На хер с пляжа! Я свою жрачку выстрадал. Пусть ищет себе девушку и жрет ее суп.
Вчера-то я отвоевал, а сегодня там уже дно видно. Кастрюля, наверно, маленькая. И Истомина не идет. Коза бешеная.
Бросила своего больного парня. В глаза ее бесстыжие посмотреть и то не могу. У меня даже фотки нет. Ну это я сейчас исправлю.
Лезу в соцсети.
Ага. Вот она. Тэк-с, что тут у нас… Фотки. Много фоток. Котики, мороженое… Олька в венке из одуванчиков, Олька возле памятника, Олька на газоне… Все не то…
Вот. Отличное фото для телефонной книги. Истомина, разрисованная под зомби на Хэллоуин.
Пятнадцать минут уже прошло, а она еще не одумалась!
Набираю Ника.
– Ты Истомину сегодня видел?
– Истомина – это подарочек? Мельком только, а что?
– Ничего. Она одна была?
– С двумя мускулистыми блондинами…
– Что?
– Да шучу я.
– Идиот! – я бросаю трубку.
Пиздец. Двадцать лет, сижу нецелованный весь день, потому что моя девушка такая внезапная, что с другим куда-то идет вечером! Вечером! И ничему ее жизнь не учит! Как она девственницей-то осталась?
Мой долг ее спасти. Нехер шляться по вечерам!
Хорош гипнотизировать переписку с флажком «Была в сети двадцать минут назад», идем ва-банк. Сейчас пришлю ей фото повязки, пусть ей будет стыдно. И попрошу Рамзаева ее привезти…
«Что тебе принести, болезный?» – вдруг оживает телефон.
«Кекс! Без изюма!» – отвечаю, пока коза не передумала.
Интересно знать, почему дрогнула. Чего у нее в голове происходит? Что изменилось за двадцать минут? Пожалела? Да она безжалостная. Стоит поцеловать, и она дерется. Хорошо, что толком не умеет. Превращаться в жертву домашнего насилия у меня нет никакого желания, а целоваться я собираюсь регулярно, раз пока мне ничего другого не светит.
Это мандец. Кому скажешь – засмеют. Главное, я внятно объяснить не могу даже себе, зачем мне этот геморрой нужен… Адреналинщик, ёпть.
С тоски заказываю в доставке тапочки для Ольки.
Ну где она? Сколько можно добираться?
Тапочки уже привезли, а ее все нет. И эти тапки меня бесят. Ее только за кексом посылать!
Через полчаса приходит сообщение: «Адрес напомни».
Что? Она еще не в пути даже? Выматерившись, отбиваю адрес и задаю насущный вопрос: «Ты долго еще?».
«Минут через сорок буду».
Сорок минут? Я сдохну раньше, чем Истомина приедет!
От безделья продолжаю ковыряться на Олькином аккаунте и со злорадством вычленяю, что тот гандон из кафетерия – ее бывший одноклассник, причем в старших классах его рядом нет. Френдзона – твое место, удод!
Куча всяких снимков с танцевальных соревнований. В основном бальные танцы, но в последний год появляются фотки с танцем живота. Пристально разглядываю наряд Истоминой, точнее его скудость. Надо ей сказать, чтоб носила джинсы и толстовки. Нечего всем разглядывать. Талия, конечно, тонкая… А грудей у нее таких нет. Костюм видать увеличивает.
Член коварно шевелится, когда я вспоминаю, как тискал Ольку…
Да куда она провалилась?
Наконец раздается звонок в дверь.
И на пороге даже Истомина с коробочкой в руках, только вид у нее…
– Ты вплавь, что ли? – охреневаю я, наблюдая за тем, как ручьями течет вода с мокрой насквозь козы.
– Очень смешно, – огрызается она, и я затыкаюсь, настолько Истомина сейчас свирепа. Молча пододвигаю к ней новые тапки.
Олька сует мне в руку коробку и начинает стаскивать с себя сырой плащ.
Что удивительно, под плащом она тоже мокрая.
Что я там говорил про толстовки? Беру свои слова назад.
Прямо сейчас мне очень нравится, как длинное тонкое платье липнет к ее телу, показывая мне, что Истомина не любит лифчики. Да и зачем они нужны…
Грудь у нее стоячая с острыми сосками, живот плоский, задница круглая…
– Я дам тебе майку, – хриплю я.
– Спасибо, – бормочет Оля, отлепляя подол от бедер. – Я его выжму, и оно быстро высохнет…
Можно не благодарить, я не из благородства, но естественно я об этом помалкиваю.
Истомина уходит в ванную, а я пялюсь в не до конца закрытую дверь. Видно мне мало, но фантазия работает на всю катушку. Да так, что, когда я понимаю, что Оля уже сняла платье, у меня сносит крышу.
Я помню, что заходить нельзя, но это выше моих сил. Я одним глазком.
Уже у самой двери меня приводит в чувство вопрос:
– Просунь мне сюда, пожалуйста! – кричит она, не догадываясь, что я в полуметре от нее.
Нервно вскрываю коробку и вгрызаюсь в кекс.
– ИШТОМИНА! ТУТ ИЖУМ!
Глава 29. Кир
– Дикаев, дареному коню в зубы не смотрят! – гневный вопль из ванной становится мне ответом. – Ты мне майку обещал!
Нет, ты посмотри! В гостях пять минут, а уже куча требований.
В прошлый раз были тапки, в этот – майка. Что дальше? Ключи от тачки?
Если я зайду и сниму для нее свою футболку, пойдет?
Что-то мне кажется, что в благодарность я получу по шее.
С непрожеванным кексом за щекой хромаю в спальню. Сейчас выделю ей майку-алкашку… Нет, тоже убьет. Где она вообще так вымокла? На улице сухо. Ни облачка.
Добыв нечто, что может устроить Истомину, я возвращаюсь и просовываю руку в щель. И даже не подглядываю. Но кто оценит мой героизм?
Мне кекс и тот бракованный принесли.
Пока сивая там возится, я, чтобы не возвращаться во влажные фантазии, провожу кулинарную доработку. И через пять минут я наколупываю из кекса половину блюдца сраного изюма. Они туда весь городской запас бухнули, что ли?
К балкону мимо меня проходит коза в моей футболке.
– Там вешалки есть?
– Есть. Скажи мне, Ольга Истомина, что непонятного в словах «без изюма»?
– Все понятно, но был только с такой.
Абсолютная безответственность. И главное, ни грамма раскаяния.
– Ясно все с тобой, – вздыхаю я.
Истомина вешает свое сырое барахло на балконе, а меня прям корежит.
Есть что-то противоестественное в том, что девчонка сушит у меня свои вещи, отдает затяжными отношениями, навевает мысли о пеленках. Сглаживает стресс только то, что футболка вот-вот задерется.
Или не задерется, блин.
Обломщица. Истомина рождена, чтобы портить мне жизнь. Блюдце, стоящее рядом, тому подтверждение.
– Так ты раскроешь интригу века? Где ты нашла столько воды? – спрашиваю, когда сивая возвращается и щелкает чайником.
Интересно, что она собирается пить? Чая у меня нет.
Или
