портфель, другую положил мне на плечо и повел меня к дому.
Внутри у меня все сжалось; мне показалось, что сейчас меня вырвет, но скоро тошнота прошла. Я старался шагать как можно медленнее, только, конечно, у меня ничего не вышло. Отец без труда тащил меня за собой.
Мы поднялись на заднее крыльцо и толкнули дверь на кухню. Я затылком чувствовал на себе взгляд миссис Картер. Обернувшись, заметил, что она стоит у окна и наблюдает за нами. Она прикладывала к лицу что-то, похожее на упаковку замороженного горошка.
Мама стояла у раковины и мыла посуду. Когда мы вошли, она радостно улыбнулась и поцеловала отца в щеку:
— Как прошел день, милый?
Отец тоже поцеловал ее и поставил портфель на столешницу.
— Как обычно… м-м-м, как вкусно пахнет! Что там у тебя? — Он потянул носом воздух и подошел к большой кастрюле, стоявшей на плите.
Мама положила руку ему на плечо:
— Я приготовила говяжье рагу, твое любимое! Что же еще?
Я в полном недоумении озирался. Осмотрел кухню, за ней гостиную и коридор. Двери в обе спальни и ванную стояли открытые. Я не заметил никаких признаков мистера Картера. В том, что он не выходил из нашего дома, я не сомневался: он бы непременно прошел мимо меня. Он бы…
— Да, пахнет восхитительно, — вполголоса произнес отец. — Приятель, ну-ка, накрой на стол! А я налью себе чего-нибудь покрепче и со льдом.
Мама широко улыбнулась мне:
— Ставь глубокие тарелки и большие тарелки, милый. Пожалуй, возьми красный сервиз. Он красивый!
Наверное, глаза у меня сделались огромные, как блюдца, но мама как будто ничего не замечала. Весело насвистывая, она надела перчатки для духовки и перенесла кастрюлю с рагу на стол.
Ненадолго я застыл на месте, не сводя с нее взгляда; потом подошел к ящику, где мы хранили столовое серебро, и достал три суповые ложки. Хотя за последний год здорово вырос, я еще не дотягивался до навесной сушилки, в которой стояли тарелки. Для таких случаев мы держали на кухне маленькую стремянку. Я влез на нее, взял три тарелки и начал накрывать на стол.
На кухню вернулся отец; он нес свое «покрепче и со льдом». Заняв место за столом, он повязал салфетку.
— Ну, приятель, чем ты сегодня занимался? — спросил он меня.
Я покосился на маму, но та деловито нарезала хлеб.
Мистера Картера не было ни на кухне, ни в спальнях, ни в гостиной; иначе отец непременно увидел бы его. И из нашего дома он не выходил; я знал это точно.
— Да так, слонялся, и все, — сдавленным голосом ответил я.
Мама поставила хлеб на стол и села. Взяв мою тарелку, она зачерпнула половником в кастрюле и налила мне до краев.
— Всем большие порции! — Она лучезарно улыбалась.
Я не отрываясь смотрел на суп.
Отец улыбнулся маме:
— А ты? Как у тебя прошел день?
Мама налила ему столько же, сколько и мне.
— У нас здесь все тихо… Даже рассказывать не о чем.
Я не отрываясь смотрел на суп.
Мистера Картера нигде не было видно.
Она же не… не может быть!
Когда я потянулся за ложкой, внутри у меня все сжалось. Мне показалось, что сейчас меня вырвет так, как никогда не рвало раньше. Я старался не дышать, не вдыхать аромат мяса и специй, поднимавшийся от тарелки. Рагу в самом деле пахло восхитительно, а к моему горлу подступала желчь.
У меня на глазах отец зачерпнул полную ложку и начал с аппетитом есть. Мама тоже ела, искоса поглядывая на нас. Я наблюдал, как она улыбается, как промокает губы салфеткой.
— Нравится? — спросила она. — Я приготовила его по новому рецепту.
Отец радостно закивал:
— По-моему, ты никогда не готовила более вкусного мясного рагу. Дорогая, ты — просто кулинарная волшебница!
— Можно мне выйти? — спросил я; внутри все переворачивалось.
Мама и отец повернулись ко мне, жуя бедного мистера…
И тут из подвала послышался громкий стон.
Мы с отцом дружно развернулись на звук; мама не двинулась с места. Она продолжала есть, глядя в свою тарелку.
— Что там…
Звук послышался снова — на сей раз ошибки быть не могло. Внизу стонал мужчина.
Отец встал:
— Это из подвала.
— Сначала доешь, милый, — посоветовала мама.
Отец медленно подошел к двери, ведущей в подвал.
— Что происходит? Кто там?
— У тебя рагу остынет. Холодное оно уже не такое вкусное.
Я встал и зашел отцу за спину; он потянул ручку двери.
Мне не хотелось спускаться в подвал. Ступеньки были крутыми и скрипели даже от самого малого веса. Стены были сырыми и грязными. На потолке обитало больше пауков, чем в лесу за нашим домом. Источник света был только один: голая лампочка посреди комнаты. Меня всегда одолевал страх, что лампочка перегорит, когда я буду внизу. Если она перегорит, выхода уже не будет. Я останусь в подвале навсегда, и пауки будут по одному, один за другим, спускаться на меня.
В подвале жили чудовища.
Отец открыл дверь и щелкнул выключателем. Лампочка тускло замерцала желтоватым светом у подножия длинной лестницы.
Снова стон — громче, настойчивее.
— Оставайся здесь, приятель!
Я обхватил его руками и покачал головой:
— Папа, не ходи туда! Чудовища тебя съедят. Если не чудовища, то пауки уж точно.
Он отбросил мои руки:
— Останься здесь, с мамой.
Мама все сидела за столом и что-то напевала себе под нос. Кажется, песенку Ричи Валенса: «Пойдем, пойдем, малышка…»
Отец начал спускаться. Он спустился наполовину, когда я решил пойти за ним.
22
Клэр — день первый, 13.17
Парк имени А. Монтгомери Уорда находится метрах в пятистах от «Флэр-Тауэр». Он разбит на небольшом участке земли вдоль берега реки Чикаго.
Клэр ненадолго остановилась у большой скульптуры из нержавеющей стали. Судя по табличке, скульптура называлась «Памятное кольцо Земли». Она много раз видела это произведение искусства издали, проезжая по Эри. Впервые подойдя к скульптуре близко, она вынуждена была признать: издали невозможно представить, что именно олицетворяет груда металла. Сооружение было длиной не меньше пяти метров и метра три высотой. Одни говорили, что это изображение огромного обручального
