– Они, они… – ее губы снова попытались сложиться чемоданом. – Дядю Пашу хотят убить.
Слова лились из девочки, словно молоко из забытой на плите кастрюли. Щерба слушал и пытался уловить то, что скрывалось за сбивчивым рассказом подростка.
Она жила с ощущением пропасти за спиной. Пропасть ползла по пятам, съедая все, чего касались Васькины ноги. Приходилось то и дело ускорять шаг, чтобы не провалиться в прожорливую дыру. По ночам ей снились кошмары. Гулкие мосты складывались под девочкой детским конструктором, увлекая в ледяную воду зимней реки, пожарные лестницы рассыпались под пальцами в ржавый порошок.
Дядя Паша, мамин муж, умел бороться со странным страхом приемной дочери. Нет, о самом страхе он не знал, но рядом с отчимом пропасть вела себя прилично и переставала преследовать Василису.
Мама вышла второй раз замуж, когда дочери было одиннадцать. Немолодой, хмурый мужчина привез их в свою трехкомнатную «сталинку», больше смахивающую на магазин антикварных часов. Дядя Паша был коллекционером. В его «трешке» никогда не наступала даже относительная тишина. Квартира тикала, бренчала, тренькала и каждый час взрывалась мелодичным и не очень перезвоном.
Васька подолгу зависала над чудными экспонатами. Она ждала, когда короткая стрелка на пожелтевшем циферблате аккуратного домика сделает круг, и из-за дверцы выглянет потрепанное чучело кукушки. Или водила пальцем по сложному узору малахитового корпуса, целиком выпиленного из полудрагоценного камня. Или наблюдала за танцем наряженных в старинные платья человечков на крохотной сцене часов-театра. Но главное сокровище коллекции отчима хранилось в сейфе, спрятанном в стене за портретом Шекспира. В круглых часах с цепочкой на первый взгляд не было ничего особенного. Разве что готическая подпись женевского мастера Mole на корпусе. Но стоило поднять крышку, как коллекционный экспонат открывал свою тайну – ажурный механизм из золота.
Каждое колесико, каждая шестеренка была покрыта тончайшим орнаментом, превращавшим металл в кружево. Казалось невероятным, что такой узор могли нанести грубые человеческие руки. Васька представляла крошечных фей, которые по приказу старого часовщика рисовали на золоте волшебные цветы тонкими иголочками.
– Эта безделица стоит, как наша квартира! – сказал однажды дядя Паша.
– Так продайте их! – тут же предложила Васька. – Деньги в акции вложим, будем на проценты жить.
– Смотри, какая бизнес-вумен, – глаза отчима весело блеснули за очками в стальной оправе. – Ты хоть знаешь, кому принадлежали эти часы? Кронпринцу Австро-Венгерской империи Рудольфу Габсбургскому. Они лежали в его кармане в ту ночь, когда наследник трона покончил с собой вместе с восемнадцатилетней Марией Вечерой.
История двойного самоубийства вызвала в Васькиной душе сладкое томление. Взрослый мужчина и совсем юная девица в охотничьем домике. Он стреляет в нее, а потом кладет на свою кровать, рассыпав по подушке темные волосы. Ах да, была еще роза. Когда слуги ворвались в покои принца, на груди мертвой Марии лежала бордовая роза.
Мир дяди Паши был так плотно заполнен старинными вещами и странными историями, что Васькиной пропасти не осталось в нем места. Собиратель часов и сам был размеренно надежен, словно изделия швейцарских мастеров. И так же точен.
В отличие от Васькиной матери.
Та жила мимо времени. Или вопреки ему. Она могла на две недели уйти в депрессию, лечь на диван и пересмотреть три сезона доктора Хауса. Благо работа позволяла – женщина была риэлтором. Талантливым риэлтором. Комиссия от каждой проданной ею квартиры давала возможность бить баклуши как минимум пару месяцев. Чем Васькина мама не упускала случая воспользоваться. Она переставала заниматься уборкой, готовить еду и интересоваться делами дочери. Василиса жарила яичницу и варила покупные пельмени. По ночам она забивалась с книжкой в гнездо из пахнущего жиром одеяла и засаленных подушек. Ей казалось, что так пропасть не сможет до нее добраться.
Это продолжалось, пока не появился дядя Паша. В его квартире не замечать времени было невозможно. Тиканье часов задавало четкий ритм жизни всех ее обитателей. В одиннадцать лет Васька обнаружила, что обедать надо сразу после школы, а ложиться в постель не позже десяти вечера. Воскресные дни заполнились походами в кино и лыжными прогулками. Несделанные уроки перестали висеть дамокловым мечом над вихрастой головой девочки, и учителя наконец-то начали одобрительно говорить в ее адрес: «Взялась за ум».
Пропасть снова напомнила о себе, когда появился Ромашка. Он подошел к Ваське после уроков. Высокий, в спортивной куртке, совсем взрослый. Подмигнул и предложил подвезти на своем мотоцикле до дома. Васька округлила глаза, представив, какой фурор вызовет среди подружек ее появление за спиной этого парня, и, разумеется, согласилась.
Всю следующую неделю Ромашка ждал девочку у ворот школы. Катал на своем блестящем звере и даже разок сводил в «Макдоналдс». Он говорил, что влюбился с первого взгляда и не может дождаться, когда ей исполнится шестнадцать. Васька слушала, прикладывала холодные ладошки к пылающим щекам и чувствовала дыхание знакомой пропасти. Или, кажется, уже падала в нее. Ах, это было совсем не страшно! Словно полет Алисы сквозь кроличью нору.
Дядя Паша не смог разделить восторга приемной дочери. Едва он узнал, что вокруг нее вертится двадцатилетний парень, как Васька была посажена под домашний арест. Теперь ее провожал и встречал с уроков водитель отчима. Слезы и уговоры не помогали. Если дядя Паша говорил «нет» своим особым голосом, это означало, что нужно смириться. Но Васька смиряться не хотела.
– Я позвонила Ромашке из школы. Он приехал за мной на большой перемене. Забрал и отвез к себе. Я сказала ему, что мы всегда можем покончить с собой, как Рудольф и Мария. Ромашка согласился, но сначала предложил попробовать поговорить с дядей Пашей, рассказать про нашу любовь и все такое. А еще он пригласил меня на Новый год к друзьям на дачу. Дача – это же почти охотничий домик, да?
Лера выругалась сквозь зубы, Родин попытался изобразить на лице понимание.
– Ромашка попросил у меня ключ от нашей квартиры. Ну не на улице же о таких вещах разговаривать. Я ему объяснила, как отключить сигнализацию. Он должен был сегодня прийти к нам домой и ждать отчима. Мама уехала к бабушке в Волгоград, а дядя Паша вернется около одиннадцати – у него на работе Новый год отмечают.
– А ты поехала на дачу с его друзьями? – уточнила Лера.
– Да, – у девочки дрогнул подбородок. – Они оказались такие противные. Совсем не похожи на Ромашку. Один даже под юбку ко мне полез. А еще эти парни говорили о коллекции…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
