
- Я говорю, почему в парную заходишь одетый? Пуговицы окислятся.
- Так точно.
- Что так точно?
- Спорю.
Лебедь отвернул голову от помощника. Ну что с него взять, с педанта? Генерал на одну фалангу засунул указательный палец в правую ноздрю. Таким способом Лебедь думал. Дело в том, что все военные так делают. Это их обычный способ думать. Причем, вне зависимости от рода войск и подчиненности министерству обороны. Возьмите любого генерала ФСБ, начальника пожарной команды, военврача, командира железнодорожных или внутренних войск, - все они одинаковы в моменты просветлений.
Но на этот раз даже палец не помог Лебедю. Ничего он не придумал, потому что не смог. Оставалось ждать. Сейчас все само по себе прояснится.
Вошел Коржаков без трусов. Это неудивительно: даже депутаты и большие государственные деятели находятся в парной без трусов. Это просто обычай.
Банщик, не перестававший все это время наяривать лебедеву спину, положил связку колючих прутов рядом с тазиком и вышел. Он знал, что подслушивать государственные тайны нехорошо. Но ничего не мог с собой поделать - прислонился ухом к двери с другой стороны. Поэтому он слышал весь разговор, но об этом все равно никто не узнал: банщик был не из болтливых.
- Ну здравствуй, Коржаков! - сказал Лебедь.
- Ну здравствуй, Лебедь! - сказал Коржаков.
- Чего пришел, Коржаков?
- Дело есть, Лебедь.
- Какое дело, Коржаков?
- Важное дело, Лебедь. Альянс будем делать, однако.
- А чего это ты решил со мной альянс делать, что я тебе, девка красная что ли?
Таким образом Лебедь тонко намекнул Коржакову на то, что знает о его подъездах к Пугачевой. Но Коржаков был толстокожим и бесчувственным, поэтому намека не понял. Тогда Лебедь решил намекнуть потоньше.
- Это ты к девкам красным и рыжим с альянсами подъезжай. Усек?
- Почему к девкам? - опять не понял Коржаков.
Лебедь решил сделать намек еще менее тонким, но более прозрачным:
- Я говорю, за каким хером ты к Пугачихе подъезжал?
- Ах, это! - облегченно рассмеялся Коржаков. - Так к ней все подъезжали. И ты тоже. Но она предпочла нам всем Клинтяшку американского. Причем, непонятно по какой причине.
Лебедь вдруг почувствовал необычайное расположение к Коржакову, видно, опознав в нем родственную отвергнутую душу.
- Да-а, загадка, - протянул он. - Как полагаешь, что у нее с Клинтоном?
- Думаю, какие-то отношения. В Москве говорят, Пугачева разводится с Киркоровым и женится на Клинтоне. А Клинтон бросает свою жену Хиллари и свою любовницу - не помню, как ее зовут - и женится на Пугачевой.
- Пустые россказни! - махнул рукой Лебедь. - Такого быть не может. Не может богатая Пугачиха выйти замуж за нищего. Уж я ее знаю. Нет, здесь что-то другое. Тут пахнет большой политикой.
- Думаешь, тут замешан Ельцин?
- Думаю, без него тут не обошлось. Это ведь он все время талдычит: друг Билли, друг Билли... Вот они со своим другом Билли что-то и затеяли.
- А что, как считаешь?
- Обычно я считаю на калькуляторе. Но чаще всего этим занимается бухгалтерия, - Лебедь так упарился, что потерял нить разговора. С ним это иногда бывало. Он, что называется "завис". Коржаков знал такую слабость. В подобных случаях Лебедю для восстановления душевного равновесия и умственной полноценности нужно было спеть песню про птиц.
- "Птицы летят, птицы на юг летят..." - пропел Коржаков.
- "Не в землю нашу полегли когда-то-о-о, а превратились в белых лебеде-е-ей!" - подхватил песню про птиц Лебедь.
- Так я насчет Пугачевой... - напомнил Коржаков.
- А чего Пугачева... Пугачева теперь отрезанный ломоть. Надо самим альянс создавать. Только на берегу определиться, кто главнее. Кто сверху, а кто толкач.
- Я сверху!
- Почему это? Ведь я же умнее и популярнее!
- Кто умнее? Ты умнее?! - возмутился Коржаков. - Да ты, по сути, дурак!
- Не дурее некоторых бывших охранников. Запомни: яумнее!
- Ты дурак!
- Нет!
- Да!
- Нет!
- Да! Сто раз "да"!
- Тогда иди и делай альянс с другим дураком! - Лебедь решил больше не ввязываться в бесплодные дискуссии.
- Погоди, погоди, - опомнился Коржаков. - Ну к чему нам с тобой ссориться? Тем более, что ум в политике как раз не главное. Чего ж мы по пустяку спорим! Давай по существу. Я должен быть главным, потому что я круче.
- По какому такому существу?
- В политике главное не ум, а это... как это щелкоперы говорят... Херазма!
- Харизма, - поправил Лебедь.
- Да, и у меня пистолет больше.
- У тебя-а? Пистолет больше? Ну ты ваще!
