Но пустыня вовсе не была пустой. Далеко от этого. Когда она оторвала взгляд от огромной пустоты далеко впереди них, она стала обращать внимание на пустыню вокруг себя, внимательно вглядываясь в землю перед собой. Эта была суровая, негостеприимная земля, но и она кишела жизнью, жизнью, которую она заметила только тогда, когда пристально вгляделась в нее.
То, что вообще что-то могло здесь расти, казалось чудом, но за многие годы здесь развились такие растения, которые были способны процветать даже здесь. Было уже не лето, приближался короткий и жестокий сезон дождей, и в ожидании его, дикие цветы пустыни начали цвести, чтобы быть способным забросить свои семена в почву в то короткое время, когда на поверхности будет немного воды. Эти цветы были, по большей части, очень малы и абссолютно не видимы даже на не слишком большом расстоянии, но вблизи они казались крошечными, но очень красивыми брызгами цвета пустыни. Редкие, стелящиеся побеги виноградной лозы цвели блестящими, лазорево-синими цветочками, а дикие пустынные лунноцветы покрылись круглыми желтыми соцветиями, которые, казалось, почти светятся. Приземистые кусты ложного агафари, которые не достигали в высоту и колена, зацвели маленькими гроздьями тонких, покрытых перьями розовых цветков, которые выглядели тонкими, как кристаллики льда, со множеством блестящих алых лепестков. Странствующие кусты, маленькие растения, не больше двух футов в высоту, выслали свои длинные, стелющиеся, волосатые побеги, которые собирали воду из утреннего воздуха и постоянно увеличиваясь, лезли по поверхности, пока не находили свою цель: пустую, свободную почву. Там оно пускали корни, и появлялось новое растение, а старое умирало. В предверии приближающейся весны странствующие кусты зацвели блестящими, оранжевыми, похожими на кустики цветами, которые дали им их имя.
На расстоянии пустыня казалась плоской и невыразительной, огромное, пустое и безжизненное место. Но вблизи она была по своему красива странной, волнующей красотой. Жесткие, редкие растения, растущие здесь, запасали воду надолго, их широко раскинувшиеся корни и колючее тело поддерживали жизнь во множестве грызунов и насекомых пустыни, которые, в свою очередь, были едой для рептилий, млекопитающихся и воздушных хищников типа острокрыла, которые парили над горячими песками. Это место совсем не походила на леса Поющих Гор, в которых Риана выросла, и хотя оно выглядело как другой мир, оно было по-своему прекрасно и полно жизни.
Они ехали уже долгое время, и все это время Сорак молчал. Так как он сидел позади нее на спине канка, Риана вначале решила, что он погрузился в беседу со своим внутренним племенем. Но он молчал чересчур долго, и Риана обернулась, чтобы посмотреть на него. Оказалось, что он просто сидит и внимательно смотрит вокруг. Выражение его лица выдавало внутреннюю тревогу и не было таким отстраненным и далеким, как в те моменты, когда он общался с другими своими личностями. Тем не менее он выглядел озабоченным.
— Я просто задумался, — сказал он, отвечая на ее взгляд, брошенный на него.
— О чем?
— Я чувствую себя здесь довольно странно. Я родился где-то здесь, в пустыне, и именно в ней я почти умер.
— Ты думаешь о своих родителях?
Он рассеянно кивнул. — Я спрашиваю себя, где они были и, если они еще живы, что с ними стало. Я спрашиваю себя, выбросили ли меня в пустыню по требованию племени, которое не приняло меня, или потому что моя мать отказалась от меня? Если дело в племени, разделила ли моя мать мою судьбу? А если она сама решилась на это, избавилась ли она от меня только для того, чтобы сохранить свой статус в племени? Я часто обдумываю это, но сегодня мои мысли что-то слишком мрачные. Это наверно пустыня. Она действует на меня странным образом.
— Да, я заметила, — сказала она. — Я тоже чувствую себя очень странно, хотя, конечно, и не так, как ты.
— А что ты чувствуешь? — спросил он.
Риана задумалась на мгновение, прежде чем ответить. — Ты знаешь, она заставила меня почувствовать себя очень маленькой, — сказала она наконец. — Пока мы не оказались здесь, я никогда не думала, что окажусь в таком огромном месте нашего мира, и о том, какие мы сами кажемся маленькими по сравнению с ним. Это очень волнующее, тревожное ощущение…вся эта безграничность и расстояние…и одновременно ты чувствуешь свое настоящее место в этом мире, в ходе вещей.
Сорак кивнул. — В Тире, когда я работал в игорном доме, пастухи пустыни часто приходили туда чтобы расслабиться после того, как они продавали своих животных торговцам на рынке. Они много говорили о пустых землях. Они говорили «Расстояние входит в твой глаз». Я никогда раньше не понимал, что они имели в виду. Город предлагал им много развлечений, там они могли вести намного более удобную и комфортабельную жизнь, но они никогда не оставались надолго. Они всегда возвращались в пустыню.
— В городе, говорили они, они чувствуют себя «взаперти». Расстояние пустыни входит в твой глаз. Ты привыкаешь к ее огромности, открытости, ты чувствуешь, что здесь есть место для тебя, здесь ты дышишь полной грудью. В городе слишком много народа, и ты становишься только частью толпы. А здесь ты ощущаешь самого себя, ты наедине с самим собой. — Он улыбнулся, — Или с нами, в моем случае. Тебе не нужно подстраиваться под сумашедший городской ритм. Твоя душа идет своим собственным шагом. Кроме того, когда слушаешь эту глубокую тишину, нарушаемую разве что слабыми вздохами ветра, открываются самые глубины твоего духа. При всех тех опасностях, которые можно найти здесь, пустыня для меня место чистоты и покоя.
Риана удивленно посмотрела на него. — Вот это речь, — сказала она. — Ты всегда так редко говоришь и рассказываешь о себе. Но ты, похоже, в душе…поэт. Бард не смог бы спеть лучше.
— Хм, возможно во мне есть что-то и от барда, — сказал Сорак. — А возможно, что моя кровь эльфинга бурлит, вернувшись в родную среду. — Он пожал плечами. — Что говорить? Я знаю, что чувствую себя странно довольным здесь. Леса Поющих Гор мой дом, однако здесь я чувствую себя так, как если бы очутился в месте, которому я принадлежу
— Возможно так оно и есть, — сказала она.
— Я на самом деле еще не знаю, так ли это, — ответил он. — Я знаю, что чувствую влечение к этим открытым пространствам и к тому спокойному одиночеству, которое они предлагают — конечно, не пойми меня так, что я не благодарен тебе за компанию — но в то же самое время я никогда не узнаю, чему я принадлежу, пока я не узнаю о своем прошлом.
Теперь они ехали в молчании, каждый из них думал о своем. Риана спрашивала себя, узнает ли Сорак когда либо о своем прошлом, а если и узнает, как это изменит его. Будет ли искать то племя, из которого он происходит, члены которого изгнали его? А если он и найдет их, что он будет делать? Когда Сорак наконец найдет загодочного адепта по имени Мудрец — если найдет — выполнит ли этот живущий отшельником волшебник его желание? Осквернители ищут загадочного сохранителя так же долго, как барды поют о нем песни. Сможет ли Сорак, не обладающий никакой магией, способной помочь ему в поиске, преуспеть там, где потерпели поражения могущественные короли-волшебники?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
