Этот захват послужил суровым уроком оставшемуся мусульманскому населению Палестины: сопротивление повлечет за собой уничтожение. Это существенно облегчило последующие завоевания Бодуэна. В апреле 1104 года он осадил порт Акра, расположенный в двадцати милях (32 км) к северу от Хайфы, базу палестинского флота. Порт имел самую хорошую на побережье, отлично защищенную природную гавань. Имея генуэзский флот из семидесяти судов, король осадил город и начал штурм. Мусульманский гарнизон, полностью изолированный от внешнего мира и не имеющий возможности получить подкрепление от Фатимидов, вскоре сдался, попросив такие же условия капитуляции, как в Арсуфе. Бодуэн с готовностью согласился и даже позволил мусульманским жителям остаться в городе в обмен на уплату своего рода подушного налога. Понеся небольшие потери в живой силе, он получил ценный приз — порт, имеющий относительно безопасную якорную стоянку в любое время года, который мог стать жизненно важным каналом для ведения морской торговли и связей с Западной Европой.[77] Довольно скоро Акра стала торговой столицей латинского королевства.
В последующие годы Бодуэн продолжал постепенно расширять и укреплять свои владения на Средиземноморье. Бейрут капитулировал в мае 1110 года при активной помощи генуэзских и пизанских судов. Позднее в том же году Бодуэн нацелился на Сидон, который некоторое время подкупал франкского короля богатой данью. С помощью недавно прибывших норвежских крестоносцев-паломников, которых вел их молодой король Сигурд, Бодуэн в октябре осадил Сидон и к началу декабря заставил его сдаться на тех же условиях, что и Акру.
За первое десятилетие царствования Бодуэн I обеспечил безопасность своего королевства и установил жизненно важную связь с христианским Западом. Тем не менее два города оставались вне его влияния. Севернее находился сильно укрепленный порт Тир — мусульманская твердыня, отделявшая Акру от Сидона и Бейрута. Он пережил франкскую осаду 1111 года, в основном потому, что его эмир переметнулся от Египта к Дамаску, обеспечив для себя прибытие ценного подкрепления. Понимая, что не может его захватить, Бодуэн изолировал Тир, построив со стороны суши крепость в Тороне и на юге у берега в районе узкого горного ущелья, известного под названием Сканделион.
Аскалон тоже ускользнул сквозь пальцы Бодуэна. Весной 1111 года он пригрозил городу осадой, перепугав его эмира Шаме аль-Хилафу, который предложил политическую перестройку. Сначала эмир купил мир, обещав дань в 7 тысяч динаров. Учитывая, что аль-Афдаль, египетский визирь Фатимидов, крайне недовольный таким развитием событий, далеко, аль-Хилафа решил сменить союзника. Порвав с халифатом Фатимидов, он совершил путешествие в Иерусалим, чтобы обсудить новую сделку с Бодуэном I. После того как эмир пообещал хранить верность латинскому королевству, он был оставлен у власти как полузависимый правитель. Вскоре после этого в Аскалон был введен христианский гарнизон из 300 человек, и на некоторое время создалось впечатление, что прагматизм Бодуэна наконец закрыл дверь между Египтом и Палестиной. Несчастный эмир Аскалона долго не прожил. Группа местных берберов, все еще хранивших преданность Фатимидам, напала на него во время верховой прогулки. Тяжелораненый, он поскакал домой, но его догнали и убили. Прежде чем король Бодуэн успел прийти на помощь, с христианским гарнизоном тоже было покончено. Получив голову аскалонского эмира, аль-Афдаль быстро восстановил контроль Фатимидов над городом.[78]
Слуги короны
Бодуэн I, став королем развивающегося государства, проявил способности к силовому управлению. На первом этапе своего правления он особенно заботился о том, чтобы баланс сил в латинской Палестине всегда был в пользу короны, а не местной знати. В одном у него было неоспоримое преимущество перед западными монархами: он начинал, относительно конечно, с пустого места. Ему не приходилось иметь дело с древней аристократией, опутанной вековыми системами господства и землевладения. И Бодуэн создавал Иерусалимское королевство так, как считал удобным.
Центральной чертой его подхода к проблеме было сохранение крупного королевского домена — территории, принадлежащей короне и управляемой ею. Короли в Европе могли унаследовать государства, в которых многие богатейшие и удобнейшие территории уже давно были выделены знати, чтобы управляться в качестве фьефа от имени короны, но управлялись как полуавтономные области. Бодуэн I включил многие самые крупные города Палестины в свои владения, в том числе Иерусалим, Яффу и Акру, создавая очень мало новых управляемых знатью территорий. Часто уничтожаемая в войнах, увы, очень частых в Леванте, аристократия тоже не имела возможности утвердить наследственные права на фьефы. А король к тому же нередко использовал денежные фьефы, вознаграждая своих сторонников за верную службу не землей, а деньгами.
