Тут на другой день мне дали по шапке и велели убираться.
И Мише дали расчет и тоже велели убираться.
Вот встречаемся мы с ним и смеемся. Думаем — наплевать. Отдохнули пару дней, и теперь снова можем приняться за свое ремесло.
Но тут случается так, что оба наши управляющие снюхались и узнали наш обман: и какие у нас две недели, и какая у нас тетка в Тифлисе, и какой у нас опыт.
Оба они призывают нас, кричат страшными голосами и велят убираться.
Нет, мы особенно не горевали. Я взял круг сыру, а Миша вина. И всю дорогу мы шли и пели песни. А после устроились на другую работу.
А вскоре разразилась война. Потом революция. И я потерял своего друга из виду.
А недавно узнаю, что он проживает на Кавказе и имеет хорошую, чудную командную должность.
И я мечтаю к нему поехать. Мечтаю встретить его, поговорить и сказать ему: «Молодец!»
Ох, он, наверное, обрадуется, когда увидит меня! Тоже, может быть, скажет мне: «Молодец!» И велит подать лучший шашлык.
Тут мы с ним будем кушать и вспоминать, кем мы были и кем стали.
Кролики
Вчера в столовой я кушал кролика. И нет, ничего, знаете ли.
Сначала я, правда, с непривычки подумал, что мне какую-нибудь дрянь подсунули. А потом ничего, разъелся. Кушать можно.
Это мясо нежное и маленько курицей преподает. Или скорей цветной капустой. Очень приятно на вкус, только почему-то после этого выпить хочется. Но я это объясняю скорей психологическими причинами, чем воздействием этого мяса на организм.
А кролика я кушал в чужой столовой. В нашем учреждении с кроликами казус произошел.
У нас сорок служащих. Вот мы решили завести кроликов.
Ну, конечно, собрание, разные гордые слова, пятое-десятое.
Служащие говорят:
— Может, нам лучше свинок завести? Все-таки у нас столовая, объедки, пятое-десятое.
Но начальство решает кроликов завести.
Ну, сложились по шестнадцати рублей на рыло. Купили кроликов. Клетки. Уборщицу. Пятое-десятое.
Вот имеем двадцать три кролика и ожидаем от них, согласно обещанию, чудовищного приплода.
Только вдруг мы замечаем, что кролики наши очень такие, что ли, привередливые насекомые. Они и то не жрут и это не кушают. Их интересуют, видите ли, свеженькие овощи, листочки, сухарики. Еще чего! Очень в них барство наблюдается и капризы, чего даже не бывает у служащих.
В столовой у нас бывает много объедков — так они морды воротят. Они сырые объедки не едят. Они хотят свеженький хлеб, пятое-десятое. Пирожные, может быть.
Вот видим, начали у нас кролики сохнуть.
Начальники говорят:
— Пущай каждый служащий берет каждого кролика под свое шефство и пущай ежедневно своим подшефным чего-нибудь носит. Это и их не разорит, и всячески план будет выполнен.
Ну, стали служащие носить — которые корку принесут, которые печенье «Мария». А им все мало. У них только и делов — пожрать побольше. Это жуткое животное в смысле еды. У них никаких других идейных запросов не бывает. Им бы только пожрать.
Начальники говорят:
— Пес их знает — действительно много жрут. Вскочили нам эти кролики в копеечку.
Служащие говорят:
— Надо было свинок завести. Все-таки у нас объедки бывают.
Вскоре у нас кролики стали хворать. Главное, один кролик захворает, и от него все начинают хворать. Очень нежная тварь.
И чем лечить — неизвестно. Ихний врач говорит:
— Их надо едой лечить — это низшие животные. Они питание себе требуют.
Вскоре осталось у нас девять кроликов. Остальные дуба дали.
Ну, обрадовались служащие. Девять кроликов прокормить еще можно.
Вскоре наступила сырая погода. И хотя эти последние, как говорится, ходят в мехах, но тем не менее простужаются и, главное, боятся сквозняка. Еще чего!
Стали эти девять подлецов кашлять и чихать.
И вскоре осталось у нас всего две персоны.
Хотели мы их употребить в столовую. Но завхоз не позволил.
— Может, — говорят, — они одумаются и начнут нести потомство. Хотя это мало вероятно, поскольку это два самца. Но все-таки подождем. А нет — так тогда в столовую.
Наш бухгалтер устроил калькуляцию и подсчитал стоимость одного обеда из этих будущих кроликов. Он говорит:
— Один обед обойдется рублей в семьдесят.
Так что, кто из служащих получает сто рублей в месяц, тем, конечно, такой обед будет не по карману.
