вообще «Москва» вписывается в соединение, Скопин, разумеется, не видел свой корабль в линии. Точно так же, как и приданный эскадре авианосец, в бою ПКР должен был держаться обособлено, включённый в общую систему обороны. Минимум, обязываясь обеспечить убедительный мониторинг воздушной, надводной и подводной обстановки.
Ударные возможности капитан 1-го ранга обозначил, как ограниченные, обосновывая, изначально противолодочную специфику крейсера. Что, несомненно, будет актуально при прохождении Датского пролива. Не исключая обнаружение шальной немецкой субмарины и на других участках маршрута.
«По уму же, — рассуждал Геннадьич, — при правильной организации, 'Кондора» следовало бы назначить кораблём управления. Флагманом. Исключительно за счёт более совершенного радиолокационного оборудования и других радиотехнических средств.
Только всё это останется в умозрительных пожеланиях. Левченко на такое не пойдёт, во-первых. Во-вторых, только представить толпу штабных офицеров во главе с вице-адмиралом, оседлавших «коробочку», блуждающих там-сям по кораблю, непременно вступающих в контакт с личным составом… Исторические нестыковки сразу всплывут наружу. Привходящих и закономерных разборок не избежать. Оно мне надо, на данном-то этапе'?
Даже планируя отправить на линкор офицера-координатора по связи, он и тут видел ту же проблему — командированный оказывался на чужом корабле один на один с местными контрразведчиками…
«Которые начнут его донимать на досуге „душевными разговорами“, как пить дать».
Как бы там ни было обеспечение надёжной оперативной связи стояло в приоритете. Взаимодействие, согласованность — ключевые составляющие любой военной операции, где участвуют разнородные силы.
Считая, что радиоэлектронная аппаратура сороковых годов, установленная на кораблях эскадры, уступает по параметрам той, которой располагает ПКР, Скопин был готов поделиться.
По-хорошему, просилось наведение закодированного канала, как минимум с флагманским линкором. Однако говорить о предоставлении ЗАС-аппаратуры не приходилось, по понятным причинам.
Пока же, как универсальное средство он предлагал использовать радиотелефонные УКВ-радиостанции Р-860–1, входящие в бортовое оборудование «Камовых» (в штатном расписании ЗИПов и ремкомплектов таковых было достаточно). Мощность там небольшая, зона действия в пределах видимости и не менее ста километров, как раз для внутриэскадренных, походных переговоров… главное — безотказная при разных влажностях и температурах, неприхотливая и простая, местные радисты освоят без труда.
— Быстрый информационный обмен будет крайне необходимы во время ожидаемого боя с соединением адмирала Мура. Прямой выход на КП «Чапаева» так же важен, особенно при отражении воздушных атак. По большому счёту неплохо было бы иметь прямой выход и на самолёты авиагруппы. Например, если при организации ПВО потребуется оперативно перенаправлять истребители-перехватчики. Либо же наоборот — убрать их из зоны зенитно-ракетного огня. На радаре все метки одинаковы… если не оборудованы ответчиком «свой-чужой».
— Какова эффективность ваших противовоздушных средств? — встречно осведомился адмирал, — в морских доктринах у тех же англичан существует термин «крейсер ПВО». Можно ли рассматривать ваш корабль в этом качестве?
— Эффективность ЗРК «Шторм» для нынешних реалий будет достаточно высока, без переоценки — одна ракета один сбитый самолёт.
— Изрядно, — уважительно промолвил начштаба.
Секунду подумав, Скопин всё же решил сделать важную для него поправку, уточнив, что общий штатный боезапас — 96 управляемых ракет. Намеренно проинтонировав «96», как «всего лишь»… надо было развеять ненужные иллюзии по поводу «крейсера ПВО», дав понять — боекомплект небезграничен. Не хотел он выкладывать все карты на стол, оставляя себе резерв НЗ. На всякий случай и вообще.
— К недостаткам отнесу минимальную высоту поражения — 100 метров. То есть, выходящие в атаку на бреющем торпедоносцы оказываются вне зоны перехвата. Поэтому работать ракетами предпочтительно на дальних границах зоны поражения. В том числе, чтобы не путаться с воздушным заслоном своих истребителей. Иначе говоря, правильно будет разделить рубежи обороны, ранжируя и совмещая наши компетенции.
— О каких дистанциях идёт речь? — решил уточнить Левченко, дав знак начальнику штаба сделать отметку у себя, чтобы в дальнейшем всё согласовать с командиром авианосца.
— Максимальная дальность действия — 55 километров. Проредив атакующие эскадрильи «Индефатигейбла» и «Формидэбла» ещё на марше, хотя бы на… двадцать… тридцать самолётов, задача истребительному прикрытию эскадры облегчается в разы.