Ранняя история двух городов — Хайфы и Тивериады — является наглядной иллюстрацией управления Бодуэна и его отношения к своим ведущим вассалам. Когда Танкред в 1101 году уехал в Антиохию, Бодуэн разделил княжество Галилея на два. Гельдемар Карпинель, крестоносец из Южной Франции, ранее служивший Годфруа Буйонскому, в марте 1101 года получил Хайфу, возможно, в награду за то, что поддержал претензии Бодуэна на трон. Гельдемар был убит в сражении шестью месяцами позже, и в течение следующих пятнадцати лет власть в Хайфе принадлежала последовательно трем людям, имена которых до нас не дошли. Таким образом, власть над портом последовательно возвращалась к короне, и каждый раз Бодуэн имел возможность снова пожаловать эту награду, кому сочтет нужным.
А Тивериада была отдана Гуго Фалькенбергу, рыцарю из Фландрии, вероятно присоединившемуся к Бодуэну во время Первого крестового похода. Гуго хорошо служил королевству, но вскоре стал жертвой военной нестабильности в регионе и в 1106 году был убит из засады. Тивериада перешла к французу Жерве де Базошу, который стал одним из фаворитов Бодуэна и даже был назначен королевским сенешалем (отвечающим за финансы и судопроизводство). Не прошло и двух лет, как Жерве был взят в плен мусульманскими войсками из Дамаска во время их рейда по Галилее.
Конечно, далеко не все вассалы Бодуэна I были стремительно и жестоко убиты. Вдоль северного побережья Палестины на границе с Ливаном и далеко от Иерусалима также было несколько новых поселений. Одно из них, Сидон, Бодуэн отдал восходящей звезде своего правления Эсташу Гранье. Рыцарь, вероятно норманн по происхождению, Эсташ, судя по всему, служил Бодуэну еще в Эдессе и определенно сражался за него против египтян в 1105 году. Эсташ возвысился быстро и получил внушительные владения, в том числе Кесарию, благодаря женитьбе на Эмме (дочери патриарха Арнульфа из Шока), и город Иерихон. В целом Бодуэн создал лояльную и эффективную знать, в основном подчиняющуюся короне.[79] Конечно, в первые годы своего правления Бодуэн I не мог себе позволить концентрироваться только на укреплении своих позиций в Палестине, ему постоянно приходилось следить за поведением мусульманских соседей, в первую очередь Фатимидов из Египта. Их визирь аль-Афдаль был унижен крестоносцами, но пока Аскалон — трамплин между Палестиной и Египтом — оставался в руках Фатимидов, дверь для контратаки на Иерусалимское королевство оставалась открытой.
Сражения при Рамле
В мае 1101 года, вскоре после насильственного подчинения Бодуэном Кесарии, прошел слух о вторжении египтян. Аль-Афдаль отправил крупные силы, которые теперь двигались к Святому городу под командованием одного из ведущих фатимидских генералов, бывшего правителя Бейрута Саада ад-Даулы. Бодуэн бросился на юг, но не желал вступать в открытое сражение. Вместо этого он предпочел подождать дальнейших действий Фатимидов в относительной безопасности Рамлы. Три месяца ничего не происходило. Саад в Аскалоне выжидал подходящего для нападения момента, а Бодуэн нервно патрулировал регион между Яффой и Иерусалимом. Наконец, на первой неделе сентября, когда «военный сезон» уже был близок к завершению, египтяне начали наступление. Избегая политики обороны, Бодуэн решил открыто сразиться с врагом и приказал немедленно провести мобилизацию в Яффе. Это было отважное решение, учитывая малочисленность воинов в его распоряжении. Даже собрав войска со всего королевства и велев, чтобы каждый подходящий сквайр стал рыцарем, он насчитал 260 рыцарей и 900 пехотинцев. Латинские оценки мусульманских сил в этот момент разнятся очень широко — от 31 до 200 тысяч человек. Все они представляются сильно преувеличенными. Надежных арабских источников не сохранилось, но очевидно одно: той осенью франки находились в меньшинстве. Выйдя из Яффы 6 сентября, чтобы перехватить Фатимидов на равнине к югу от Рамлы, христиане были охвачены отчаянной решимостью. Среди них был королевский капеллан Фульхерий Шартрский, позже написавший: «Мы честно готовились умереть из любви к Христу», получая утешение только от присутствия реликвии — частички Истинного креста, которую несли среди воинов.
