Благодетель закончил сравнение двух художников, но, видимо, эта тема затронула какие-то струны в его душе, потому что он помолчал, а потом добавил:
– И еще, госпожа Жанна, я никак не могу одобрить пристрастие мастера Боттичелли к языческим богам. Конечно, новые времена несут в себе изменение нравов, и то, о чем наши деды даже помыслить не могли, теперь представляется вполне естественным, но все же мне кажется, что, если ограничиться изображением христианских святых, Господа нашего Иисуса Христа и Пречистой Девы, никакого худа, кроме пользы, не будет. А какие-то Венеры, Флоры, Бореи, Марсы и прочие новомодные персоны – все это от лукавого, высокому искусству они не нужны.
* * *
Характер благодетеля после этой беседы стал Жанне намного понятнее.
«В сущности, – разочарованно подумала она, – можно было и не городить огород с превращением Жаккетты в Нарджис. С маркизом вполне можно договориться и так. Немного перестраховалась».
Не подозревающий о ее думах благодетель заявил:
– Я безумно рад, дорогая госпожа Жанна, что ваш божественный облик и милый образ госпожи Нарджис мастер Доменико запечатлеет на полотне!
– Я тоже рада, – склонила голову Жанна.
Но ей почему-то страстно захотелось, чтобы ее нарисовал сумасброд Боттичелли…
Глава XIII
Они добрались до Флоренции. И, не откладывая дела в долгий ящик, направились сразу к художнику.
Мастерская Доменико Гирландайо Жанну разочаровала. Там было тесно. Помимо самого мастера находилось большое количество подмастерьев, постоянно приходили и уходили люди.
Сам художник выглядел усталым. Чувствовалось, что вся эта суета вокруг утомляет его и он с гораздо большей охотой находился бы сейчас в каком-нибудь храме, спокойно занимаясь росписью стен. Мастер Доменико казался старше своих сорока лет.
Жанне не понравилась та быстрота, с какой художник сделал ее карандашный набросок на картоне.
«Из уважения хотя бы к моему титулу, – раздосадованно думала она, – мог бы рисовать и помедленней».
А вот Жаккетту, по мнению Жанны, рисовать можно было в два раза быстрее. Там и изображать-то нечего!
Но скорость работы как раз очень понравилась благодетелю – он не хотел задерживаться во Флоренции надолго, надо было спешить до осенней непогоды.
Поэтому убедившись, что одного сеанса мастеру вполне хватило, он с радостью двинулся в путь.
Жанна и Жаккетта толком так и не увидели Флоренцию, лишь из окна экипажа они мельком заметили красоту ее домов и улиц. Жанна не замедлила мягко попрекнуть этим благодетеля.
Все общество собралось в его экипаже, развлекаясь беседой.
Отсутствовал только виконт – оказывается, он счел задержку во Флоренции слишком длительной и поехал вперед один, спеша домой по каким-то только ему известным делам. Его отсутствие настроения никому не испортило.
Но Жанна была огорчена, что не увидела город Флоры во всем его великолепии.
– Увы… – вздохнула она. – Флоренцию мы так и не узнали…
– Моя вина! – охотно согласился благодетель. – Надеюсь, мы еще побываем здесь и я искуплю свой грех, познакомив вас со всеми достойными внимания местами этого дивного города.
Жанну удивило слово «мы». Похоже, благодетель свое дальнейшее будущее видит и в их обществе? Или просто вежливая фраза, не обещающая ничего конкретного?
Глава XIV
После Флоренции их путь продолжался очень размеренно.
В предгорье зарядили дожди и стало очень стыло.
Экипажи медленно тянулись по мокрой дороге, упорно приближаясь к первому перевалу.
Противостояния и столкновения итальянских городов и государств, беспорядки и открытые военные действия проходили мимо них, не затрагивая экипажи благодетеля благодаря его статусу и хорошей охране.
Жанна почти все время или спала, или полудумала-полудремала под теплой меховой полостью. Мысли были ровными, как и их путешествие, спокойными и домашними.
За пеленой дождя таким далеким и нереальным казалось все прошлое… И слепящий солнечный Триполи, и зеленый Кипр, и летний яркий Рим.
Целыми днями Жанна представляла, как вернется в Бретань, в свой Аквитанский отель и заново займется его устройством.
Обтянет другой тканью стены спальни… Закажет в монастыре новое покрывало…
Купит шкаф с расписными створками, их привозят из Брюгге: тамошние художники славно расписывают картинами столешницы, шкафы, сундуки…
И новые бокалы на тонких ножках с пузатыми бочками…
И подушечку для преклонения коленей в церкви… Пусть будет красного бархата, с вышивкой из золотой тесьмы. И новые домашние туфли, мягкие и теплые.
Да, надо не забыть подновить сиденья в карете, они уже немного потерлись! И заставить этих нерадивых лентяев вычистить двор, чтобы ни соринки не было.
А сколько украшений за это дикое путешествие пришлось продать – ужас! И новые гребни для волос тоже необходимы…
* * *
Дождь снаружи лил и лил. Стучал по крыше экипажа, сырость норовила забраться в любую щелку и вытеснить тепло.
Веки у Жанны сами собой опускались, и она засыпала.
Во сне перед ней вставали, как настоящие, новые домашние туфли, и бокалы, и гребни для волос.
* * *
Жаккетте нравилось, что идет дождь.
Даже не так. Ей нравилось, что дождь идет, а она едет. В тепле, под крышей и может слушать шум дождя.
А если придет охота выбраться из теплого укрытия, откинуть с окна плотную кожаную шторку, то можно смотреть, как проплывают мимо блестящие мокрые деревья и кусты, как нахохлились в седлах, закутавшись в непромокаемые валяные плащи, бедолаги-копейщики, покачиваются, стряхивают с усов дождевые капли и ждут не дождутся привала. Дождь идет, привал далеко. Ходит по рукам фляжка с крепким вином, так и греются.
А когда нос замерзнет, то можно опять нырнуть в свое гнездышко, собранное из всех меховых одежек, что подарили, и других теплых вещей, и там сидеть тихо-тихо, слушая дождь.
Скоро Италия совсем кончится, пойдут швейцарские кантоны, Франш-Конте, Франция…
Добраться бы до холодов домой, в Аквитанский отель.
Что там, интересно, поделывают друзья?
Большой Пьер, наверное, по вечерам так и ходит в харчевню к своей хозяйке. Аньес, может быть, даже родила. Ведь скоро год, как она, Жаккетта, с госпожой Жанной шастают по всему миру. Интересно, приучили друзья за этот год бретонскую кухарку Филиппу класть в еду хоть немного перца и чеснока? Конечно, немного – по аквитанским меркам…
При упоминании еды желудок Жаккетты сразу встрепенулся в радостном предвкушении.
Жаккетта заерзала в своем гнезде, пытаясь убедить свое тело, что до трапезы еще далеко и госпожа спит, – надо вести себя тихо.
