конца и снял наушники.
— Ну и что это было?
— Я записал разговор, когда капитан звонил Нигметзянову из Управления МВД, — Ренат перемотал пленку, сам надел наушники и стал переводить. —Значит, он говорит: те двое из Москвы наконец вернулись с твоей стоянки. Хотят тебя видеть. Какие-то эксперты, работают в спецотделе Государственной Безопасности. Старший из них — майор. Говорят, возможно, атомным оружием по тебе ударили. Точно не знаю.
Ахмеров пренебрежительно скривился.
— Дамир спрашивает, не работаем ли мы на ту московскую "контору". Капитан говорит: нет, вряд ли. Их интересует, что за оружие применяли. Нигметзянов говорит: хорошо, вези их ко мне домой, жду.
— А что, замдиректора "Батыра" был с самого начала о нас неплохо информирован. Для своего уровня. В противоречие с тем, что мы от него слышали, эта твоя запись не вступает. Вырисовываются два варианта. Либо нас, хорошо подготовившись, ведут по заданному пути, тщательно отфильтровывая информацию перед подачей... что маловероятно. Но учитывать эту вероятность нужно. Либо нигметзяновские интересы совпадают с нашими. В какой-то мере. Он очень заинтересован в том, чтобы мы добрались до его противников и изъяли у них отравленное жало. Нам бы тоже этого хотелось. Получается, он знал о нас с момента нашего прибытия и ждал. Думаю, он выложил нам все, что знал, и готов помогать и впредь. Во всяком случае, мы здесь на его территории, и есть надежда застать завтра утром очевидцев взрыва живыми.
Ахмеров обожал современную музыку. Борисов её терпеть не мог. Но у него было свое пристрастие: майор любил покурить в постели. Вообще-то, он курил почти круглосуточно, и это была единственная слабость, которую он не мог скрыть от окружающих. Ренат иногда мог и покурить в охотку, но умудрился не пристраститься к этому зелью, на зависть Юрию Николаевичу. По молчаливому соглашению, грасовцы развлеклись на сон грядущий каждый по-своему, помешав друг другу в равной мере. Ренат включил себе вместо колыбельной Фредди Меркури, и тот надрывался у них в комнате до глубокой ночи. А Борисов набивал пепельницу окурками ещё долго после того, как прапорщик заснул сном праведника.
"Если разрабатывать предлагаемую версию, —думал майор, — получается, что одна из новых, наиболее отвязных и крутых группировок получила в свое распоряжение какое-то сверхмощное оружие, про которое мы и знать ничего не знаем, и пользуется им для наказания непокорных. Что это за оружие и как оно к ним попало? Я привык, чуть что, сразу видеть врага за океаном... Стереотип мышления. Но почему бы и нет? Ещё один способ добить экономику России: вооружить банды наших придурков вот такими плюшками. Воюя между собой, они до конца разрушат то, что ещё осталось от промышленности.
Что-то с приходом нового премьера слишком часто у нас стало взрываться... Опять-таки от чеченской версии никуда не денешься. Может быть, Нигметзянов заговаривает нам зубы? Возможен такой вариант: на него нажали кавказцы, а за то, что он вовремя не отстегнул денег на джихад, наказали. Тогда поведение Дамира объясняется так: он уже заплатил им, на нашу помощь совершенно не рассчитывает и пытается направить нас по ложному следу. Теоретически такое возможно. Он мог и сыграть эту вспышку затаенной ненависти и жажды мщения. Тогда это было очень хорошо сыграно. Мог психануть и на самом деле.
Однако вряд ли воины ислама пошли бы на такое грубое давление. Учитывая некоторые национальные особенности татар, чеченцам пришлось бы свернуть весь свой бизнес во всем Поволжье. Невозможно себе представить такой идиотизм со стороны кавказцев. А вот со стороны Москвы представить можно все, что угодно. К чему же мы пришли? К тому, что надо возвращаться в столицу."
***
В отношении сторожей Борисов не ошибся: к тому моменту, когда они о Ренатом приехали в больницу скорой медицинской помощи, все четверо оказались живы.
— Недолго, — строго предупредил врач Юрия Николаевича.
— Постараемся, — майор просмотрел список. — Так... Джуренко Сергей... Так... Кушаев... Ша-ги-ах-мет... Тагирович... Это тебе, Ренат. Нафигов Джафар... это тоже тебе. А Дабижа Валерий Константинович — мне. Вот так, каждой твари по паре.
Голова у Сергея Джуренко была забинтована полностью, виднелись только несколько белокурых прядей. Говорить он мог, но очень тихо и таким сиплым голосом, словно обожжено у него было не только лицо, но и глотка. Майору приходилось прислушиваться, чтобы различить слова.
— Где Вы были в момент взрыва?
— На верхней площадке... приёмник слушал...
— Когда это произошло?
— Как раз рекламу передавали... до половины одиннадцатого оставалась минута, может быть, две.
— Так, значит, двадцать два часа двадцать восемь... или двадцать девять минут, —записал себе майор. На секунду его сознание задержалось на этих цифрах. Но он не смог сразу вспомнить, когда и где встречал их. На память Юрий Николаевич не жаловался, но она была перегружена результатами вчерашних измерений.
— Вы не заметили в тот вечер кого-нибудь подозрительного? — спросил Борисов. — Или что-нибудь?
— Нет. Всё в порядке было... И день перед этим спокойно прошел...
— Подумайте ещё. Ничего не приметили? Может быть, в окрестностях или в небе сверкнуло что-нибудь?
— День пасмурный был. Но ни грозы, ни дождя. Что там могло сверкнуть?
Сторож помолчал, вспоминая. В другом конце палаты Ахмеров тихо беседовал по-татарски о Шагиахметом Кушаевым.
— Нет... ничего такого. Тихо было... Потом эта вспышка. Обожгло всего и как мешком по голове.
— Где именно и какой произошел взрыв? Опишите его.
— Я не успел ничего увидеть... —тихо донеслось из-под повязки. —Ослеп моментально... Как солнце перед глазами... Последнее, что помню — площадка из-под ног уходит. Сдуло меня, как пушинку... В кустах, говорят, где-то нашли.
— А где был ваш напарник? Отдыхал?
— Валерка спал... Мы с ним на одной точке дежурили, а Женька с Ахметом на другой.
— Женька — это Джафар Нафигов?
— Да, мы его между собой так зовем. Он не обижается.
Неслышно приблизился Ренат. Разговор с Кушаевым ничего не дал. В момент взрыва тот спал и чудом остался жив после того, как его засыпало кирпичами – сторожка была непрочной и потому сразу развалилась.
— Выздоравливайте, — сказал Борисов Сергею Джуренко, вставая.
Валерий Дабижа тоже находился в отдыхающей смене и ничего добавить к рассказу Джуренко не смог. На помощь Нафигова рассчитывать, как оказалось, тоже не приходилось. Он был в очень тяжелом состоянии, и врачи запретили его беспокоить. "Да и вряд ли мы узнаем от него
