ним из траншеи.
С криком, воплем, сотрясая оружием… Но всё зря, до врага то далеко было. Задние ряды даже оглянулись. Если честно — как на дураков глянули.
Но лидер не сплоховал, вывел-таки к противнику. Пришлось, правда, пробежаться немного вдоль тылов. Но уже на подступах к флангу стал виден весь масштаб неприятности: пустынники завернули свои порядки и начали прорываться в стороне, от основных сил защитников. Ополченцы то находились везде, то есть по всему периметру, но вот основные силы были стянуты для встречи врага. Так что на том участке, что по плотности бойцов можно было считать флангом, попросту начался прорыв. Пока что — неорганизованный и инициированный исключительно сорвиголовами.
Прямо в окопе пятёрку ополченцев зажали всего лишь пара бедуинов. Как известно, теснота никогда не играет на стороне количества и предпочитает помогать умелым.
Между первой и второй линиями обороны кипела свалка. И топорами, и мечами, и кулаками!
Сержант-латник охаживал прикладом чей-то массивный красный тюрбан, маячащий над кем-то в чёрной форме…
Рядом с ним происходило вообще нечто необъяснимое: спина к спине дрались пустынник и горожанин. По ходу, мужики что-то перепутали в горячке боя.
Несмотря на требование Кеншина — не лезть на рожон, Макс вёл всех за собой и первый накинулся на врага. Особо мудрить не пришлось, он налетел на пустынника сбоку и ткнул мечом между половинок панциря. Несчастный не устоял под напором тяжёлого латника, и они оба упали. Поднялся, ясное дело, только один. И сразу же рубанул следующего. Куда-то по плечу, да и не глубоко, вроде только стёганку прорубил, но тому хватило — отвлёкся и… Получил тычок шпагой в лицо.
Дальше подоспела рота Макса. Но и вторженцы наконец обратили внимание на угрозу. Самые зарвавшиеся — погибли почти сразу. У них вариантов совсем не было. Но кто был ближе к первой линии — сумели перегруппироваться. Пятёрка, зажатая в траншее, внезапно оказалась в тылу вражеского порядка и, увы, сразу же была уничтожена.
Нужно было что-то делать… Пошатнуть уверенность противника и посеять замешательство. Их вроде меньше, но стоят стеной! Как сказал бы Батя — курвы!
Откуда-то со стороны, один за другим, раздались пять выстрелов. Это Кеншин воспользовался трофейным многозарядным ружьём. А потом ещё два звонких выстрела и два хлопка потише. Мушкеты с пистолетами тоже разрядил!
Точно!
К моменту, когда за спиной Макса образовалось некое подобие строя, он шагнул вперёд и лихо выхватил из кобур пистолеты. Хотя, скорее, не лихо, а театрально, ведь примером служил Лайонел…
Хлоп! Хлоп!
Туда — раз! Cюда — два!
Следом, в ход пошли ружья. Тоже самое, даже задержка не сильно большая, потому что бросал пустое оружие прямо под ноги.
И вот настал черёд отцовской двустволки!
ДУ-ДУХ!
Дуплет мелкой дробью, да на уровне лиц, пришёлся бедуинам не по вкусу. Совсем!
Метнулись и рухнули сразу человек пять, если не больше. Ещё столько же отпрянули назад, подальше от стрелка, бьющего шесть раз подряд.
Ну его, злого такого!
— А ну-ка вперёд! ЗА МНОЙ!!!
Последние слова можно было и недоговаривать, всё равно утонули в озлобленном рёве ополченцев.
Бойцы понеслись вперёд!
Обогнули адъютанта, сократили дистанцию до той, на которой уже можно было работать и… не стали этого делать.
Врубились в строй заклятого врага так, что в самую пору кусаться! Ну или проклятия на ушко шептать.
Сеча не сложилась.
А учитывая численное превосходство контратакующих островитян — ещё и подавить первые ряды сумели!
Давка, крики, попытки бить оружием, высоко поднятым над головами! А из-под ног — вопли боли!
Причём, из-под ног ополченцев, да на незнакомом диалекте!
Юноша и моргнуть не успел, как оказался позади арьергарда. Он, конечно, ждал эффекта, но чтобы прям такого!
Здорово, но ненадолго. Сейчас командиры пустынников придут в себя и сумеют предпринять контрмеры. А значит, надо быть шустрее и усложнить им условия.
— За мной! За мной! Ты, тоже за мной! — Макс пошёл вдоль тыла образовавшейся свалки и выдёргивал ополченцев, не связанных дракой.
Когда собралось около дюжины бойцов, он повёл их кругом к флангу бедуинов. Какой-то слоёный пирог получился: сперва враги захлестнули позиции сбоку, но тут же попали под удар подразделения Макса, а теперь, чтобы додавить их, нужно было самим реализовывать обход.
В общем — путаница ещё та!
Парня внезапно осенило. Он рассеивает собственную роту, лишая её единственного преимущества — количества при бое лоб в лоб.
Как бы это ни звучало, но попав в окружение, более умелые воины пустынников получат возможность атаковать во все стороны. При этом, нигде не имея перед собой плотного строя.
А значит, их нужно превзойти и в силе!
— Построиться! — командовал юный наёмник новообразовавшимся отделением. — Копья на изготовку! Пошли!
Плотная коробка вынырнула с фланга бедуинов. Длинные копья несколько усложнили разворот порядка, но противник всё равно не сумел адекватно отреагировать. Их передние ряды были заняты потасовкой с ополчением, а задние — напирали на передние. Кто-то из командиров успел отдать приказ, и враги попытались вытолкнуть на фланг воинов со щитами…
ДУХ! ДУХ!
На этот раз двустволка рявкнула с некоторой заминкой. За то, каждый выстрел был выверенным. Дробь прошлась по плотному строю целым роем разъярённых пчёл, жалящих лица и головы. Зачастую — насмерть!
Оказать сопротивление дерзкому отделению не удалось! Всё из-за проклятого латника со скорострельным дробовиком! Он ломал любой приём строевого боя, известный командирам пустынников. По крайней мере, пристрелить его по-быстрому возможности не было.
Когда дошло до столкновения, Макс уже перекинул отцовское ружьё за спину и занял место во втором ряду.
В висках привычно застучало, а следом забарабанил град ударов оружия по доспехам и друг о друга.
Тычок мечом снизу — глубокая колотая рана! Бородатая физиономия напротив скривилась от боли. Щит слишком высоко, да и панцирь низ живота не закрывал… Но бедуин падать не спешил, завалился на ополченца первой линии и сумел его блокировать. По голове островитянину сразу же прилетело булавой на длинной рукояти.
Макс выдернул меч, протиснулся мимо сцепившихся раненых и столкнулся со следующим противником.
Совсем молодой пустынник, может даже младше своего визави, растерялся при виде блестящих доспехов. Неуверенный удар его ятагана пришёлся по шлему и соскользнул на кирасу. Наёмник даже защищаться не стал. Перехватил клинок латной варежкой и, пользуясь превосходством в силе, двинул обухом прямо по лицу мальчишки. Последовал ещё один тычок мечом и противник молча осел.
За то рядом взвыл кто-то из взрослых соратников раненого. Возможно — родственник или наставник.
Увы, его возмездие было настолько неумелым, что