Он и здесь эти многоточья выделил специально (достиг ли его намёк на счёт «двадцати, тридцати» понимания?..), на самом деле готовый потратить на отражение воздушного налёта англичан до пятидесяти ракет. Плюс-минус. Этого должно было хватить. Оставшееся количество ЗУР вписывалось в штатное расписание боекомплекта, и как ни странно, именно эта «штатность» оказывала на него успокаивающее действие, если вдруг…
«Если вдруг возникнут непредвиденные, или скажем так, „непрописанные“ угрозы», — отвлечённо помыслил Геннадьич. Не заглядывая, не загадывая покуда — что там может оказаться у англичан неучтённого в оперативном доступе, на коммуникациях, поблизости, в той или иной степени представляющее опасность.
«А действительно — что? Неожиданно 'всплывший» ещё какой-нибудь авианосец с ударной авиагруппой, прозорливо выдвинутый на перехватывающий рубеж? Или же стоит ждать спорадических ночных атак? Американцы на Тихом океане очень эффективно использовали «Каталины» — выкрашенные в чёрный цвет (отсюда их прозвище «Чёрные кошки»), оснащённые новым совершенным радаром и радиовысотометром, обеспечивающим возможность бреющего полёта «вслепую»: экипажи глушили моторы, безмолвно планируя, неожиданно сбрасывая бомбы или торпеды на неожидающих подвоха японцев.
Англичане могли… по крайней мере могли попытаться устроить нечто подобное. Вкупе с бомбардировщиками морской авиации… что-то у них должно было базироваться на норвежские аэродромы. Даже Люфтваффе оттуда же нельзя было исключать'.
Всё это он пока откладывал на дальний задел: «Будет день, будет пища». Сейчас его волновал один из узловых моментов эпопеи Эскадры Открытого океана — предстоящий бой с линкорами Мура в связке с быстроходным отрядом контр-адмирала Гонта. Встреча с которыми могла стать серьёзным испытанием и для ПКР «Москва». Даже уповая на приоритеты брони и калибров Левченко.
Для артиллерийских дуэлей противолодочный крейсер был совершенно неприспособлен. И совершенно неуместен. Как, наверное, любой специализированный авианесущий корабль. Хуже того, спроектированный уже в доктринах высокоточного управляемого оружия, «Кондор» относился к категории «картонных» кораблей и не обладал практически никакой конструктивной защитой. Инженерный компромисс защиты выразился в буферных бортовых коридорах, гофрированных продольных и поперечных переборках, днищевых и бортовых цистернах специальной конструкции, устроенных так, чтобы при любом боевом повреждении корпуса, судно сохранило остойчивость [98].
Выполненная из сплава АМГ надстройка, лёгкого, но пожароопасного, «голые» — совершенно уязвимые антенны РЛС… об этом ему даже говорить не хотелось.
А пришлось.
Пришлось, считай, что пересказать (пусть кратко) историю послевоенных тенденций флотов, испытывая неожиданное чувство неловкости за небезупречность своего корабля.
«Корабля из будущего, ёпта».
На этом фоне просилась демонстрация достоинств. Что ж… обязательно обозначил способность «Шторма» отработать и по надводным целям. Обязательно же подчеркнув, что 125 килограмм осколочно-фугасной боевой части ракеты, при всего шестидесяти килограммах ВВ [99], нанесут урон если только эсминцу. И то — куда попасть.
Здесь он так же готов был тратить ЗУРы:
— Дальность стрельбы ЗРК по морским надводным целям ограничивается радиогоризонтом, то есть не превышает 30 километров, что вполне приемлемо для боя на коротких дистанциях. «Вычёркиваем» даже два-три эсминца — меняем слитность атаки Гонта.
Однако, выкладывая и перечисляя ТТХ боевых комплексов, номенклатуру вооружения крейсера (всё пойдёт общий котёл), он не сказал… ни словом не обмолвился о спецзарядах комплекса «Вихрь». Табуируя ядерную тему категорически. Для себя. И для всех остальных… не искушая никого до срока радиоактивным пугалом.
За время совещательного разговора дважды наведывался тот самый адъютантствующий лейтенант с правом текущих и экстренных донесений… склоняясь к сидящему за столом адмиралу, о чём-то осведомляя, нашёптывал вполголоса. На лбу Левченко пролегала морщина, потупившись, он явно решал там у себя в голове какие-то ребусы.
Скопин всё же сумел уловить, услышав…
— С «Кронштадта» передали, что уже видят…
«А наш адмирал всё же осторожничает, выдвинул вперёд свою бронированную кавалерию. И не предупредил, чтобы я успокоил старпома. А тот и не запаниковал, всю обстановку и без того прекрасно отслеживая с помощью РЛС. И судя по скорому появлению, „срезал угол“, — Геннадьич стрельнул взглядом на часы, — даже поднажав».
В другой раз явившийся вестовым лейтенант уже не скрытничал:
— Товарищ вице-адмирал! На траверзе гости.
Под набрякшими веками командующего мелькнуло интересом — хотел посмотреть. Однако сдержался. Понимая, что будет лучше, когда подойдут ближе:
— Сойдёмся
