— Я что сказал, сиди здесь. Мало ли там что. Снаружи может быть опасно.
— О пасно, папа, это где тебя нет, да дядьки Шустрика. А если вы рядом, то это самое безопасное место на земле, — заявил с серьезным видом Марк, вооружаясь детским мечом, который он всегда носил при себе, и револьвером.
Этот маленький меч, выкованный по специальному заказу, был ему подарен Лехом Шустриком на восьмилетие. Дядька Крушила подарил два облегченных револьвера, которые хранились в специальном ящичке из красного дерева с позолотой, и доставались оттуда по особому случаю: на праздничные мероприятия, или перед поездкой на стрельбище, где мальчишка занимался с дядьками Крушилой и Вихрем. Они отвечали за его военную подготовку.
— Э х, хитрюга, правильно говоришь. Тогда ноги в руки и за мной. Надо посмотреть, что тут творится.
Они выскользнули в коридор. Марк следовал тенью за отцом, постоянно оглядывался, проверяя не крадется ли кто сзади. Все происходящее он не воспринял всерьез, и страшный удар и ночная вылазка из каюты для него были очередной игрой, увлекательной, веселой, и совсем неопасной.
Одинцов добрался до каюты Шустрика, который встречал их в коридоре вооруженный до зубов. Меч в ножнах на поясе, с другой стороны кобура с револьвером, в руках он держал ружье, которым выцеливал неизвестность прямо по коридору.
— Ч то тут, хлузд шарнирный, происходит? — выругался Шустрик.
— А мне почем знать, сейчас во всем разберемся.
Новый удар, меньший по силе, сотряс корабль.
— Т акое ощущение, что кто‑то пришвартовался к борту, — предположил Одинцов.
— К ак бы это не пираты были, — предположил Шустрик. — Слышал я, что Митильские пираты в море сильно озоруют. В особенности в последнее время очень уж резвятся.
— Ч то же ты раньше не сказал, черт старый, — выругался Одинцов.
— Т ак кто же знал, что они посмеют на нас напасть. Князь Волк сам плывет, его боятся пуще огня.
— Т ак кто же знает, что это князь Волк плывет. Мы купцы торгового дома Торвендсон. Везем пушнину и кожу. Какой князь, о чем ты?
— Н е тревожься князь, мы готовы к любым неприятностям. С нами полсотни волчьих гвардейцев. Что‑то, а от каких‑то вшивых пиратов отобьемся, — заверил Серегу Шустрик.
Как только Марк услышал слово пират, у него глаза загорелись. Как же это романтично и чертовски здорово, морской разбойник, о них столько героических историй сложено, книжек написано. И вот он увидит их своими глазами. Кому из друзей расскажи, ведь не поверят. Потом он услышал о том, что пираты вшивые и удивился, почему это они вшивые. Слово вшивый никак не вязалось с героическим образом морского разбойника, и Марк даже обиделся на дядьку Шустрика за такое вольнодумство.
Словно в подтверждении слов Леха, огнем разродились палубные орудия и заговорили пулеметы.
— Д авай наверх, — приказал Одинцов. — Если это и правда пираты, надо задать им жару.
Опять Марк ничего не понял. Причем тут дядька Жар. Его же даже на корабле нет. И что папа собирается делать с пиратами. Но он предпочел помалкивать и не задавать лишних вопросов. Скоро все и так прояснится.
Они бросились бегом по коридору. Хлопали двери, выглядывали люди, заспанные, встревоженные, но тут же старались заползти назад в свою раковину. Пусть с проблемой разбираются профессионалы, которым за это деньги платят. Кое кто из особо смелых и опытных, попытались остановить Серегу, предложить ему свою помощь, только Одинцов торопился, ему некогда было организовывать ополчение. Шустрик же с людьми не церемонился, окидывал опытным взглядом и по результатам осмотра, кого в каюту назад к мамкам, бабкам пошлет, под юбкой отсижыватся, а кому и прикажет на капитанский мостик торопиться, там все ясно будет.
Когда встал вопрос на каком судне добираться до Моравинского королевства, Одинцов настоял на том, чтобы в целях конспирации идти на большом торговом судне, на котором несколько купеческих гильдий вместе перевозили грузы. Так будет более правдоподобно. Шустрик согласился.
На капитанском мостике уже вовсю распоряжался Крушила. Он не лез в ходовую часть, но полностью сосредоточил в своих руках оборону корабля. По рации он отдавал приказы пулеметным и орудийным расчетам. Суда, которые ходили по Митильскому морю, были вооружены до зубов.
Увидев князя, Крушила отсалютовал ему и тут же доложил обстановку.
— Б ьем супостата, в хвост и гриву метелим. Только много их тут. Два раза пытались высадить призовую партию, так мы им крепко наподдали. Теперь держатся в стороне. Но огнем кроют, так что не продохнуть.
Заговорила рация, сквозь треск помех и оружейный стрекот донесся грозный, звенящий от напряжения голос:
— П рорыв по левому борту. Пираты высадились на палубу. Ведут огонь.
— В от же, мракобесие хреново, — выругался Крушила. — Дозволь светлый князь, я наших возьму, да рыло этим грязнорожим начищу.
— Н ет. Ты сейчас здесь нужнее. В твоих руках сейчас вся власть сосредоточена. Я пока вникну во все, время упустим. На левый борт я с Шустриком пойду. Ребят возьму. И сам все сделаю, — принял решение Одинцов.
— С ветлейший, как же так. Вам в рубку нельзя. Вы здесь самый ценный человек на корабле, если с вас хоть волосок упадет, катастрофа может случится, — в сердцах высказался Крушила.
— Н е боись, заячьи уши, не родился еще тот хлузд шарнирный, который Волка на тот свет отправит. Да и мне пора стариной тряхнуть, а то глядишь за этой бюрократией совсем жирком зарасту. Правильно говорю, Шустрик? — глаза отца блестели от нервного возбуждения.
Душой он уже кипел в битве, руки сами тянулись к мечу. В Одинцове проснулся сотник Волк, прославившийся на весь Срединный мир своей лихостью и удачей.
— Д ело говоришь, Одинец, — сказал Шустрик, доставая меч из ножен. — Потешим душеньку.
— Т ы это, за пацаном пригляди, — попросил Одинцов Крушилу.
— З намо дело, присмотрю. Не извольте беспокоиться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});