Но даже этому не суждено было сбыться. Кайрин доставили в богом забытое захолустье. Запущенное подворье, сильно воняло плохо вычищенным хлевом и прогорклым жиром. Отец лежал в постели. Рядом с ним возилась служанка. Она все время поправляла то одеяло, то подушку, то подбивала бока перины. В комнате темно и холодно. Печь едва топилась. Войдя в дом, Кайрин не сразу узнала отца. Вернее не узнала вовсе. Только когда её подвели к кровати и лежащий заговорил, она вздрогнула. Это был его голос. Голос Винза ди Хенеке. Последнего мужского представителя великого рода.
− Сядь, − произнес отец, среднее между просьбой и приказанием.
Кайрин села. Не на лавку, а на край постели. Она до сих пор не смогла понять, почему села именно на постель. Что её толкнуло?
Винз подождал пока все выйдут, вцепился ей в руку жесткими болючими пальцами и заговорил так тихо, что она еле его слышала. Тот, кто хотел бы подслушать, не расслышал бы ни слова.
− Я продал замок, чтобы у тебя были деньги. Поедешь в империю. Тебя отвезет человек. Он научит тебя, как поступить.... Поможет.... Долг Хенеке на тебе. Я передаю его. Ты рассчитаешься за род, − он помолчал, очевидно, ожидая вопросов или протестов, а может просто отдыхал. - И еще, − и больно сжал ей руку.
Кайрин, как не было её неприятно, наклонилась.
− ...Бекри... Клиди... Аргам ро Фай...
Его речь походила на горячечный бред. Каждое слово которого, он довершал сильным нажатием. Синяки потом сходили неделю.
− Клянись... памятью матери... клянись..., − потребовал от нее отец.
Подло! Подло! Подло! Требовать такую клятву с нее, подло! Но она поклялась. Её мать любила Винза ди Хенеке. Этого достаточно для клятвы.
Отец ослабел и впал в забытье. Снова захлопотала служанка. В комнату вошел человек, принесший с собой стужу зимы. Но и теперь, много лет спустя, Кайрин убеждена, будь в избе жарко натоплено, то с его появлением помещение, выстыло бы через мгновение. Человек-холод забрал её с собой...
Воспоминания не улучшили настроения.
...Очередь тянется дальше. Голос Фиалы ровен и строг. Кайрин почти никого не запомнила...
В просторном нижнем зале столы составлены буквой С. Посередине не замкнутого круга маленький столик. На золотом блюде лежит приготовленная овца. Приготовлена без изысков. Прожарена на углях. Желаешь отведать - плати! По оплате и кусок. В фускарии она в треть солида целиком, а здесь и тысячи не хватит за десятую часть! Чем не повод козырнуть щедростью и достатком? Но это после. Пока гости наедятся, напьются, наговорятся, отпляшут сто потов. Начиная старинным пентазалисом* и заканчивая новомодным монтаньяром*.
Слуги надрываются под тяжестью огромных блюд, подставляют гостям угощения. Телятина на вертеле, начиненная грибами свинина, рагу из зайчатины, голуби фаршированные утиными языками, свиные кишки, паштет из печени и желудков гуся, цыплячья печень под перепелиными желтками с имбирем.
Мельтешат акробаты и жонглеры, срывая легкие деньги. Актеры разыграли коротенькую сценку. Старый севаст женился на молоденькой бьянке, невинном цветке проведшей молодость взаперти, под надзором тетушек. В брачную ночь избранница севаста припадает супругу несколько уроков, как он должен исполнять супружеский долг. Актеры становились на руки, делали стойки и поддержки, кувыркались валетом, засовывая голову между ног партнера. При этом шумно охали, ахали и кряхтели. Зрители веселилась.
− Натан запоминай, − орал порядком нагрузившийся Лоуэлл.
Добавили огня в кровь, танцовщицы-цыганки, исполнившие гавази*. Бесстыжее раскачивание бедрами, то плавное то быстрое. Мелькание обнаженных ног в разрезах узких санди*. Кружение, поднимающее цветастые подолы до пояса. Ритм металлических сагатов*, так похожий на стук сердца. Зрители замерли, любуясь возбуждающим зрелищем.
Выскочив из-за стола, неугомонный толстяк Лоуэлл, заорал музыкантам.
− Карагуну, давай!
Набралось три десятка желающих отплясывать. Мужчины и женщины взялись за руки, и танец всколыхнул воздух слаженными движениями. Их поддержали хлопками, криками, свистом, топотом. Казалось даже свечи и те качаются в такт танца.
Потом танцевали Круг в Круге. В малом кругу ходили бэну и бьянки, среди них двое мужчин. В большом кругу наоборот, мужчины и в их рядах две бэну преклонного возраста. Круги вращались в противоположные стороны. Музыка внезапно замолкала и, оказавшись лицом к лицу, танцоры обменивались поцелуями.
− Не буду я целовать тебя толстобрюхий! - отказал Лоуэлл Гампару, держась за бока от смеха.
− А ты целуй, − тянул тот слюнявые губищи.
Народ хохотал, хлопал в ладоши и требовал танца дальше. Фиала тоже поучаствовала. В последнем туре ей достался Бусс. Их обмен поцелуями не олицетворял невинность. Многоопытная бэну, раскраснелась.
Охладив немного пыл при помощи танца и ведерного кубка кьяретто, Лоуэлл вспомнил о Натане и Кайрин.
− Сусту! - приказал он музыкантам и еще разок хлебнул, поманил молодых на заявленный танец.
Кайрин только однажды видела как его танцуют кайракане. Танец живой, подвижный, романтический и слегка фривольный. Легкое тисканье Натану простила, так же как и его дурацкий чмок.
− Сладко..., − простонал он.
Затем пришла очередь популярной в столице сальтареллы. Каждый хотел показать себя танцором и потому из-за стола вышли практически все. Пришлось танцевать и Кайрин. При смене кавалера она сошлась с Фруасаром.
− Жаль ваша невинность достанется не мне, − промурлыкал он, обнимая её за талию.
Кайрин растерялась от столь бесстыжего заявления. Ей казалось торжество проходит само по себе и большинство из присутствующих уже и не помнят, по какому случаю собрались. Когда в пару к ней опять попал Фруасар, она услышала следующее предложение.
− Но я не прочь довольствоваться оставшимся.
− Всю милостыню я уже раздала, − мило отшила ухажера Кайрин.
Рейнх натянуто расхохотался, вызвав любопытные взгляды.
Когда Кайрин вернулась на место, Натан спросил.
− Чем ты развеселила охотника за юбками?
− Отказом от предложения принять его вторым после вас, − сказала Кайрин правду.
− Так я и думал, − хихикнул Натан.
После танцев, позволив гостям пропустить по стаканчику, Фиала на правах патэры вышла предлагать баранину.
Она как заправская торговка, во весь голос расхваливала товар.
− Нежнейшая мясо, хрустящая корочка, изумительный вкус...
Гости подходили, отсчитывали золото, получали кусок. Когда Лоуэлл сунул недостаточно денег, Фиала возмутилась.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