Ну, это, конечно, только у нас. Как в других учреждениях, я не знаю. Может, там кроликов по две копейки продают.
А у нас, извините, такой казус. Такое головотяпство. Ну, я понимаю, там, где нет столовой, там пущай кроликов разводят, а где есть объедки — там бы наилучше всего свинок.
И служащие у нас теперь прямо вздрагивают при слове «кролик». А при слове «свинья» улыбаются.
А так все остальное хорошо.
Понимать надо
Тут у нас в Ленинграде произошел довольно интересный случай. Один квартирант имел небольшую квартиру.
Вот имеет он небольшую квартиру и в этой небольшой квартире сжигает он электричества рублей на тридцать в месяц. Другие сжигают на такой площади рублей на пять, а он — на тридцать.
Он любитель электричества. У него день и ночь сияют лампочки. У него в каждом углу свет.
Даже одну лампочку он в клетку провел. У него в клетке жила небольшая белка. Так вот он и белку электрифицировал.
— Мне, — говорит, — интересно белку наблюдать при полном освещении.
Только однажды на собрании ему председатель жакта говорит:
— Вы, — говорит, — уж очень электричество не бережете. У вас, говорят, день и ночь в окнах свет играет. Надо полегче. Надо экономить.
Квартирант с обидой в голосе отвечает:
— Я, — говорит, — очень удивлен вашим грубым замечанием. У меня, — говорит, — счетчик. Я, — говорит, — дармового электричества не имею. За каждый, — говорит, — сожженный ампервольт я, — говорит, — плачу государству наличные деньги. И я так понимаю, что государство тем более заинтересовано, что я больше жгу. От этого государство крупные деньги имеет.
Тут встает один жилец, некто такой Жуков. Бывший партизан. Рабочий сейчас. Он очень горячо говорит, но немного, к сожалению, заикается:
— В-вы, — говорит, — я из-виняюсь, ф-ф-форменный д-д-ду-рак. Гос-государство, — говорит, — х-хочет освещать не только вашу паршивую квартиру, но и деревни, колхозы и так далее, и в силу этого, — говорит, — расход энергии и топлива очень увеличился. Надо, чтобы все пока что понемногу пользовались… А вы-вы, — говорит, — л-лезете со своими д-деньгами. Это, — говорит, — есть бур-бур-буржуазный подход к делу. В данном, — говорит, — случае в-ваши тридцать рублей гос-государству нужны, как с-собаке пятая нога. Вы, — говорит, — лучше с этих пор поменьше жгите, а то я могу на вас р-рассердиться.
Тут председатель от себя добавляет:
— Да, — говорит, — Жуков правильные мысли развивает. И, кроме того, в этой электроэнергии нуждаются заводы и фабрики, поскольку машины приводятся этим в действие. Так что, — говорит, — тут даже можно усмотреть в действиях вышеуказанного квартиранта некоторое вредительство на фронте пятилетки.
Тут сначала любитель электричества начал ругаться, но после заробел и говорит:
— Я, — говорит, — извиняюсь, конечно, но я про это не подумал. Я подумал, что это даже тем лучше, что я много жгу. Ладно, — говорит, — я белке перестану энергию подавать.
И начал с тех пор экономить. И рублей пятнадцать в месяц сэкономил. И ему, д-д-дураку, польза и государству: может быть, лишних пять лампочек в деревню проведет. И драгоценное топливо сохранилось на эту сумму.
На этом дело и кончилось. Началась экономия.
А рассказали мы эту историю вот к чему. Нам пишут, что учком 181-й ФЗС не только не экономит электроэнергии, но форменно небрежно относится к этому делу. В школе зачастую бесполезно горит свет. Тушить позабывают. И вообще этим вопросом не интересуются.
И нам теперь желательно, чтобы учком хором прочел наш небольшой рассказ.
Ну, еще мещанский жилец со своей белкой нам понятен, но тут видеть равнодушие у пролетарских ребят мы прямо не можем. У нас, может быть, сердце кипит от огорчения. Потому — понимать же надо, товарищи!
Варташевский
Значит, служит одна гражданка в производственном отделе. В городе Острогожске.
Ну, начальство над ней, как нам пишут, некто такой, может быть, знаете, Варташевский С.М. Наверное, Семен Михайлович. Или Сергей Михайлович. Не знаем. Не имели счастья лично познакомиться.
Вот, значит, служит она в производственном отделе. Проживает в Острогожске. А муж у ней, между прочим, в другом городе. Где-то там на периферии. В Красной армии.
Ну, конечно, неудобство. Муж в одном городе, жена в другом. Семейная жизнь от этого не так гладко идет. Нет такого, что ли, семейного счастья и уюта.
