Не бойся ничего, - сказала она. – Ты в том году была сговорена с Речником Фриссом – теперь пора отметить тебя знаками Таурт, пусть богиня за тобой смотрит.
Теперь глаза Кессы привыкли к полумраку – подземную тьму разгоняло только свечение двух маленьких церитов, один из которых висел на груди у Эммы, а второй держала Кест Наньокетова, старшая в роду Наньокет. Она стояла у кадушки, от которой валил пар, в горячей воде плавали клочья тины.
- Долго же тебя ловили, Кесса, - покачала головой Кест, черпая пригоршнями воду. – Встань передо мной и не двигайся. Эмма!
- Хаэ-э-эй! – протяжно проговорила колдунья, проводя по спине Кессы пучком сухой травы. – Сила корней взрастила тебя, сила трав взрастила тебя, сила вод взрастила тебя! Мацинген имя твоё назовёт, Макега имя твоё назовёт, Река-Праматерь имя твоё назовёт!
На голову Кессы вылилось полведра тёплой воды, пахнущей берёзовым листом и многократно разбавленной кислухой. Не успела она вытереть глаза и отплеваться, как по её спине хлестнули сухой травой. Пучок этот был смочен чем-то красно-рыжим, и капли краски расплескались по коже Кессы и повисли на мокрых волосах.
- Пусть Таурт растит тебя, пусть она твоё имя называет! – возгласила Эмма, прикладывая к животу Кессы тёплый круглый камень. Огис и Кест держали её за плечи, рыжей краской вычерчивая на лопатках и пояснице странные знаки.
- Плодовитой женой пусть назовут тебя, матерью многих детей пусть назовут тебя, старшей великого рода пусть назовут тебя! – Эмма обмакнула палец в краску и начертила разлапистый знак под ключицами Кессы. – Многих сыновей и дочерей ты принесёшь для нового рода! Четверых сыновей, четверых дочерей!
- Так, как было в вашем роду, - негромко проговорила Огис, выпуская мокрую Кессу из парилки. – Ваша праматерь – из плодовитых. Четверо сыновей! Если Таурт будет добра к тебе, стольких же родишь и ты.
Эмма протянула Кессе ворох сухой тины.
- Вытрись хорошо и одевайся, - она завязала мокрые волосы Кессы косичкой толстых цветных нитей с подвешенным к ним утиным пером. – Потом иди наверх. Старшие матери будут говорить с тобой. Расскажут, что делает жена. Бездна! Ещё Раймалт, ещё траурный год, ещё сговор до конца не заключён, а Сьютар уже торопится…
- Эмма! – прошептала Кесса, оглянувшись по сторонам. – Я слышала на Весеннем Изломе… Дедушка и другие – они хотят выгнать вас из…
- Да знаю я, знаю, - поморщилась Эмма. – От них нового не услышишь. Одевайся. Тут говорить нельзя.
Из пещеры Мейнов Кессу выпустили через три дня, и она вышла, вздохнула, глядя на недвижную Реку, и побрела к своей пещере по щиколотку в снегу. Он таял быстро, размываемый моросящим дождём.
- Кесса! – Сима Нелфи выглянула из пещеры. – Иди к нам!
В очажной зале Нелфи было не слишком людно – старшие снимали циновки со скал, высматривали с обрыва, скоро ли тронется лёд. У тлеющего очага сидел Авит Айвин, раздувал угли и смотрел на пламя. Волосы, коротко выстриженные слева от его макушки, за зиму почти отросли, и свежие шрамы скрылись, теперь о прошлогодних деяниях напоминал лишь большой клык на ремешке, повешенный на шею. Клык этот принадлежал не зверю…
- Позвать бы Хельга – сыграли бы в Ирни, - вздохнул он, едва заметно кивнув Кессе. – Да он весь в делах… Твоя сестра пробегала тут недавно.
- Её раньше отпустили, - буркнула Кесса и села к очагу, стягивая шапку и поправляя ремешок на лбу. Теперь к нему было привязано утиное перо.
- Ты из пещеры Мейнов? От матерей? – с жадным любопытством спросила Сима. – Тебя раскрасили знаками богини Таурт?
- Они уже почти стёрлись, - Кесса ослабила завязки на куртке и показала рыжеватый узор на ключицах. – Это охра, она долго не держится.
- А чему они учат? – спросила Сима. – Тебя позвали, потому что ты станешь Речницей, женой Речника Фрисса? Тебе рассказали, как драться двумя мечами, и как оседлать здоровенного кота? И как говорить с демонами?
Кесса помотала головой и досадливо поморщилась.
- Ничего такого. Ни демонов, ни мечей, ни сражений. Только всякие домашние дела – как обустраивать пещеру, да как детей нянчить.
- Бездна! – Авит хлопнул себя по ноге. – Разве мало вам об этом твердят, что нужно ещё в отдельной пещере запираться и о том же талдычить?!
- То-то и оно, - поморщилась Кесса. – Я ведь стану Речницей! А никто ничего об этом не говорит.
- Да они не знают, - махнула рукой Сима. – Это надо Речницу Сигюн спрашивать. Даже в твоей книге ничего об этом нет. Там пишут, как Ойга из Кецани была Речницей, а как ими становятся – об этом ни полслова.
- Ну, сражаться тебе надо будет, - покачал головой Авит. – Это уж наверняка. И говорить с демонами – тоже.
- Говорить-то ладно, - Кесса, запинаясь, пробормотала несколько слов на ломаном Вейронке – хесском наречии. – Вроде получается. Вот только найти бы демона, который захочет поболтать…
- Можно выманить Агва на берег, - неуверенно предложила Сима. – Они незлые.
- И многих ты выманивала? – хмыкнул Авит. – Им в воде ничего не слышно. Ты их лучше не трогай. Тебе теперь надо учиться драться. Вот у твоих старших есть копья…
- Тут что-то другое надо, - вздохнула Кесса. – Не видела я Речников с такими копьями.
Она повертела в пальцах маленький стеклянный ножик – осколок земляного стекла, оббитый с двух сторон и насаженный на короткую деревяшку.
- Ты, Сима, ночью к причалу Фирлисов выберешься?
- Запросто, - оживилась та. – Опять будем кидать ножи?
- Это у нас получается, - пожала плечами Кесса. – Какое-никакое, а всё ж оружие.
Солнце с каждым днём садилось позже, но всё же ночи ещё не слишком укоротились – и Кессу не тянуло в сон с наступлением сумерек. Убедившись, что завеса на двери в спальную пещеру опущена до земли, она проскользнула мимо, накинула меховой плащ и выбралась на заснеженный берег, освещённый лишь четырьмя крохотными лунами. Тучи разошлись, и светящиеся пятнышки на чёрном небе видны были отчётливо, как и россыпь звёзд поодаль от них. Потемневший снег уже не сиял белесым отражённым светом, но всё же можно было различить натоптанные тропы вдоль
