самое). И мы с Санджеем были не такими, как мои родители, я понимала это. Мы любили друг друга, пусть даже временами нам трудно было любить, и мы не были горлопанами и не были склонны к истерикам. Наши споры скорее были похожи на ряд разногласий.
Но даже самый прочный фундамент может рухнуть от одной лишней трещины. Мне хотелось верить в то, что Дженни, выходя замуж, не думала о том, что все закончится так, как закончилось. Или что первая таблетка доведет ее до последнего вздоха.
Не все между мной и Санджеем было гладко. И пришло время признаться в этом, пока не случилось ничего ужасного.
Минуту мы сидели молча. Сонная пелена все еще окутывала меня, и мысль, всего несколько минут назад казавшаяся такой понятной и ясной, уже расплывалась в моем сознании, становясь бесформенной. Стоило ли говорить Санджею правду? Просить о большем и ожидать от него большего. Как я могла бы добиться этого, и вообще, чего я хотела?
– Мы можем обговорить детали позднее, – в конце концов произнесла я. – Полагаю, мне просто нужно было, чтобы ты знал, что это первоочередная задача и что я хочу что-то предпринять. Надеюсь, ты тоже.
– Да, – сказал Санджей, но потом очень надолго замолчал.
– Ну так что? – наконец спросила я. – Что ты думаешь?
– Что я думаю? – Открыв рот, он тут же закрыл его. Потом глубоко вздохнул. Наконец сказал: – Скажу тебе честно, Пенни, боюсь, чрезмерная честность – не самая удачная идея.
Глава 12
– Приветик!
Я только что налила себе чашку кофе и прошла в гостиную, когда через в дверь влетела Лорри.
Вздрогнув, я расплескала кофе на брюки. Это была последняя чистая пара брюк, и, хотя они были черными, теперь мне придется либо расхаживать, благоухая черным кофе, либо выводить пятна вручную, надеясь на то, что после быстрой сушки они исчезнут.
Вытерев свободной рукой чашку, с которой капал кофе, я повернулась к соседке.
– Лорри, что ты здесь делаешь? Еще даже нет восьми часов. – Мой голос был похож на скрип, отчего я казалась скорее нервной, чем раздраженной, что и было на самом деле. Мне потребовалось добрых три четверти часа, чтобы отключиться после разговора с Санджеем, и сегодня утром я еле-еле поднялась с кровати. Наш разговор, должно быть, встряхнул Санджея, потому что он встал одновременно со мной. Но я все равно ничего не успевала, и мне нужно было отыскать чистый кардиган, чтобы надеть его поверх блузки, пока мы еще не закончили собирать детей.
А теперь мне предстояло иметь дело с мокрыми брюками и наливать себе еще одну чашку кофе.
– Дверь была открыта, и я увидела, что малыши играют на крыльце. Я подумала, что ты готова, и вошла, – очень нахально заявила Лорри.
Лорри четыре гола назад поселилась напротив нас и сразу пришла к нам с корзинкой кексов. Она работала в университете преподавателем химии и была матерью-одиночкой, воспитывавшей двухгодовалую Оливи. Тогда, улыбнувшись Майлзу, Лорри сказала, что было бы чудесно, если бы наши дети подружились.
Она была странной женщиной, и это стало ясно с самого начала. Но она была умной и дружелюбной, и, полагаю, мне было немного жаль ее, что, если оглянуться назад, было паршивой причиной для того, чтобы приглашать кого-то в свою жизнь. Когда в конце дня она пересекала улицу, чтобы поболтать со мной, я радушно принимала ее и разговаривала с ней. Когда по утрам в воскресенье она предлагала отвести детей в парк, чтобы они там поиграли, я соглашалась, или, по крайней мере, делала это вначале, до того, как Оливи стала вгрызаться в голову Майлза, словно это было детское печенье, всякий раз, как только я на секунду отрывала от него взгляд.
Но потом стало хуже: я возвращалась домой после долгого рабочего дня, а Лорри ждала меня у крыльца, собираясь протрепаться ближайший час. Она стучала, а потом, просунув голову в дверь, звала меня. Совсем недавно, возможно, потому что я перестала отвечать, слыша, как она кричит, переходя на фальцет, Лорри завела привычку приходить прямо к нам домой. Я много раз говорила ей: «Мы собираемся ужинать» или «Ты напугала меня», но не могла собраться с силами, чтобы поговорить с ней серьезно.
Я подозревала, что такой разговор побудил бы Лорри спросить: «Ты по-прежнему хочешь, чтобы мы остались друзьями?», и мне пришлось бы либо солгать, либо признаться, что не хочу, а я не хотела и на самом деле глубоко сожалела о том, что не последовала совету, который давала своим детям – не принимать угощения от чужого человека, что было ужасно затруднительно, живя по соседству.
– Тебе не нужно собирать Оливи в школу? – спросила я.
– Ой, она дома, счастлива, как моллюск, прилипший к старому айпаду, – сказала Лорри, махнув рукой в сторону своего дома. На ней была майка с надписью «Девчонки важнее братанов»[9]. Я заулыбалась, потому что поняла, что напишу Дженни через минуту после того, как выведу Лорри за дверь и выскажу ей все, что я думаю о ее последних вторжениях в мой дом.
Потом я вернулась в реальность, и мне показалось, что мою грудь только что придавило булыжником.
Лорри трещала как сорока, рассказывая, как добрые люди из Силиконовой долины помогают Оливи добиться больших успехов на пути к самостоятельности. (И, слава богу, поскольку она оставила ребенка дома одного.) Через минуту или две она склонила голову набок.
– Ты выглядишь усталой. Тебе сейчас нелегко?
Да. Сейчас мне очень нелегко, и дальше будет так же, и на следующей неделе, и до конца времен. Но Лорри состроила такую грустную и недовольную гримасу, которая, видимо, подействовала непосредственно на мои рецепторы эстрогена, и я почувствовала, что сама размякла.
– Да, я обессилена, – призналась я. – И мне нужно отвезти детей в лагерь и успеть на работу. Поэтому…
Она по-прежнему сидела на месте, поэтому я сделала то, о чем, уверена, пожалею потом, и выдала ей больше информации о своей жизни, чем хотела.
– Кроме того, внезапно умерла моя хорошая подруга. Мы все измотаны и хотели бы, чтобы нас никто не беспокоил.
Недовольная гримаса на ее лице сменилась искренним и сочувствующим взглядом.
– О, Пенелопа. Мне очень жаль.
Я была готова простить Лорри ее грехи, когда она добавила:
– Я уверена, ты перезвонишь мне. Мой мистер Пиклс умер в прошлом году. Я все еще по-настоящему скучаю по нему.
Ее кот?
Она сравнивала естественную кончину своего престарелого кота с безвременной смертью моей ближайшей
