то, что шиноби могли использовать такой предмет, как свиток в самых разных ситуациях, но хранение информации все же оставалось главной функцией), но мысли откуда эта штука взялась, заставляли изрядно нервничать. Он не привык полагаться на благосклонность судьбы. Не доверял он и ее подаркам, предпочитая смотреть на них с опаской и подозрением. Испытав один раз все ее прелести, показавшуюся ему во всей своей замогильной красе, и получив в дар пустой обагренный кровью клановый квартал, он рассматривал судьбу как нечто опасное.
Он давно бы уже избавился от непонятного свитка, если бы вместе с подозрительностью ко всему вокруг не сосуществовало и кое-что другое. Его цель! Сам смысл его существования! То, что требовало от него все, что только возможно для того, чтобы он стал сильнее, смертоноснее, умнее, безжалостнее. То, что всегда заставляло его вставать по утрам и яростно отрабатывать все то, что он уже знал, и чему его пытались научить. Игнорируя слабости, настроение, погоду, прочие желания. То, что питало его ненависть к единственному человеку, которого он мечтал убить. Его месть, его абсолютное стремление!
Да, свиток не открывался, пусть сверток, внутри которого он был сдался легко. Но кто-то ведь проник в его дом и оставил его в одной из комнат. И тот небольшой символ, что был изображен на нем. Точно такой же символ он носил на своей спине. И точно такие же гербы украшали немалую долю кланового квартала. Камон Учиха. Знак его уничтоженного рода. Тот, кто нарисовал его на свитке, должен был обладать чрезвычайной наглостью, если он рискнул сделать это лишь для того, чтобы запутать и привлечь внимание последнего, внутри которого жила кровь клана. Или же невероятной храбростью, раз рискнул сделать это спустя столько лет после падения основателей Листа, демонстрируя их наследнику, что вспомнил о нем лишь сейчас….
Покончив с едой, он молча расплатился и уже скоро двигался в направлении кланового квартала. Шел быстро, пусть теперь он уже не пытался всеми силами увиливать от любого внезапного контакта. Он направлялся к себе домой, и любая мелочь, что могла позариться на его время, так или иначе будет остановлена. Клановый квартал продолжал оставаться местом, куда посторонним вход был заказан. Мысли плавно кружились в голове вокруг все той же загадки – таинственного свитка. Только на сей раз беспокоило его уже не происхождение, а способ того, как вскрыть возможный источник информации. За все то время, что он знал о существовании этого предмета, все, что получилось с ним сделать, это извлечь из свертка, в который тот был завернут. Сама бумага не желала поддаваться ни на какие ухищрения. Свиток скорее напоминал несокрушимый кусок стали, нежели приспособление для письма. Его не удалось ни поцарапать, ни пометить чернилами, да и огонь оказался бессилен, когда он, потеряв однажды терпение, попытался познакомить неподатливый материал с горящей свечой. Неразрушимая поверхность игнорировала все способы воздействия, включая даже чакру.
Конечно, он быстро понял, что к чему. Не нужно было быть гением, чтобы догадаться о барьере, что надежно защищал свиток от любой опасности. Также не было проблемой сообразить, что к барьеру всего лишь нужно подобрать ключ. Если это была просто какая-то игра, направленная для того, чтобы взбесить его, заставить делать ненужные шаги, то наверняка неведомый нарушитель специально сделал так, чтобы он смог вскрыть свиток и обнаружить подделку. Потому уже дал себе слово ни в коем случае не натворить глупостей, если вся эта история и в самом деле окажется жалкой провокацией. Но если свиток подбросил друг, и внутри хранятся важные сведения для наследника, то барьер существует, чтобы защитить их от попадания в чужие руки. Сам же адресат, так или иначе, должен иметь возможность его снять.
Проблема заключалась именно в том, что ему до сих пор в голову так и не пришла идея, как это сделать. Он бился над этой загадкой вот уже который день подряд. Перепробовал массу способов, которые только могли прийти в его голову. Прочитал все, что нашел о барьерах и печатях у себя в доме из того небольшого перечня, что имелся в его доме, и того, что было можно получить в библиотеке Академии. Попытался применить полученные знания на практике. Но, увы…. Ни один из описанных методов не работал. Либо он не нашел правильный способ, либо же это и в самом деле простая дешевая провокация.
Вновь оказавшись на территории кланового квартала, он не останавливаясь направился к своему дому, всячески стараясь игнорировать все то, что творилось вокруг. Пусть жил он в этом запустении не один год и давно успел привыкнуть к тому состоянию, к которому скатывалось некогда богатое владение могучего клана, это вовсе не значило, что ему это все нравилось. Нет, он ненавидел окружающую картину, каждый раз внимательно вглядываясь в которую явственно ощущал приступы, от которых потом долго отходил. Но ничего сделать с ней не мог. Сама мысль об изменениях, о попытке что-то сотворить с кварталом, изменить его, привести в божеский вид наталкивалась на внутренний барьер. Части его претила сама мысль вносить изменения, нарушать установившийся порядок, который сохранялся с той самой ночи, сразу как тела убитых убрали и поспешно вымыли кровь техниками воды. Другая же его часть твердила себе, что он когда-нибудь возьмется за это. Изменит все, восстановит квартал, сделает лучше, красивее, чище. Наполнит снова жизнью и наделит былой силой. Но все это случится потом. Позже. Только после того, как он собственноручно вырвет глаза одному человеку. Те, что когда-то обрушили видение всего того ужаса, что сотворил их владелец той ночью….
Дом встретил привычной тишиной и пустотой. Сбросив сандалии, и преодолев из неоткуда взявшийся порыв сказать ту фразу, которую говорят в других, более счастливых домах такие же дети, как и он, решительно направился в свою комнату. Единственное обжитое помещение в этом здании, не считая кухни. И вскоре в его руках лежал непрошибаемый свиток, вновь оставляя на кончиках пальцев странное легкое ощущение покалывания. Барьер….
Он сосредоточенно вглядывался в предмет в своих руках и продолжал думать о том, как же снять защиту. Каким может быть ключ? Он сомневался. Сильно сомневался в необходимости продолжать это дело. Раздражение постепенно заполняло его, и чем больше бесплодных попыток делалось, тем сильнее оно росло. А ненависть, что всегда бурлила в его сердце, казалось, только поднимала свою голову, заставляя вновь и вновь ощущать не лучшие чувства.
Взгляд зацепился за камон Учиха. И вновь он постарался дотронуться до него пальцем, привычно
