его избегала.
— Знаешь, что это за здание? — указал я пальцем за спину.
— Бабушка говорила, это Склеп! Там спят больные из Черной Воды.
— На самом деле не только больные. Проклятые, потерявшиеся в пространстве духа, сильно провинившиеся перед старшими тоже там. Сейчас мы вместе войдём туда и положим папу.
— Папа болен?
— Папа дрался и плохо себя вел, — я пытался подобрать слова, чтобы убедить Мерри помочь мне, но внезапно она кивнула.
— Я видела. Он щипал Фебу.
Женщина отвела взгляд, промолчав. Что у них происходило, чего я не знаю? Не нравится мне упоминание о «щипках», надо бы потом расспросить её, насколько далеко Лотарь зашел.
— Вот чтобы он больше не щипался, мы его положим спать. Ненадолго. А годика через два-три, когда оба станем взрослыми, достанем и скажем больше так не делать.
— Он очень разозлится, — покачала головой сестренка.
— Он в любом случае разозлится. Ты его вчера видела? Во-от. Если мы его сейчас разбудим, у него голова будет болеть и ругаться он будет ещё сильнее. Лучше бы ему выспаться подольше.
— Ну, хорошо, — продолжая сомневаться, протянула Мерри. Мне она доверяет больше, чем отцу, тот даже в её глазах авторитет потерял.
— Тогда иди сюда, вместе откроем.
Горькая ирония ситуации в том, что единственного взрослого, да ещё и формального главу Дома, пытаются нейтрализовать подросток и ребенок. Правда, у ребенка статус старшей женщины в семье, за счет чего и стало возможным провернуть финт с усыплением (иначе лары не допустили бы).
Войдя, не пригибаясь, в высокий проём, мы повернули направо. Слева — комнаты тех, кто не-жив или не совсем жив, нам туда не надо. Внутри обнаружился длинный коридор с рядом массивных дверей, посередине каждой висела табличка с именем, датой и причиной поступления. Причины были самые разные, иногда описание носило эмоциональный характер, как у леди Селены, обозванной «тупой башкой» и «куриными мозгами». Сколько здесь всего постояльцев? Я насчитал двенадцать табличек, прежде чем мы подошли к свободному помещению.
Совершенно пустая комната, стерилизованная до белизны. Единственное ощущение — эмоции отвечающего за Склеп лара, пытающегося понять, что вообще происходит. Никогда, за всё время существования Черной Воды, в стазис не помещали главу. Неудивительно, что дух сомневался. Если бы не тот факт, что решение поддержали все полноправные члены Дома — кроме Астерии, но она на особом счету, — нас бы внутрь не допустили.
— Смотри, — аккуратно уложив причмокивающее тело на пол, я сложил его покомпактнее и достал из кармана плаща шкатулку. — Берем эти пирамидки и расставляем их вокруг Лотаря. Вот так. Теперь я колю иголкой палец… видишь, капелька крови выступила… и мажу каждую пирамидку. А сейчас будет колдовство, только отойдём.
Устройство артефакта простое, активация примитивная. От брошенного импульса силы на вершинах пирамидок вспыхнули огоньки, разрослись, соединились между собой, укрывая Лотаря полупрозрачным коконом. Всё, дело сделано. Два года стазис продержится точно, а потом я либо найду способ перезарядить артефакт, либо ещё что-нибудь придумаю.
— Вишня! Если вдруг Лотарь пробудится, немедленно дай мне знать.
Лар ответил согласием, заботой и печалью. Происходящее ему не нравилось, но так как с его точки зрения ничего плохого мы Лотарю не сделали, он не возражал.
— Бабушка умерла, папа в Склепе, — грустно сказала Мерри. — Так я совсем одна останусь.
— Есть ещё дедушки Хремет и Финехас, они нас всех переживут.
Настроение, стоило двери в комнату закрыться, скакнуло вверх. Словами не передать, насколько приятно осознавать, что больше тебя не изобьют. Хотелось шутить, и на дверной табличке под датой я написал «алкаш, опасный для окружающих». Между прочим, чистая правда.
— Думаю, мы заслужили по большому куску торта, — взяв Мерри за руку и направившись к выходу, предложил я. — На ночь наедаться нельзя, но сегодня особый день, поэтому сделаем исключение из правила.
Через четыре дня девятины Ксантиппы, проводить обряды придется мне. Мерри не выдержит, Фебе не по чину. За три дня до обрядовой ночи следует поститься, так что сегодня последний день, когда можно поесть сладкого. Чайку попить, поболтать, в очередной раз дать щелбан заговорившей о Перекрестке сестре, почувствовать, как вытекает глубоко сидящее внутри ледяное напряжение. Теперь и расслабиться можно. Не до конца — дел хватает, причем не обязательно во внешнем мире. Надо попробовать разговорить молчаливую Фебу, убедить её не пытаться освободить Лотаря из фактического заточения. Если я прав в своих предположениях, происшедшему она должна радоваться, но кто знает, что творится в голове у женщины из совершенно иного общества? По её стандартам, глава рода полностью властен над домочадцами.
Ничего не закончилось, да и плевать — сейчас, сегодня, можно облегченно выдохнуть. Одной проблемой стало меньше. Хотя бы дома я могу быть спокоен.
Глава 9
Письмо от Олбана с уведомлением, что у него появились нужные мне сведения, пришло на следующий день. Маг предлагал встретиться там же в то же время, и меня предложение устроило. Синяки сошли окончательно, я был морально готов посетить Перекресток. Прежде на тренировках мне уже прилетало по лицу, но отметины от финехасовых плюх психологически ощущались совершенно иначе.
Узнав про Перекресток, Мерри запрыгала от радости.
— А куда мы пойдём?
— Сначала зайдём в магазин для художников, посмотрим, вдруг тебе что-нибудь приглянется. Потом сходим в банк.
— Что такое банк?
— Место, где хранятся деньги. Помнишь, что такое деньги?
— Монетки, которые ты в прошлый раз продавцам давал.
— Не обязательно монетки, они ещё бывают из бумаги, потом покажу. С помощью денег люди покупают всё, что им нужно — еду, вещи, услуги. Мы, Блэкуотеры, собираем в лесу ингредиенты, продаём их, полученные деньги тратим, на что захотим. Госпожа Феба так делать не может, потому что она постоянно возится с тобой. Учит, объясняет, присматривает, чтобы кое-кто не хватал руками колючую лозу.
— Я больше так не буду, — насупилась сестренка, потерев ладошки о бедра. Мы их намазали мазью и ещё не успели снять повязки.
— Поэтому госпожа Феба занята и своих денег у неё нет. Это плохо. Я открою в банке отдельный счет, с которого она сможет ежемесячно снимать нужную ей сумму в пределах пятидесяти фунтов, этого должно хватить на бытовые расходы, — я развернулся к изумленно слушавшей меня женщине. — Если вдруг понадобиться больше, сообщи мне.
— Мне не надо так много, господин Майрон! — низко поклонилась Феба. — Ваша доброта незаслужена мной, господин Майрон!
— Это уже мне решать. Всё, собирайтесь.
Насколько я понял, счастьем жизнь Фебу не баловала, относились к ней в лучшем случае снисходительно. Меня подобный подход не устраивал. Член семьи, присматривающий за
