Сделай Кнуд хоть какую-нибудь попытку урегулировать вопрос, Даугаард еще мог бы это перенести.
Но он ничего делать не стал, и Даугаард счел, что такое поведение путешественника, получившего разрешение на пребывание, недопустимо.
Известен и факт грубого обхождения Кнуда Расмуссена с управляющим колонией в Ритенбенке. Одной из деталей дела фигурирует история с песцовыми шкурками.
Даугаард жалуется на Кнуда Расмуссена на шести страницах, требуя взыскать с него штраф в размере 100–200 крон в пользу казны Северной Гренландии. По тем временам сумма была довольно значительной. В этой истории инспектор с присущим датчанам педантизмом выступает в роли обвинителя и судьи. Если бы дело попало ему в руки, то он с превеликой радостью проявил бы себя еще и в качестве исполнителя приговора.
В этой ситуации Даугаард соблюдал закон и установленный в Гренландии порядок, а Кнуд Расмуссен всегда поступал, как ему заблагорассудится, претендуя на роль неофициального короля Гренландии. Однако наверняка ни одна из замешанных в этом деле сторон этого полностью не осознавала. Во всяком случае, Кнуд Расмуссен.
Это дело впервые всплыло в Дании только весной 1910 года, когда управляющий колониальной администрации Гренландии Рюберг направил повторное письмо в Министерство внутренних дел, требуя от Расмуссена разъяснений, чтобы принять окончательное решение.
В это время Кнуд уже отправился к полярным эскимосам на север Гренландии, где его пребывание затянулось на несколько лет.
Весной 1907 года, прощаясь с Ми (она осталась у дяди Йенса в Икерасаке) перед путешествием с Осакраком через залив Мелвилл к полярным эскимосам, Кнуд впервые испытал тягостное чувство. Свобода налагала ответственность. Нужно было принимать решения, от которых зависела его будущая жизнь. Он должен был разобраться с возможностями, обязанностями, желаниями – и тем, как это все увязать вместе.
Однако в книге «Перед оком дня» Кнуд Расмуссен описывает прощание с сестрой в свойственной ему манере, изображая день отбытия исполненным радости – именно так, как его необходимо было представить публике.
Наконец наступил день, когда мне пришлось покинуть дальнее поселение в датской части Гренландии и отправиться на край света, к свободным охотничьим просторам, к могучим берегам Арктики, простирающимся от бухты Мелвилл далеко на север – туда, где почва превратилась в камень, а океан до самого дна скован льдами.
Туда, на великие просторы, где по бескрайним ледяным полям бродят молчаливые белые медведи, где, вдыхая радость жизни, из глубоких вод выныривают киты и моржи, и господином всего этого – земли, морей с их обилием дичи – является эскимос.
Передо мной лежал путь, озаренный ярким апрельским солнцем; обрушившиеся с гор порывы ветра вздымали небольшие снежные вихри. Заледеневший залив был весь покрыт снегом. Ослепительно белый, нетронутый – он замер в ожидании глубокой борозды саней и следов широких собачьих лап.
Кнуд Расмуссен и Даугаард-Йенсен. Вместе с Эйнаром Миккельсеном, который внес немалый вклад в исследование восточного побережья, эти три человека оказали наиболее значительное влияние на ситуацию в Гренландии и ее отношения с Данией. Общество Кнуда Расмуссена
Ну кто же после таких слов откажется присоединиться к путешествию? Оставь свой дом, наведи порядок в своей жизни, и поехали с нами! Кнуд продолжает:
Доводилось ли тебе когда-нибудь это испытать? Чувство, которое возникает внутри человека, движущегося по пути к чему-то великому?
Оно начинается с тихого шепота, к которому человек прислушивается в страхе, что он вот-вот умолкнет. Но звук нарастает, порождаемый непознанными скрытыми силами, застывшими в ожидании. Это рождается твое будущее, твоя мужественность!
И как морская волна возвышается голос, будто в предвкушении великого крещендо, которое однажды разорвет твою судьбу на части, если ты окажешься слишком слаб…
Слышишь ли ты? Наклонись и слушай, уподобившись игривому китенку, почувствовавшему запах бури.
Это зов самой жизни!
Доводилось ли тебе испытывать мгновения, когда от стремительно вызревающих решений тебя бросает в пот, когда в жилах твоих вскипает кровь, готовая разлиться, словно полноводная река?
Просыпался ли ты среди ночи, чтобы, заливаясь смехом удалой молодости, благословлять мать, даровавшую тебе жизнь – жизнь, с которой тебе предстоит справляться, вступая в увлекательную, причудливую игру провидения?
Этот текст можно понимать так, что наступило время положить конец причудливой игре провидения и внести в жизнь какую-то ясность – и сделать это сможет только он сам. В этом и заключалась цель его путешествия.
В небольшой снежной хижине, которую мы построили, чтобы защититься от ветра, на мысу неподалеку от бывшей обители Симона, царил дух перемен.
В этом месте читатель должен был, преисполненный энтузиазма от предстоящего путешествия, проявить готовность отправиться по санной колее на север, не замечая при этом самого главного.
Похожий отрывок практически с тем же содержанием можно найти и в дневнике Кнуда Расмуссена. Это было его отличительной чертой: переносить записи дневника без изменений в книги. Путешествие и записи, слившись в единое целое, стали его жизнью.
Дни, проведенные среди полярных эскимосов, уходили на поиск пропитания для себя и собак:
К моим предыдущим занятиям, связанным с записыванием саг, добавились зарисовки жилищ, перепись имущества, изучение условий на побережье до мыса Хольм, изучение техник лова и разновидностей дичи, исследование истории племен через воспоминания людей и их традиции и т. д. Объединенные вместе, все эти задачи помогали составить характеристику условий и положения коренного населения.
К этому добавилось этнографическое исследование в продолжение Литературной экспедиции, дополнительное обучение и получение квалификации ученого-этнографа – как эскимосского, так и европейского. Живя жизнью охотника на медведей и полярного эскимоса, он при этом мыслил как ученый и писатель. Это разделение продолжало угнетать, но одновременно с этим обогащало его.
Жизнь среди полярных эскимосов состояла из ежедневной рутины и скучной обыденности. Он редко упоминает о таких вещах, культивируя романтические детали пребывания, а те, кто о нем писали, – еще реже. Когда же вдруг что-то прорывается наружу, то становится особенно заметным. В хронике газеты Politiken был опубликован отрывок из личного письма Кнуда, в котором он вспоминает о встрече с американцами в августе 1907 года. На их вопрос, не хотел бы он к ним присоединиться, чтобы затем отправиться из Нью-Йорка в Данию, он ответил отказом:
Мне здесь хорошо, хотя и должен признать, что время от времени, в особенности в
