раньше носил отмычки! Аннев приложил ладонь к карману и улыбнулся. Уф! Все на месте. В надежде, что никто не заметил его метаний, Аннев огляделся.
Брайан стаскивал с телеги мешки с мукой и зерном; рядом с ним стоял Шраон, который беседовал с каким-то толстяком в необъятных шелковых панталонах. Толстяк энергично жестикулировал, указывая на мужчину, который торговал фруктами, хлебом и сыром. Фин, казалось, вовсе не интересовался тем, что творится вокруг, – все его внимание было приковано к жонглеру. Титус с Терином пробрались вперед и теперь стояли в нескольких футах от артиста.
Фин зевнул, прикрыв рот рукой, и уже повернул голову в сторону от наскучившего зрелища, как вдруг жонглер крутанулся на месте и выхватил из-за спины два коротких меча и подкинул их в воздух, добавив более крупное оружие к шести вращающимся над его головой кинжалам. Толпа восторженно ахнула, отчего Фин снова повернулся к месту действия.
– Приветствую вас! – ослепительно улыбаясь, крикнул жонглер. – Имя мое Крисс Якасен, но люди зовут меня Краснопалом. Хотите знать почему – не отводите взгляд от… ох ты ж!
Он сунул в рот большой палец правой руки, тут же поймал падающий кинжал – все это заняло у него долю секунды – и как ни в чем не бывало продолжил жонглировать клинками.
Терин, хохотнув в голос, склонился к Титусу.
– На самом деле он ни капли не поранился, – шепотом поведал он перепуганному малышу. – Да и ножи у него наверняка тупые.
Вдруг жонглер, танцуя, приблизился к ним и произнес:
– Тупые, говоришь? И ни капли не поранился? А еще, кажется, ты назвал меня лучшим артистом из ныне живущих? О, если бы все твои слова были правдой!
И, не давая Терину опомниться, быстро мазнул его большим пальцем по щеке, оставив на ней красный след. Терин торопливо вытер пятно, и толпа радостно загудела.
– Нет, юный друг, я не лучший в мире актер, зато я – честный актер. Черт!
На сей раз он поранил большой палец на левой руке и снова молниеносным движением испачкал кровью вторую щеку Терина. Смех толпы перешел в громогласный гогот.
Терин отпрыгнул назад.
– Кровь и кости! – выругался он и принялся с ожесточением тереть лицо.
– Воистину! – воскликнул Краснопал. – Причем кровь самая что ни на есть настоящая. Впрочем, ловить ножи – не самое сложное.
Словно подтверждая собственные слова, он наклонился вперед, поймал за спиной короткие мечи и вложил их в ножны – и все это он проделал, не переставая жонглировать шестью ножами. Изумленная толпа наградила Краснопала бурными овациями. Аннев снова вспомнил предостережение Шраона и огляделся, ожидая увидеть какого-нибудь беспризорника, ловко обчищающего карманы восторженных зрителей.
Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять: подельник жонглера – вовсе не мальчишка в лохмотьях, а вон та девушка, что все это время стояла поодаль от толпы, а теперь начала пробираться к месту представления. На ней было огненно-оранжевое платье, плечи окутывал желтый шарф. Ее рыжие волосы с красноватым отливом были заплетены в две тугие косички, которые весело покачивались в такт ее движениям. Аннев следил за девушкой, посматривая в то же время на актера.
«Где же эти егерь с предвещателем?» – думал Аннев, не на шутку заинтригованный словами Титуса.
– О нет, – с улыбкой продолжал Краснопал. – Самое сложное в нашей работе – не сбиваться с ритма. Много умников находится, кто начинает командовать: а ну, быстрее! – или: давай помедленней! – вот тогда-то дело и принимает опасный оборот.
Внезапно его подельница в оранжевом выпрыгнула из толпы, повернулась к зрителям лицом и вынула из складок шарфа деревянную флейту. Тут Аннев смог как следует рассмотреть девицу: она была, наверное, в два раза его старше и очень хороша собой. Взглянув на Краснопала, она поднесла флейту к губам и начала наигрывать тихую чарующую мелодию.
Краснопал сунул два из шести ножей в пазухи на наручах и стал жонглировать медленнее, приноравливаясь к неспешному ритму флейты.
– Дамы и господа, позвольте представить вам мою сестру – Луатас.
Женщина коротко кивнула; толпа отозвалась бормотанием и жиденькими хлопками. Луатас ускорила темп, и движения Краснопала стали быстрее и резче.
Ложная тревога, никакая она не воровка.
Аннев пристально вглядывался в толпу, однако все было спокойно – никто не шнырял меж очарованных зрителей, намереваясь поживиться за счет их любви к искусству. Но тут его внимание привлекли двое мужчин. На первом было темно-серое – почти черное – одеяние с широкими рукавами, в которых он прятал руки. Лицо скрывал капюшон, но, когда человек чуть повел головой, Аннев успел заметить, что оно неестественно бледно.
«Ага, значит, это и есть предвещатель, – догадался Аннев, – следовательно, тот другой – егерь».
Второй мужчина резко выделялся на фоне торговцев и праздных горожан, окруживших жонглера: он был одет в кожаную броню с шипами и сапоги, отороченные мехом. Из-за спины у него торчали два коротких меча, а на поясе висели две деревянные дубинки – тонфы. Мужчина нагнулся и почесал голову ласке, льнущей к его сапогу, и та, юркнув в толпу, исчезла из вида. Казалось, никто, кроме Аннева, этого не заметил, да и сам Аннев, снова поглощенный зрелищем, не придал увиденному большого значения.
«Она илюмитка, – думал он, глядя на женщину. – Как и моя мать».
В груди заныло от внезапного ощущения потери. Эген сейчас было бы столько же лет, сколько Луатас, может, чуть меньше. Походила ли она на эту женщину? Носила бы такую же яркую одежду? Несколько мгновений Аннев зачарованно следил за тонкими пальцами, скользящими по флейте, а потом решительно тряхнул головой: довольно этих мрачных мыслей!
– К счастью для меня, – продолжал Краснопал, – сестренка моя играет прескверно. Ей в детстве медведь на ухо наступил, с тех пор не попадает в ноты, бедняжка, как ни старается, только инструмент зазря мучает.
Флейта издала высокий возмущенный звук, и Луатас пнула брата в голень. Зрители засмеялись, а Краснопал ойкнул, снова порезав себе палец. Терин благоразумно отошел подальше, чем вызвал приступ всеобщего хохота. Жонглер улыбнулся – и чиркнул окровавленным пальцем по щеке сестры. Девушка гневно зыркнула на шутника, и мелодия зазвучала живее.
Краснопал, закусив губу, вынул из наручей пару ножей и подбросил в воздух. Луатас играла все быстрее. Под восторженное оханье толпы артист выхватил еще пару кинжалов из перевязи на груди. Флейта с беспощадностью набирала темп. Еще пара ножей взлетела ввысь. И еще одна.
Притихшая толпа принялась считать взлетающие над головой жонглера ножи, и Аннев присоединился к хору голосов.
Десять. Одиннадцать. Двенадцать… Двенадцать? Не может этого быть!
Рук Краснопала уже не было
