а мир от Вира?
— Кто выбьет дерьмо из Нокса?
Кендис фыркнула.
— Это тоже. Мы нуждаемся в тебе. Ты мне нужен, но ты должен сделать больше, чем сейчас. Ты не контролируешь себя и стремишься к большей и большей власти над телом и что это тебе дало?
— Это приятно.
— Вплоть до того момента, пока ты не потеряешь всё.
Хавок почесал губу и издал низкий, несчастный рокот.
— Я не люблю правила. Мне нравится создавать их или нарушать.
— Тогда мы назовем это компромиссом. Три.
— Три раза в день? — Хавок заревел.
— Это намного больше, чем у любого другого оборотня, которого я когда-либо встречала, так что перестань притворяться.
— Это половина времени, которое у меня есть сейчас.
— Но подумай о качестве проведенного тобой времени, Хавок. Сколько времени ты провёл здесь, избивая деревья? И за это время, ты борешься? Время вдали от меня?
— Четыре.
— Три, — сказала она строгим голосом.
Хавок открыл рот и взревел, затем зашагал взад-вперед.
— Тебе нужен Торрен.
— Мне нужны обе стороны Торрена. Человек и ты.
— Нет, потому что ты пытаешься упрятать меня подальше. Я проверил, дышала ли ты этим утром. Я. Прошлой ночью я стащил с тебя ту гориллу. Я!
— Я тебя люблю!
Хавок остановился на снегу, испачкав снег своей кровью. Через несколько долгих секунд он потребовал:
— Объясни эту любовь.
Ветер усиливался, и становилось всё холоднее, поэтому она плотнее закуталась в куртку.
— Хорошо… любовь — это беспокойство о ком-то. Это ставит их выше себя. Это улыбка, когда они улыбаются, потому что их счастье делает тебя счастливой. Это желание будущего с ними и работа над тем, чтобы они были в порядке, чтобы у вас обоих было это будущее. Это желание знать, грустят ли они, чтобы ты мог обнять их и делать это как можно чаще. Это слёзы, когда они говорят что-то приятное, потому что ты чувствуешь радость, что они действительно видят тебя, когда никто другой не видит. Это исчезновение одиночества. Ведь вы спите рядом с ним и видите плохой сон, поэтому вы просыпаетесь, чтобы проверить, дышит ли он. Потому что, если бы это было не так, вам показалось бы, что вы не сможете больше дышать. Такое ощущение, что когда всё разваливается, а они смогут это исправить, просто взглянув на тебя. Один взгляд, и ты знаешь, что всё будет хорошо. Любовь — это чувствовать себя в безопасности с кем-то.
Пока она говорила, Хавок перестал метаться и замер, как статуя. Его внимание переместилось на её рот и осталось там, пока она формулировала слова. И когда она закончила, он нахмурился.
— Ты чувствуешь эти вещи ко мне?
Улыбнувшись, Кендис кивнула.
— И это также стояние на адском морозе на рассвете, только ради того, чтобы я смогла вернуть тебя, и ты смог согреть меня в постели.
Его хмурый взгляд стал еще глубже.
— Ты дрожишь.
Пытаясь удержать его на правильном пути, она снова сделала свой голос строгим и сказала:
— Три раза в день. Больше не надо. Мне нужно, чтобы обе стороны вас были в равновесии и стабильны, потому что я уже многое потеряла. Я потеряла маму и папу, и теперь в этом мире осталась только я, если тебя здесь не будет, и ты не привяжешь меня к себе и к своей команде. Я не хочу снова остаться одна. Не позволяй этому случиться.
Она повернулась на пятках и пошла обратно через лес по оставленным ею следам. Их уже засыпало снегом. Было больно уходить, но она всё выложила, и теперь звериная половина мужчины, которого она любила, должна была сама принять решение.
Уйти или остаться, как то решение, которое она должна была принять.
— Кендис, — сказал Торрен.
Пораженная его человеческим голосом, она оторвала взгляд от снега, по которому осторожно ступала. И вот он здесь. Кожа бледная, чернила тату резко выделяются на снежном фоне. Его суставы пальцев уже заживали, но все ещё выглядели болезненными. Его глаза были пустыми и измученными.
— Ты боролся с самим собой, — сказала она.
Он кивнул один раз, медленно.
— Другой вид драки в отличие от прошлой ночи. Физические обычно легче.
— Ты вообще был здесь? Когда Хавок берёт над тобой верх. Ты видишь и чувствуешь, что происходит?
— Иногда больше, иногда меньше. Иногда и вовсе нет. Моментами мне кажется, что я заснул, а потом просыпаюсь, и моё тело болит. — Когда он приблизился, его босые ноги оставили глубокие следы на снегу.
Он обвил её руками и крепко обнял, поднимая ее с ног.
— Ты пугаешь.
— Я? Почему? — спросила она, обхватив его руками и ногами, держась крепко. Она не хотела, чтобы он её опускал. Черт, она могла бы оставаться так навсегда. Только они, тихий падающий снег и зимний лес Вира.
— Потому что теперь мне есть что терять. Гораздо большее. Раньше я уже смирился с безумием, который Хавок творил со мной. Теперь я хочу с этим бороться, но не знаю как. Ты пугаешь, потому что я могу тебя подвести, но не хочу. Я принял свою судьбу, но теперь я не хочу того, что происходит со мной или с моей гориллой.
— Тогда останься, — просто сказала она. Кендис откинулась назад и провела кончиками пальцев по его бороде. — Останься со мной. Ты и Хавок, оба. Мы разберёмся, я и ты. И команда.
Торрен фыркнул.
— Вся команда облажалась, и они не в состоянии помочь кому-то еще.
— Никто другой с этим не справится, только твоя команда. — Она ухмыльнулась и соскользнула вниз по его телу, устроилась на коленях в снегу, но не сводила с него глаз.
Теперь в зеленых глазах Торрена мелькнула искорка смеха.
— Что ты делаешь?
— Соблазняю тебя стараться жёстче.
— Мммм. Мне нравится, когда ты говоришь жестче. — Он скривил губу и грубо схватил её за волосы.
Сексуальный, властный мужчина. У него было так много слоёв. Суровый боец снаружи и уязвимый человек, отчаянно пытающийся остаться в равновесии с собой. Большой, мускулистый, татуированный зверь, тело гудело от силы, а его глаза вспыхивали ещё более ярко-зеленым цветом. Он уже был возбужден, поэтому она схватила его и скользнула рукой вниз по его стволу. Торрен издал тихий рокочущий звук и подтолкнул ее лицо ближе.
Она уже выиграла. Он больше не выглядел уставшим и избитым. Он даже почувствовал себя сильнее. Увереннее. Стабильнее. Жаждущим.
Кендис скользнула по нему ртом, держась рукой за него, потому что он был слишком большим, чтобы принять его сразу.
Когда она сильнее надавила языком на кончик, она издал дрожащий
