охота приносит ему удовольствие…
– Марк.
– Что?
– Я тут написал одну мелодию… Для тебя.
– Правда? – На его лице читалось недоумение и удивление одновременно. – Для меня? Зачем?
– Пожалуй, это самый глупый вопрос, который мне задавали в моей жизни, – улыбнулся я. – Пойдем.
Марк слушал. Он не курил, он не дышал (или я был так увлечен, что не замечал этого), он не перебивал. Просто молча слушал, и спиной я чувствовал, что он делает это внимательно, пытаясь уловить все и не пропустить ничего важного.
Не знаю, понравилась ли ему моя музыка, но одно я знаю точно – он искал в ней смысл.
– Что ты хотел этим сказать? – медленно спросил он, когда я остановился.
– Что хотел, то сейчас и сказал.
– Можешь сыграть еще раз?
– Могу.
И он снова слушал. Только на этот раз не сосредоточенно, не стараясь все осознать и прочувствовать. Наоборот – полностью расслабленно, закрыв глаза, просто наслаждаясь музыкой, которая была посвящена ему. И все. Никакого смысла он больше не искал.
– Спасибо, Домиан. – сказал он, когда я закончил.
– И тебе.
* * *
У нас с Марком сложились довольно необычные отношения. Я не трогал его, давая время побыть в одиночестве, когда мне казалось, что ему это нужно, а он не трогал меня. Он знал, что я терпеть не могу его кофе, и когда ставил кипятить чайник, засыпал в мою чашку черный чай, а кофе – себе. Даже когда я этого не просил. В свою очередь я делал то же самое, только наоборот.
Научить Марка мыть после себя ванну мне пока не удалось, застарелые привычки порой трудноискоренимы. Но выносить из ванной пепельницу, когда она наполнена и некуда приткнуть окурок – это да. Это он делает.
Ванна… Порой, когда я в квартире один и набираю воду для купания, я закрываю глаза, и мне кажется, что из крана течет кровь, а вокруг меня плавают куски расчлененного человека. Того самого.
И все-таки странно, что такой чистюля, как Марк, не моет после себя ванну. Хотя… он ведь последние шесть лет жил один. Некому было принимать ванну сразу после него.
Что меня восхищало в Марке, так это его выдержка. Он был спокоен всегда, и своим спокойствием давал понять, что все хорошо. «Ни о чем не беспокойся, дружище».
Он несомненно дополнял меня. Тем, чего внутри у меня не было. Совершенно другой, не такой, как я, – иначе мы бы с ним не смогли ужиться под одной крышей.
– Тебе разве не хочется женщину, Домиан?
Я как-то совершенно не ожидал этого вопроса из уст Марка. Мы разговаривали с ним абсолютно обо всем на свете, но только не о женщинах. Забавно, кстати, что не заговорили о них раньше.
– Конечно, хочется. А почему ты спросил?
– Потому что самоудовлетворение – это не чувства. Хотя это, конечно, не мое дело.
– А ты разве этого не делаешь, Марк?
– Делаю, но очень редко.
– И куда ты, в таком случае, направляешь свою сексуальную энергию?
– В работу. Куда мне еще ее направлять? В последнее время – нашему таинственному гостю со слепком.
– Когда я так долго воздерживаюсь, как ты, то у меня ночью во сне происходит взрыв.
– Мне кажется, так у всех бывает. Ничего удивительного, физиология. Вполне естественная вещь.
Неожиданно я смутился.
– Мне неудобно говорить на такие темы.
– Мне тоже, если честно, – ответил Марк.
– А у вас с Элизабет… все серьезно?
– В том смысле, что ты сейчас подумал – нет. А в остальном да. Она дорогой для меня человек.
– Почему в этом смысле нет? Она девственница?
Марк, как мне показалось, немного покраснел.
– Этого я не знаю, но думаю, что нет. Она дорога мне по-своему… Расскажи-ка мне лучше, какие девушки тебе нравятся.
Хороший вопрос, я задумался.
– Миниатюрные. Круглолицые, но не полные. С маленькими аккуратными чертами лица. Блондинки. Хотя, наверное, и брюнетки, если маленькие и милые. Нравятся обаятельные, улыбчивые. Чтобы она однажды мне улыбнулась, а я после этого ходил и мечтал как бы с ней встретить старость. Кстати, официантка из кафе, где работает Элизабет, мне очень даже приглянулась. Милая такая. От нее вкусно пахнет. А какая у нее…
– Я смотрю, ты замечтался, – засмеялся Марк. – Да, «душа» у нее что надо.
– А ты видел?
– Ну да. Что здесь такого? Каждый посетитель видел ее «душу».
– А тебе какие нравятся женщины, Марк?
– Мне наоборот. Высокие, стройные. Молчаливые, спокойные. Чтобы с ними можно было посидеть и просто помолчать. Сдержанные, но в то же время непокорные, и с чувством собственного достоинства.
– Ну у тебя и запросы!
– Твои тоже ничего, – хмыкнул он.
– Почему ты вдруг об этом заговорил? – В конце концов, я имел право на этот вопрос, ведь раньше мы общались как два девственника. Правда, по-взрослому смотрящие на жизнь.
– Так, стало любопытно.
– Хочется мне женщину, Марк. А вот женщинам меня нет.
– Ты говоришь, как неудачник.
– А как говорят не неудачники? К примеру, такие, как ты.
– Я красив и полон достоинств. Любая женщина будет моей, если я этого захочу. Ну, примерно вот так.
– Ты действительно так считаешь?
– А ты нет? – В голосе Марка прозвучало удивление.
– Да я как бы не особо рассматривал тебя с женской стороны. Вероятно, ты неплохой парень.
– Вот то-то, Домми! – засмеялся он.
Мы сидели в гостиной. Я возле пианино, а Марк на моем диване. Точнее на том диване, который он когда-то приобрел, а я на нем теперь почиваю. Такое чувство, будто я дома… Но нет, не стоит привыкать. Прекрасная и полная сдержанности Элизабет спит и видит, как перевезти весь свой гардероб в эту квартиру.
И тут у Марка зазвонил телефон.
– Алло. Да… Понял. Через полчаса буду.
Куда это он собрался на ночь глядя?
Вот вспомнил про Элизабет на свою голову. Нет, теперь она его точно не упустит. Вцепится как клещ. И будет сначала ласково поглаживать, а затем пить, пить кровь моего бедного свободолюбивого Марка.
– Домиан, мы поймали его!
В голосе Марка прозвучали совершенно противоречивые интонации: радость и печаль одновременно. Чистого счастья там точно не было.
Сам я на время впал в эмоциональный ступор. И кажется, не поверил услышанному. То есть как поймали? На моем лице отразилось недоумение.
– Что?
– Нет времени объяснять. Звонить и требовать подробности – тоже. Я сейчас лично поеду туда и все узнаю.
– Марк, погоди! Возьми меня с собой.
– Ты с ума сошел? Я не на экскурсию в зоопарк еду, а на задержание особо опасного преступника.
– Я останусь в машине. Ты меня не услышишь. Ни звука, клянусь
