— Ты сможешь перенести это? Почему я должна верить тебе, маг? Боги обязаны говорить правду, а ты, я думаю, находишься за пределами ограничений и заблуждений, которым подчиняются боги.
— Помогая мне, ты поможешь себе. Твоя красота не поблекнет, я могу дать тебе вечную молодость и излечу твое сердце, но излечи же и ты мое. — Его рука, протянутая к ней, задрожала.
В его глазах заблестели слезы. — Ты хочешь прожить жизнь, как убийца и шлюха? Прими спасение, пока его тебе предлагают.
Возьми его для нас обоих. Никто из нас не сможет снова потребовать у вечности такого блага.
Сайма вздрогнула, и глаза женщины много старше, чем тридцать лет ее тела, пронзили его.
— Некоторые убивают политиков, некоторые — генералов, солдат на поле боя. Что касается меня, то я считаю, что именно маги являются проблемой, скручивая время и миры, как в детской игре в бечевку. А что касается помощи, ты или я — заслуживаем ли мы ее? Скольким ты помог без соответствующей выгоды? Когда старик «Черные глаза — плюющие огнем и четыре рта — плюющие проклятиями» домогался меня, никто не сделал ничего, ни мои родители, ни наши священники или пророки.
Они лишь смотрели под ноги, словно разгадка моего спасения была в песке Азеуры. Но это не так! О, я действительно научилась чему-то у моего колдуна! Большему, чем он хотел научить меня, и то, что он рассыпался в пыль благодаря мне, несомненно.
Она прекратила вертеть в руках шпильки.
Они долго смотрели друг на друга, и, пока видели себя один в другом, Сайма, которая не плакала и трех раз за сотни лет, вдруг зарыдала. Соединив шпильки впритык, она дотронулась ими до осколков обсидиана, которые Ашкелон держал в дрожащей руке.
Когда шпильки соприкоснулись с осколками, сверкнула ослепительная синяя вспышка, и она услышала его слова:
— Я сделаю то, что нужно для нас. — Комната, в которой они стояли, стала исчезать, и она услышала плеск морских волн, и поющих детей, и звенящие цимбалы, и бренчащие лютни, и ревущие трубы.
Глава 7
Сорвавшийся с цепи ад не мог вызвать большего столпотворения, чем кроваво-красные светила отца Джихан, проглядывающие через разорванные облака на землю гильдии магов.
Ярость отца обманутой невесты была встречена Вашанкой в его полной мощи, так что народ, повергнутый на землю, лежал в молчании, уставившись на битву в небесах и вцепившись пальцами в холодную топкую землю.
Ноги Вашанки были широко расставлены — одна на фундаменте его храма на западе, другая на стене гильдии магов. Удары его молний сотрясали небеса, его золоченые локоны подхватывались черными ветрами его соперника. Рев из луженого горла рэнканского бога-Громовержца бил по барабанным перепонкам, люди хватались за животы и сжимали головы руками. Гром грохотал, черные тучи, освещаемые изнутри, судорожно пульсировали, а вокруг царствовала тьма.
Среди этой бури Темпус громко звал Джихан и наконец схватил ее за руки:
— Останови это, ты можешь это сделать. Твоя и его гордость не стоят так много жизней. — Удар молнии поразил землю так близко, что синяя вспышка разряда лизнула его сандалии.
Она отшатнулась, отбросив волосы назад, остановилась, свирепо глядя на него глазами с красными зрачками. Потом что-то громко крикнула, губы ее искривились во вспышке света, но рев богов поглотил слова. Тогда она подняла руки к небесам и начала молиться.
У него больше не было времени на нее, война богов была его уделом, он чувствовал удары холодных лап бога-Громовержца и чувствовал, что субстанция Вашанки слабеет.
Он не остановился, завидев Нико и Джанни, только махнул им рукой, велев следовать за собой, и отправился сквозь яростный грохот к Дороге Храмов, где ждало дитя, порожденное человеком и богом.
Так они шли, не слыша друг друга и переговариваясь лишь жестами, пока через лужайки и аллеи не достигли основания храма Вашанки. Внутри усыпальницы было тише, она давала защиту от неба, на котором шла битва между светом и тьмой.
Нико посмотрел на оружие, которое вручил ему Ашкелон: кинжал для Темпуса, меч для Джанни.
— Но у тебя же ничего не останется, — вполголоса запротестовал Джанни, когда они оказались в затененных коридорах защищенного земного дома их бога.
— У меня есть это, — ответил Нико и показал свою грудь, закрытую броней.
Имел ли он в виду кирасу, подаренную ему Ашкелоном, или свои умственные достоинства, Темпус не спросил, а только пренебрежительно кинул кинжал назад и бросился в мрачный зал храма. Они последовали за ним.
И ощутили колдовство прежде, чем увидели бледный зеленый свет и почувствовали леденящий холод от наружной двери, под которую просачивался призрак магии, словно сера из горячего источника. Джанни зло заворчал. Губы Нико вытянулись в ухмылке:
— После тебя, командир!
Темпус открыл двери только после того, как Джанни перерезал кожаную ленту там, где она была пропущена внутрь, чтобы укрепить запоры. Среди колдовского огня он увидел Молина факельщика, готового сопротивляться яростнее, чем мог предположить Темпус.
На полу, в углу, танцовщица-северянка с волосами цвета воска крепко прижимала к груди маленького мальчика. У нее вырвался вздох облегчения: Темпус здесь, и она спасена.
Он ободряюще кивнул девушке, которая утверждала, что он ошибся в выборе бога. Он не был уверен, что здесь можно кого-то спасти. Но девушка или священник, или дитя, или город… или бог.., должны быть спасены. Он оглянулся и увидел своих пасынков, Нико и Джанни, с обнаженным оружием — оба готовы были биться с самим адом, если он прикажет. Темпус поднял руку, прищурив глаза, и повел их в бой со светом. Все его тело трепетало от сверхъестественной возможности вступить в игру столь мощных сил.
Для начала нужно было избавиться от Молина. Он поднял ослепленного светом священника и бросил его оземь, выдернув позолоченную икону из его замерзшей руки.
Он слышал хрипящее дыхание позади, но не смотрел вокруг, чтобы не видеть, как исчезает реальность. Он сражался теперь в каком-то высоком, холодном месте, и могущество Вашанки дышало в его правое ухо:
— Хорошо, что ты пришел, дитя, я приму твою помощь в этот день. — Левая сторона — его место для атаки в парном бою.
Вашанка был справа, прикрывая его, а внушающий уважение щит во всю длину тела был теперь в его левой руке. Тот, кого он увидел, поразил Темпуса: бог-Громовержец был наполовину котом, наполовину человеком, и его меч разил мощно, как лавина.
Позади черно-серый, разделенный цветами восходящего солнца, трепетал герб Вашанки на фоне неба. Он пронзил тучи, его удар парировал холод, который охватил появившийся меч и обжег кожу руки так, что пот превратился в лед, а плоть примерзла к гладкой поверхности рукоятки… Передышку в битве принес меч Темпуса, явившись оттуда, где он был спрятан магами, и начавший шевелиться в его руке. Розовый свет озарил лезвие, когда его бог принял помощь своего слуги. Сам меч не мог ничего значить, но в нем была сила Вашанки, и этого было достаточно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
